София Дубнова-Эрлих - Жизнь и творчество С М Дубнова Страница 23

К практическим неудачам С. Дубнов привык относиться стоически; гораздо больше угнетала его мысль, что случайные работы отодвигают в неопределенное будущее давно задуманный большой труд. Тем не менее он не считал себя вправе отказываться от попыток популяризации еврейской истории. Когда в Америке начала выходить Еврейская Энциклопедия на английском языке, он счел своим долгом помочь новому изданию и в течение ряда лет выполнял обязанности редактора-консультанта.

Летом 1901 г. Дубновы покинули пыльную Базарную улицу и поселились в тихом приморском переулке, в уединенном домике с садом; сквозь зелень смутно просвечивала синева моря. Измученный усиленной работой и городской сутолокой, писатель, приведя в порядок библиотеку и архив, уехал в Полесье, а оттуда - в родной город. Сразу почувствовал он, как изменилась за последние годы сонная еврейская провинция: всюду кипели политические споры; приезжий гость осаждался посетителями, жаждавшими обмена мыслей. Перемены в семейной обстановке были менее ощутительны; но скромный домик, в котором жила семья, казалось, еще больше съежился и врос в землю. Мать сильно кашляла и была грустна; невеселы были и молчаливые стареющие сестры. За самоваром велись тихие беседы о семейной нужде и заботах, об умерших и живых родственниках. Когда сын прощался с матерью, старушка горько плакала, словно чувствовала, что это последнее свидание. Она вскоре умерла от той же болезни, которая свела в могилу ее мужа. Уезжая из Мстиславля, писатель не подозревал, что видит и мать свою, и родной город в последний раз.

Вернувшись в Одессу, он снова с головой ушел в публицистику: нужно было закончить теоретическую часть "Писем" и перейти к злободневным темам. В осенние дни в обширном кабинете, куда доносился шум далекого морского прибоя, писалась статья "Раздробленная и объединенная партия" (Восход, 1901, № 11). Тему подсказала деятельность недавно возникшего Комитета национализации. Писатель пришел к убеждению, что необходима единая национальная партия, обнимающая различные (111) группировки ; он опасался, что в результате обособления сионистов энергия, необходимая для обслуживания миллионных масс еврейства, уйдет целиком на создание убежища для небольшой части народа.

В следующем "Письме", носившем название "Автономизм, как основа национальной программы" (Восход, 1901, кн. 12), формулирована центральная идея всего цикла статей. Провозглашая принцип "культурно-национальной автономии", писатель впервые конкретизировал неопределенное требование "национальных прав", выставленное им три года назад. В связи с новой концепцией он подробнее развил свою излюбленную идею диалектической триады. 19-ый век представлялся ему веком борьбы против национально-религиозного тезиса, который в течение ряда столетий обособлял евреев от окружающего мира и подавлял индивидуальную свободу. Возникший в этом веке антитезис был восстанием человека в еврее, протестом против деспотизма коллектива. Этот протест оказался, однако, односторонним: гуманизируя еврея, он денационализировал его. Установление гармонии между гуманизмом и национализмом является задачей двадцатого века. В этом веке еврейству предстоит осознать себя, как культурно-историческую свободно самоуправляющуюся нацию. Единицей самоуправления должна стать национальная община, включающая в свой состав как религиозных евреев, так и неверующих. Такая секуляризованная община является более действенным орудием национального объединения, чем традиционная, автоматически исключающая свободомыслящую интеллигенцию. Союз автономных общин в каждой стране и всемирный еврейский "Союз Союзов" должны стать высшими представительными органами разбросанной по различным странам нации.

Формулируя свою концепцию "автономизма", С. Дубнов не знал еще о недавно появившемся труде австрийского социал-демократа Реннера-Шпрингера, создавшего теорию "персональной автономии" для нетерриториальных наций: "... Я пришел пишет он в "Книге Жизни" - совершенно самостоятельно к тому решению вопроса, которое позже, после мировой войны, было формулировано еще проще: автономия национальных меньшинств. Само собой разумеется, что предпосылкой для всей этой системы (112) должно быть международное признание евреев живою и единой во всем мире национальностью".

