Сулейман Рагимов - Мехман Страница 24

- Тогда не болтай лишнее...

- Разве я болтун? Я простой дворник, сестра, но у меня душа болит. Зачем доводить молодую жену до такого состояния? Я их обоих полюбил, как своих родных детей. - Он ударил себя ладонью в грудь, спустился со ступенек и начал собирать бумажки и щепки под стеной, чтобы подольше послушать, что происходит в доме у прокурора.

Хатун понимала это и знала, какие сплетни и разговоры поползут теперь по городу. Хоть ей и не хотелось перечить невестке, но она все же решилась. И вошла в комнату.

- Послушай меня, Зулейха. - сказала она мягко. - Лучше быть честным пастухом, чем бесчестным султаном. До сих пор я еще ни разу не стыдилась за своего сына, и это мое большое счастье. Помни, доченька, помни, что человек с клеймом хуже заклейменного животного...

- Уй, мама, где ты, мама моя... - завопила Зулейха и зарыдала еще громче. - Все! Все в этом доме обрушились на меня, несчастную, уй, мама...

23

Человек в калошах подобрал, наконец, ключик, который долго искал. Он нащупал больное место, понял, какой конфликт может разрушить единство семьи Мехмана. Зулейха хотела хорошо жить, ей нравились драгоценности. "Вот откуда надо начинать, вот где ключ", - радовался он.

Человек в калошах обдумал план действий. Все у него закружилось, завертелось, все пришло в ход. Он побежал на склад. Мамедхан проверял счета и сшивал толстой ниткой дела, когда длинная тень из окна упала на документы, разбросанные по столу...

Мамедхан заметил эту уродливую тень и поднял голову.

- Зачем опять, Калош? А?

- Есть дело, - сказал человек в калошах и, обогнув здание, вошел. - С просьбой пришел.

- Когда же мы хоть раз придем к тебе с просьбой?

Человек в калошах оскалил зубы.

- Собака спит в тени скалы в воображает, что это ее собственная тень.

Мамедхан смутился, отодвинул счета в сторону, проворно встал.

- Калош, я всегда раб твой. Твой покорный раб, связанный по рукам и ногам.

Калош тронул пальцем лежавшие на столе бумаги.

- Я не раз спасал твою голову от петли... Помнишь?

- Хорошо помню.

- Кто знает, откуда, из-за какой решетки блестели бы сейчас твои глаза? Но недаром говорят: "Подмажь сельского старосту и тогда громи хоть все село".

- Что все это означает? Не можешь ли ты говорить попроще, Калош?

- Это означает, что мне нужны часы.

- Разве я часовщик, Калош?

- Не слышу... Нужны золотые часы.

- Откуда в этой глуши найдешь золото? Еще серебряные как-нибудь достал бы, Калош-джан, но золотые...

- Не скупись. Это нужно для дела.

Мамедхан задумался. Человек в калошах настаивал:

- Расходы твои не пропадут зря. Помни мудрое изречение отцов: "Сто дней корчуй, трудись, в один прекрасный день пригодятся тебе плоды твоего труда".

Мамедхан, поразмыслив, открыл ящик стола, достал из коробочки золотые часы на золотой браслетке и показал собеседнику.

- Подойдет? - спросил он. - Они такие же желтенькие, как те монетки, что ты собираешь. Но твой кругляшки немые, а эти тикают, говорят.

Калош взял часы, открыл ногтем крышку, осмотрел механизм, прищуриваясь, прочитал, на скольких они камнях.

- Сколько будет стоить?

Мамедхан рассмеялся и развел руками.

- Назови цену сам.

- Друзья должны торговать открыто, чтобы не ссориться. Скажи цену.

- Для кого ты это берешь?

Человек в калошах лукаво, улыбнулся.

- Как будто не догадываешься, хитрец. Для кого бы я мог приобрести такие часы?

- Ей-богу, не догадываюсь. Клянусь святым Аббасом, не знаю. Откуда я могу знать, сидя в этом душном, темном складе, что у тебя в душе?

Человек в калошах легонько потряхивал часы на ладони, любуясь ими.

- Без цены ничего не бывает. Назови сумму.

- Даром даю, бери в подарок, Калош.

- Правда? Это твое слово?

- Клянусь жизнью единственного моего дяди.

Калош недоверчиво усмехнулся.

- Я и не знал, что у меня такой любящий племянник. Ну что ж... Человек в калошах потрепал своей костлявой рукой Мамедхана по плечу. - За мной не пропадет.

Он обернул часы ватой, бережно положил в карман и вышел из склада. За ним двинулась, переползая по горячей земле, неуклюжая мрачная его тень. Человек в калошах торопился.

Мехман был на работе. Хатун готовила в кухне обед. Зулейха, как обычно, стояла в галерее и задумчиво смотрела на пустынную улицу. Человек в калошах торопливо, с горделивым видом, твердо уверенный в том, что сможет ее сейчас развеселить, заковылял по ступенькам наверх.

- Здравствуй, доченька, - сказал он, оглядевшись на всякий случай, нет ли поблизости Хатун, - Здравствуй, родная моя...

