Сакральное - Жорж Батай Страница 23

Не очень‑то человечное отношение к людям!

Оно проявляется в следующем:

Приходить в восторг от встречи с друзьями… А потом… глубокая депрессия, ведь становится ясно, что ничего не было сказано, никто ни с кем ничем не обменялся, каждый остался при своем — в силу вещей или прискорбного малодушия.

К Сакральному относится коррида, потому что есть угроза смерти и настоящая смерть, но прочувствованная, испытанная другими, вместе с другими.

Вообразите корриду для вас одного.

(долго объяснять)

Все, что относится к смыслу бытия для меня сакрально, сам смысл бытия, смысл жизни, смерти.

Что лишает существование всякой возможности почувствовать Сакральное: поддержание форм, поддержание внешних обстоятельств, которые не соответствуют или уже не соответствуют истине бытия.

Иные всегда предпочтут, чтобы почва уходила из‑под ног — на свой страх и риск: смерть или безумие — но чтобы жизнь продолжалась.

Обратное.

Получается:

жалкая комедия,

старческий инфантилизм,

сюсюканье,

лепет, ребячество, упадок, бессилие, а в худшем случае:

Цинизм, вульгарность, скептицизм, полная извращенность морального существа.

Порча: болото губит воду чистейших источников.

А тем, кто превращает жизнь в болото, всегда мало будет нашей жестокости, нашей непримиримости: бежать от них, как от чумы.

«Всякое поэтическое переживание сакрально»?

Соглашусь с вами по причине (к примеру и чтобы не распространяться) самоубийства Нерваля. Да, но разрушение Рембо?

Сакральный миг — бесконечно редкое состояние благодати.

Бывают «пред–сакральные» состояния, которым для испол–ненности не хватает самой малости

Пред–сакральное в моем детстве,

например лет в восемь–девять.

Я лежу в саду, на лужайке. В одном месте лужайка заметно возвышается, образуя конус. Я ложусь так, чтобы затылок оказался на самом верху, голова «запрокинута» и мне лучше «видно небо».

В первый раз рядом со мной сестра — та, которой я доверяю, задаю самые главные вопросы: «…а за этим небом есть еще другое?»

Она смеется, отвечая, что их много, других небес. Я тоже смеюсь и говорю, что «конечно же, много, раз есть седьмое небо». Она становится серьезной, объясняет мне, что мы окружены небом, что земля вертится, а небо бесконечно.

Потом уходит.

Я остаюсь и долго–долго лежу, оставаясь в неподвижности и мечтая о бесконечном, пытаясь физически представить себе эту бесконечность. Меня охватывает страшная тревога, но я лежу не шевелясь и вскоре я начинаю «чувствовать» как вертится земля. Голова моя, оставаясь запрокинутой, «действительно вертелась, причем сильно».

Каждый вечер, когда все стихало, я приходила на эту лужайку, чтобы обрести ощущение вертящейся земли и почувствовать, как я в нем растворяюсь, захваченная головокруженьем.

Того же порядка:

В туалетной комнате моей матери два больших зеркала, друг против друга.

Я вставала так, чтобы только голова моя оказывалась между двух зеркал, и видела бесчисленные головы.

Пробовала сосчитать.

Не получалось.

Меня это раздражало, я продолжала считать, доводя себя до чудовищной усталости и крайней тревоги.

А еще мне нравилось ставить между зеркал какие‑нибудь предметы и двигать ими.

Это была поистине волшебная игра.

Просто я думаю, что в точности так же, как и в саду, в этом первом соприкосновении с идеей бесконечного (это с бесконечностью играет ребенок, затевая какую‑нибудь игру, за которой ему ни за что на свете не хотелось бы, чтобы его застали) есть что‑то сакральное, в том смысле, что игра сопровождается тревогой, происходит лишь в определенные часы, когда знаешь, что «никого нет», и становится чем‑то вроде живой медитации. В самые пронзительные мгновения моей жизни это состояние всплывает в виде воспоминания. Постоянство этого ощущения наводит на мысль о столкновении извечной части человеческого существа со вселенной, но ему не хватает:

1) понятия смерти, которое однако же присутствует в виде физического ощущения;

2) того, что его нельзя разделить «с другими».

Одно воспоминание, которое, как мне кажется, содержит в себе итог моего понимания Сакрального.

Это относится к вере, за которую люди готовы умереть. Это касается отъезда отца на фронт — отъезда по особому трагичного, ввиду странных (объяснить) обстоятельств, который вверг меня в состояние полной экзальтации, вызванного определенным предчувствием, добровольным закланием, да еще перед лицом того, кого приносят в жертву. И все это, в одиннадцать лет, соединяясь с песнями беснующейся толпы — песнями, в которые вливается мой голос, в какой‑то миг вдруг замирающий, всецелое физическое потрясение.

Невозможность вновь вернуться к физической жизни в течение многих дней.

Целыми днями я ору во все горло «Марсельезу» и «Прощальную песнь».

Мне стыдно, когда я встречаю в метро одетую во все черное одноклассницу, которая потеряла отца.

Я разделяю понятие социологов: дабы Сакральное стало сакральным, оно должно смешиваться с Социальным.

По моему мнению, дабы это сталось, необходимо, чтобы это ощущалось другими, в общности с другими.

Вообразите корриду для вас одного.

Мне нужна публика.

Поэтическое произведение сакрально в том, что оно является созиданием некоего топического события, «сообщением», ощущаемым как нагота. — Это самоизнасилование, обнажение, сообщение другим того, что является смыслом твоего существования, но смысл этот «неустойчив»[18].

Что довольно прочно утверждает меня в отрицании других.

стихи,

предшествующие лету 1936 г.

Из настоящего и незримого окна

я видела как все мои друзья

делили жизнь мою и рвали ее

в клочья

обгрызали до самых костей

и не желая упустить столь лакомый кусок

оспаривали друг у друга остов

СВЯЩЕННИКИ

Священники, всех мастей священники, а также

лже–священники

Послушайте меня:

Я «нет» сказала благочестью

и благочестье (с Ангелоподобными чертами)

благочестье мое, ваш начисто зубов лишенный ореол

лишь глупо ухмыльнулся

Оно разбилось в тысячу осколков

Теперь лишь наступает время прямоты

Той прямоты, где братьями мы смотрим друг на друга.

«Сядь на последний пароход

тот, что нигде на свете не пристанет»

Тогда я жизнь взвалила на плечи

и пошла, на сей раз

держа прямее спину

Уж сколько раз

вы видели как я пускаюсь в путь за смертью?

За преступленным порогом

луна

верхом

на барашках–облаках

глядела на меня

будто крылатая победа.

8

Очутилась

взаперти

в кругу

откуда бегу

в другой

что меня в первый круг

возвращает

Священнодействия и мерзкие гримасы сливались, путались, друг друга вытесняли, удваивали силу… друг друга уничтожая. «Игра» такая длилась долго–долго.

Мне вздумалось, что я