Татьяна Толстая - Двое (рассказы, эссе, интервью) Страница 24

У ворот нас уже ждал местный гид Иван Никитич. Бородка, мятый отечественный костюм, советские сандалии с дырочками, а через плечо - сумка с аппликацией: Буратино с подъятым золотым ключиком. Иван Никитич смотрел весело и сразу расположил к себе нашу разношерстную группу.

- Дорогие друзья! Дай вам господь здоровья, успехов, добрых деток. Ну-с, начнем, помолясь...

Он хорошо знал предмет - новгородские храмы и монастыри - и был тут своим человеком. Войдя в Софийский собор, приветствовал служительницу:

- С праздником тебя, Аннушка!

Аннушка сунулась было: "Иван Никитич, а где наряд на экскурсию?" - но наш гид махнул рукой: "Завтра принесу, родненькая. Мы же русские люди. Я забыл, а ты простила".

Голос из горящего куста, исцеление Лазаря, жены-мироносицы большинство экскурсантов впервые про это слышали и всё писали, писали на ходу в блокнотики, не глядя по сторонам. На мосту через Волхов Иван Никитич спросил:

- Может, вопросы появились? Не стесняйтесь, спрашивайте.

Учительница поинтересовалась:

- А новые храмы строят в Новгороде? Наш экскурсовод будто ждал этого вопроса:

- Новых - тысячи и тысячи. Вы спросите, где? Пока еще под землей. Но настанет час, поднимутся церкви, и расступятся тучи. Прислушайтесь, и если вы чисты перед Спасителем, то услышите колокольный звон оттуда, из-под земли.

- Иван Никитич, а к памятнику тысячелетия России пойдем?

Он сразу поскучнел:

- Не знаю, не знаю. Если время останется.

Времени не осталось, пора было обедать. За столом мы оказались рядом. Иван Никитич подозвал официантку.

- Собери мне, Любаша, пустые бутылки из-под фанты, мне для святой воды много тары надо.

- Иван Никитич,- спросила я,- где вы так загорели?

- Неделю как из Иерусалима вернулся, паломником по святым местам. Первый раз за границей, хотя двадцать лет оттрубил гидом в Интуристе. Вы подумайте: без визы, совершенно бесплатно прожить месяц на Святой Земле!

- Каким же образом?

- Промыслом Божиим, красавица. А вот вы,- он дотронулся до Олиного плеча,- уже приближаетесь, вам скоро откроется. Исповедуетесь?

Оля кивнула, собрала со стола хлебные крошки и положила их в рот. На прощание они обменялись адресами.

Назавтра автобус повез нас в Старую Руссу. Дело Ивана Никитича не пропало. Всюду на сиденьях лежало печатное слово: "Грехи России", "Мой путь к истине", "Христианину о компьютере".

Старая Русса показалась мне задумчивым тенистым садом. У заросшей реки Перерытицы - дом-музей Достоевского. На первом этаже тапочная и платный туалет, на втором - экспозиция. Подлинные только цилиндр и перчатка, а остальное - большой и малый кофр, свеча с нагаром - от чужих людей. Девушка, проводившая экскурсию, была еще молода и не вошла в роль какого-нибудь из персонажей Федора Михайловича, но неизбежное случится. Я давно сделала открытие: в музеях Достоевского работают Сонечки Мармеладовы и Настасьи Филипповны, тут или близкие слезы, или экзальтация.

Я замешкалась в тапочной и поспешила на второй этаж, но дорогу мне преградила музейная служительница:

- Какая главная книга мира?

Я остолбенела.

- Запомните: книга Иова многострадального. Об этом писал Федор Михайлович в письме к Аксакову.

В экспозиции все было как полагается: портреты детей и тещи (рисовал в прошлом году местный художник), любимая чашка писателя (копия), шляпная коробка (реконструкция). Смотрительницы сидели по комнатам типологически правильно: в кабинете писателя - суровая, с поджатыми губами, в детской - с лучистыми глазами, уютная.

После дома-музея нас привезли на курорт "Старая Русса", где грязями лечат все, особенно удачно - бесплодие. "Недавно одна женщина родила в шестьдесят лет. От араба. Мать и дитя чувствуют себя хорошо". Тут даже наш нелюдимый шофер встрепенулся: "А араб как себя чувствует?" Туристы засмеялись. От евангельских сюжетов люди приуныли, а тут отвели душу. Пошли анекдоты, но такие пошлые, что автобус быстро опустел. Группа не сплотилась, и по курорту отправились гулять, как и раньше, парами.

Мы с Ольгой спустились в парк. Сквозь кусты шиповника виднелись пруды с коричневой водой и кучи старой арматуры. Вокруг фонтана, бьющего соленой водой, сидели курортники.

- Садитесь. Место есть.- Женщина пересела на край скамейки.- По путевке приехали?

- Нет, мы из Питера, на экскурсию. Как вас тут лечат, как кормят?

- Кого лечат, кого калечат... А кормят неплохо, мне хватает. Вчера, например, на завтрак: ветчина нежирная, масло, хлеб, кофе с молоком, запеканка творожная. Обед: винегрет с селедкой, сельдь вычищенная (женщина провела руками по своим ребрам, показывая, где у селедки вынули кости), щи зеленые с яйцом, на второе тушеные овощи.