Зулейха небрежно кивнула. Но человек в калошах не смутился, не обиделся. Он подошел совсем близко к Зулейхе.

- Дядя твой немало видел на своем веку. Ты мне как родная, дочурка моя. Сама узнаешь, убедишься сама, какой я человек, как я желаю тебе добра, красавице такой. Трудно, милая, мириться с плохой жизнью тому, кто привык жить на широкую ногу. Разве я не вижу?.. - Он метнулся ближе к двери, ведущей внутрь квартиры, и позвал: - Будь добра, доченька, зайди сюда.

Зулейха, заинтересовавшись, пошла за ним.

- Вам нужны часы? - спросил человек в калошах., Зулейха даже вздрогнула от неожиданности.

- Часы? Какие часы?

- Золотые.

- Нет, ни золотые, ни серебряные нам не нужны. - Голос молодой женщины звучал печально.

- Почему? - спросил человек в калошах.

- Потому что не нужны.

- Часы всем нужны. - Маленькие глазки Калоша недоверчиво, смотрели из-под гноящихся морщинистых век. - Кто поверит, что вам они не нужны? - Он достал часы, повертел в руке, протянул ей: - Красивые, хорошие часы...

Зулейха, как будто ослепленная желтым блеском, не могла оторвать глаз от часов. Все же она сказала:

- Большое спасибо. Мне не надо...

- Нет, берите. Возьмите, не пожалеете...

Женщина, наконец, призналась:

- У нас нет таких денег...

- Потом отдадите. Расплатитесь по частям. В рассрочку...

- В рассрочку? Нет, нет... А какая им цена? - будто так, из любопытства спросила Зулейха.

- Сколько наберете, столько и дадите, - старик добродушно рассмеялся. Дядя поможет вам. Постепенно соберем. Мою зарплату добавим к вашим сбережениям, незаметно соберем всю сумму.

Зулейха испуганно глядела на него.

- Ой, что вы говорите! Мехман поднимет такой скандал, мир дрогнет, - со вздохом сказала она. - Да он, он выселит нас отсюда, - невесело рассмеялась она собственной шутке.

- Ничего он тебе не сделает, доченька.

- Да он голову мне отрубит.

- Такую красивую голову никто не решится отрубить. Бери, не бойся. Ты знаешь, что скажешь? Что это часы Зарринтач, и ты их взяла просто так, поносить. Вы же с ней, как сестры. Две души в одном сердце, как говорят.

- Ну, сказать, что мы сестры, все же нельзя...

- Э, женщине всегда нужна близкая подруга, с которой можно посекретничать. Ну, а Зарринтач - она опытная, я бы даже сказал, мудрая, так хорошо она знает тайны жизни, что лучшей советчицы не найти.

- Я не знаю, как это будет. Неловко, - все еще не сдавалась Зулейха.

Не слушая возражений Зулейхи, человек в калошах убежал, оставив часы на столе.

24

Зулейха не находила себе места. Она в волнении металась по комнате, не зная, что делать: то надевала часы на руку и любовалась их красотой, то прислушивалась к их ходу, то снова клала на стол, то прятала в ящик комода...

Наконец, выбрав удобный момент, когда Хатун вышла куда-то, она побежала к Зарринтач.

- Салам алейкум, милая.

- Здравствуй, здравствуй, дорогая. Ты что так запыхалась, гнались за тобой, что ли? - удивилась Зарринтач, внимательно посмотрев на Зулейху Сядь, отдохни, сказала она. И, обиженно надув губы, ласково спросила: - Что это за манера у жен больших людей - обязательно фасонят перед маленькими служащими. Где ты пропадала столько времени? Почему не приходила? Я истомилась без тебя...

- Ей-богу, и я скучала, - ответила Зулейха, переводя дух. - Но как-то нехорошо, я и так часто хожу... Мне неудобно.

- Почему неудобно? Ты что мне - чужая? - спросила Зарринтач с притворной нежностью. - Я и брату своему сказала, Кемалу, он секретарь исполкома, - да, я сказала ему, что мы сестры навеки, ну прямо родные сестры... Какие могут быть между нами счеты? Я сама бы к тебе ходила по два раза в день, если б не твоя свекровь.

Зулейха кое-как отдышалась. Поговорив немного о том, о сем, Зулейха, заметно смущенная, красная, взяла свою сумочку и медленно, как будто это требовало усилий, открыла ее.

- Послушай, Зарринтач, - сказала она, дрожащими пальцами доставая часы, завернутые в ватку. - Нравятся часы? - И, хотя часы шли, добавила: - Сколько сейчас точно времени? Я их заведу. Тут так живешь, что даже не интересуешься временем...

Зарринтач с жадностью посмотрела на красивую вещь. Все тело ее напряглось. Она в этот миг удивительно походила на ловкую кошку, которая видит заманчивый кусок мяса, хочет его утащить, но никак не может дотянуться.

- Прекрасные... - Зарринтач даже слюну проглотила. - Поздравляю, ми-ллая. Носи на здоровье. За сколько ты их покупаешь?