Идя дальше по пути конкретизации идеи национальной автономии, писатель посвятил следующую статью проблеме национального воспитания ("Восход", 1902, кн. 1). На примерах из жизни современных западных евреев он показал глубокую душевную раздвоенность людей, по рождению принадлежащих к еврейству, а по воспитанию и культуре - к другому народу. Раздвоение это стало в последнее время особенно мучительным вследствие роста антисемитских настроений во многих странах Европы. Автор "Письма" видит выход из ненормального положения в том, чтобы для молодого поколения "кровная" нация стала культурною, и оно могло воспринимать человеческое через национальное. Он формулирует это так: "Старая школа, хедер и иешива, воспитывала только еврея, новая воспитывает беспочвенного "человека"; новейшая должна формулировать одновременно еврея и человека". Исходя из этого принципа, С. Дубнов предлагал коренным образом преобразовать хедер, введя в его программу общеобразовательные предметы, и одновременно реформировать в национальном духе преподавание в начальных школах. Вопрос о языке преподавания в ту пору в "Письмах" еще не затрагивался; но когда после революции 1905 г. "Письма" вышли отдельным изданием, в главу о национальном воспитании автор внес требование "равноправия для живого народного языка".

Принципы, высказанные в этой главе, были развиты С. Дубновым в докладе, прочитанном на собрали членов Общества Просвещения в мае 1902 г. Докладчика поддержал Ахад-Гаам, утверждавший, что школа, отчуждающая своих питомцев от родной культуры, творит дело морального разрушения. Обе речи, произнесенные спокойным, сдержанным тоном, вызвали бурю в переполненном зале. Дебаты приняли такой страстный характер, что представитель полиции закрыл собрание, не допустив до голосования резолюции.

Писателя, забросившего на продолжительное время историческую работу, неожиданная резкость идейной полемики привела в уныние. Всё чаще стали его смущать сомнения в правильности (113) избранного пути. "С грустью вижу - пишет он в дневнике - как втягиваюсь в общественную борьбу в ущерб главным работам. От истории то и дело урываю время для публицистики, а от последней для непосредственной общественной деятельности. Нельзя так разбрасываться. Это нивелирует ум, обезличивает... Идет 22-й год моей литературной деятельности, а работы у меня осталось больше, чем на 25 лет".

(114)

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

ПРОЩАНИЕ С ЮГОМ

Литературный кружок, возникший в начале девяностых годов и постепенно пополнявшийся новыми членами, стал ядром Комитета национализации, председателем которого состоял С. Дубнов. Заседания происходили в квартире писателя, в обширном кабинете с выходящими в сад окнами. Некоторые из новых соратников стали друзьями семьи Дубновых: энергичный, общительный М. Дизенгоф, впоследствии мэр Тель-Авива; молодой раввин X. Черновиц, человек с большим теологическим и философским образованием; недавно поселившийся в Одессе X. Н. Бялик. Бялик на первый взгляд производил впечатление флегматика: плотный, круглолицый, молчаливый, он во время заседаний обычно усаживался в дальнем углу и казался погруженным в размышления. Стихи молодого поэта, печатавшиеся в журнале "Гашилоах", уже тогда поражали сочетанием внутренней силы с глубокой, сдержанной нежностью, но немногие, вероятно, читали их с таким увлечением, как историк-публицист, ощущавший себя "неудавшимся поэтом". С. Дубнов, по-видимому, раньше оценил оригинальность творчества Бялика, чем своеобразие его натуры Новый член одесского кружка не укладывался ни в какие рубрики. В противоположность старшим собратьям, он на заре своей писательской деятельности не был книжником и не любил разговоров на литературные темы; рассказывали, что он проводил много времени на пыльном дворе своего дома в играх с оборванными ребятишками или пролеживал в одиночестве целые часы на каменистом морском берегу под палящими лучами солнца. Ближе всех по духу был ему в ту пору С. Абрамович, упрямо подчеркивавший свою особую стать; писатели часто захаживали к Дубновым вдвоем.

(115) Комитет национализации избрал своей постоянной трибуной общественный клуб "Беседа". Лекции и доклады привлекали большую аудиторию; нередко выступал в качестве докладчика и С. Дубнов, обычно, впрочем, предпочитавший писаное слово устному. Его соратники жаловались, что писатель неохотно покидает кабинет для форума; он объяснял им, что литературная пропаганда обращена к более широкой аудитории, чем устная.

"Восход" печатал "Письма" без оговорок, но отношение редакции к идейной установке их автора оставалось неясным. У писателя не раз возникало желание побеседовать с новыми руководителями журнала; найти общий язык - казалось ему - будет нетрудно. Весной 1902 года он уехал в Петербург.