Мы уже шли к воротам, а курортница на скамейке продолжала:

- На полдник: курага припудренная, сок...

На стенде у выхода мы прочли план мероприятий на сегодня, 31 июня 2000 года:

17:00

а) Прогулка к быв. даче купца Егоркина

б) Час песен

20:00

Вам, любознательные: жены Иоанна IV Грозного

"УТВЕРЖДАЮ"

Гл. врач: Ю.Беленький

- Оля, пошли на лекцию про жен, раз уж их утвердили. Заодно и с главным врачом познакомимся.

- Ты иди, а я в гостинице книгу почитаю.

Господи, что ни скажу, все не так. Про заграницу говорить нельзя: "Что я там забыла?" Про актеров тоже опасно: "Видеть их не могу. Особенно этого, в шляпе, с козлиным голосом". А уж про политиков... "Погубили, развалили. В какой замечательной стране мы жили!" Надо будет составить примерный перечень тем для разговоров и дать ей на утверждение.

Все-таки любопытно, как из бывшей задорной комсомолки получается церковная девушка. Ее сумрачная любовь к постам и крестным ходам разгоралась у меня на глазах. Мы лежали без сна на соседних койках. Я сделала последнюю попытку найти общую тему. Как я и догадывалась, ни Ветхого, ни Нового Завета она не знала, а когда я припирала ее к стенке, уворачивалась:

- Не надо демагогии.

Зато она была в курсе, где какая икона начала мироточить и кто на ее бывшей работе от этого исцелился.

- Чему ты улыбалась в музее Достоевского? Это не место для веселья.

Хватило и трех дней, чтобы стало ясно: вряд ли мы когда-нибудь захотим встречаться. А все равно хорошо, что поехали, не остались сидеть в четырех стенах.

Печорский монастырь нам показывал отец Николай, молодой человек со связкой ключей на поясе.

- У вас пещеры не оплачены. Ничего не знаю, настоятель в отпуске, без него никто не разрешит.

Наши зароптали, но, вспомнив, где находятся, притихли. Я смотрела на отца Николая: зачем он здесь? Не было на его лице умиротворения. Наверное, водить туристов по монастырю - его послушание, подвиг. Не хочется, а надо. Мы гуськом полезли по крутой лестнице наверх, на гору. Там был сад с кустами, усыпанными черной смородиной. Сверху были видны лес и овраги - все то же, что и пятьсот лет назад. В это время ударили в колокола. Двери церкви раскрылись, и оттуда стали выходить монахи, они шли в трапезную, парами. Последним шел старик, согнувшийся почти до земли.

- Там, внизу, наше подсобное хозяйство - коровки, овечки. Две лошадки есть. Сами косим, сами хлеб выпекаем.

- А ты в армии отслужил?- спросил один из наших.

- До армии сюда и не берут. Мы полностью с государством рассчитались, за нами долгов нет... Давайте спускаться.

Он хотел, чтобы мы поскорее ушли.

За обедом в бистро "Стимул" обсуждали монахов.

- Хорошо устроились, ни забот, ни проблем, сыты, обуты. Знай молись и грехи замаливай.

- Если вам завидно, что же вы в монастырь не уходите?

- Мне детей кормить надо. Жена на инвалидности. Да и не верю я ни во что.

- То-то оно и видно.

- Мужчины, перестаньте ругаться!

Тургруппа раскололась на два лагеря: за и против. Я с Ольгой оказалась по разные стороны баррикад. Ей все тут понравилось: и синие купола, и шествие парами на обед, и то, что почти все - нельзя: читать газеты, смотреть телевизор, смеяться.

- Ты просто не понимаешь, что такое духовность. Не может плохой человек говорить о животных "козочка", "петушок". И слушать ничего не хочу! Умолкни.

Я умолкла и одна пошла бродить по печорским улицам. И стало мне отчего-то легко и весело. В тени забора две курицы тянули в разные стороны червяка. Маленькая девочка, приняв меня за интуристкy, пошла рядом, выпрашивая доллар. Я дала ей пять рублей, и она показала мне язык.

На центральной площади парень торговал керамическими ангелочками, разложив их на капоте "москвича".

- Выбирайте, какой на вас глядит. Возьмете три штуки - скидочку сделаем.

Я купила двух одинаковых ангелочков себе и Ольге. Пусть останется что-нибудь на память о старой дружбе. О путешествии по горящей путевке.

Пора было возвращаться к автобусу. Я обогнула обшарпанный нежилой дом, и передо мной открылась неожиданная картина: огромный, уходящий вниз травяной склон, а там, за склоном, высокая крепостная стена, тянущаяся вдоль того самого монастыря, где мы только что были. Внизу, в глубине, у подножия стены сидела на табуретке бабушка и читала книгу. В одной руке она держала веревку - пасла козу. Коза ходила кругами вокруг хозяйки, заматывая ее, а когда веревка кончалась, шла в обратную сторону, разматывала.