М Польский - Новые Мученики Российские Страница 24

Наконец, послание Патриарха Тихона Совету Народных Комиссаров, по случаю первой годовщины октябрьской революции, гласит: "Захватывая власть и призывая народ довериться вам, какие обещания давали вы ему и как исполнили эти обещания? Поистине, вы дали ему камень вместо хлеба и змею вместо рыбы (Mф. VII, 9110). Отечество вы подменили бездушным интернационалом... Вы разделили весь народ на враждующие между собой станы и ввергли его в небывалое по жестокости братоубийство. Любовь Христову вы открыто заменили ненавистью, и вместо мира искусственно разожгли классовую вражду. И не предвидится конца порожденной вами войне, так как вы стремитесь руками русских рабочих и крестьян доставить торжество призраку Мировой революции ... Никто не чувствует себя в безопасности, все живут под постоянным страхом обыска, грабежа, выселения, ареста, расстрела. Вы обещали свободу ... Особенно больно и жестоко нарушение свободы в делах веры ... в органах печати злобные богохульства и кощунства. Вы наложили свою руку на церковное достояние, собранное поколениями верующих ...

{96} Вы закрыли ряд монастырей и домовых церквей. Вы заградили доступ в Московский Кремль - это священное достояние всего верующего народа. Вы разрушаете исконную форму церковной. Общины-прихода, разгоняете церковный епархиальные собрания, вмешиваетесь во внутреннее управление Православной Церкви...

Мы знаем, что наши обличения вызовут в вас только злобу и негодование, и что вы будете искать в них лишь повода для обвинения нас в противлении власти; но чем выше будет подниматься "столп злобы" вашей, тем вернейшим будет то свидетельством справедливости наших обличений ... отпразднуйте годовщину своего пребывания у власти освобождением заключенных, прекращением кровопролития, насилия, разорения, стеснения веры... А иначе взыщется от вас всякая кровь праведная, вами проливаемая (Лк. XI, 51) и от меча погибнете сами вы, взявшие меч (Mф. XXVI, 52)". (Посл. 26 окт. 1918 г.).

Когда было составлено послание Патриарха к большевикам, по случаю годовщины их владычества, многие тогда настойчиво отговаривали Патриарха от этого рискованного шага, опасаясь за его свободу и жизнь. На соединенном заседании Синода и Совета все, высказывали крайние опасения и указывали на то, что Патриарх должен беречь себя для пользы Церкви. Патриарх внимательно выслушал все советы, но стоял на своем. В ближайшее воскресенье он служил в своем Троицком подворье и после литургии заявил бывшим у него, что подписал послание и сделал распоряжение об отправке его комиссарам. - "Да, он всех внимательно слушает, мягко ставит возражения, но на деле проявляет несокрушимую волю", говорил по этому поводу один член Совета.

Неоднократно устраивались грандиозные крестные ходы, для поддержания в народе, религиозного чувства, и Патриарх неизменно в них участвовал. А когда получилась горькая весть об убийстве Царской Семьи (5/18 июля 1918 г.), то Патриарх тотчас же на заседании Собора отслужил панихиду, а затем служил н заупокойную литургию, сказав грозную, обличительную речь, в которой говорил, что как бы ни судить политику Государя, его убийство, после того, как он отрекся и не делал ни малейшей попытки вернуться к власти, является ничем неоправданным преступлением, а те, кто его совершили, должны быть заклеймены, как палачи. "Недостаточно только думать это, - добавил Патриарх, - не надо бояться громко утверждать это, какие бы репрессии ни угрожали вам".

Каждую минуту опасались за жизнь Патриарха. Большевики наложили уже руку на членов Собора, выселяли их то из {97} одного помещения, то из другого, некоторых арестовали, ходили тревожные слухи о замыслах и против Патриарха. Однажды, поздно ночью, явилась к Патриарху целая депутация из членов Собора, во главе с видными архиереями, извещавшая его, со слов верных людей, о решении большевиков взять его под арест и настойчиво советовавшая немедленно уехать из Москвы, даже заграницу, - все было готово для этого. Патриарх, уже легший было спать, вышел к депутации, спокойный, улыбающийся, внимательно выслушал все, что ему сообщили, и решительно заявил, что никуда не поедет: "бегство Патриарха,-говорил он, - было бы слишком на руку врагам Церкви, они использовали бы это в своих видах; пусть делают все, что угодно". Депутаты остались даже ночевать на подворье и много дивились спокойствию Патриарха. Слава Богу, тревога оказалась напрасною. Но за патpиapxa тревожилась вся Москва. Приходские общины Москвы организовали охрану Патриарха; каждую ночь, бывало, на подворье ночевали, по очереди, члены церковных Советов и Патриарх непременно приходил к ним побеседовать.

Неизвестно, что могла бы сделать эта охрана, если бы большевики действительно, вздумали арестовать Патриарxa: защищать его силой она, конечно, не могла, собрать народ на защиту - тоже, так как большевики предусмотрительно запретили звонить в набат, под страхом немедленного расстрела, и даже ставили своих часовых на колокольнях. Но в дежурстве близ Патpиapxa церковные люди находили для себя нравственную отраду, и Патриарх этому не препятствовал.

Безбоязненно выезжал Патриарх и в московские церкви, и вне Москвы, куда его приглашали. Выезжал он либо в карете, пока было можно, либо в открытом экипаже, а перед ним обычно ехал иподиакон в стихаре, с высоким крестом в руках.

Народ благоговейно останавливался и снимал шапки. Когда Патриарх ездил в Богородск, промышленный город Московской губернии, а позже в Ярославль и в Петроград, то многие опасались, как бы не устроили скандал солдаты или рабочие, но все страхи оказались напрасными. В Богородске рабочие встретили Патpиapxa, как прежде встречали царя, устроили для его встречи красиво убранный павильон, переполняли все улицы во время его проезда. В Ярославле, - это было уже после его разгрома, - сами комиссары вынуждены были принять участие во встрече, обедали с Патриархом, снимались с ним. О поездках Патриарха в Петроград хорошо известно: это был целый триумф.

Mocковскиe комиссары хотели предоставить для Патриарха лишь одно купэ в вагоне, но железнодорожные рабочие {98} настояли, чтобы ему был дан особый вагон, и по пути встречали его на остановках. Религиозное чувство сказалось в русском человеке, он сердцем почуял в Патриархе "своего", любящего, преданного ему всей душой. Кроме того, тяжкие страдания народа, подавляющего его большинства, от происшедшего революционного насилия, заставили его видеть в Патриархе единственную духовную опору, утешение и надежду спасения, и избавление от этого горя, упавшего на его плечи. Вместо глубокочтимого Царя, общего главы государства, он приобрел себе духовного отца, с которым связан внутренне и глубоко в ограде одной своей православной веры и Церкви. Здесь сказалась сплоченность Церкви пред лицом врага.

В многострадальной жизни Святейшего Патриарха пребывание его в Петрограде может быть было самым радостным событием. Поездка эта состоялась в конце мая 1918 г. В Москву от Петроградской епархии поехал за ним настоятель Казанского собора прот. о. Философ Орнатский, который принял потом мученическую кончину. Навстречу Патриарху на границу епархии выехал викарный преосвященный Артемий Лужский, а на вокзале ожидало многочисленное духовенство во главе с Митрополитом. Вениамином, также впоследствии отдавшему жизнь свою во славу Церкви Христовой. От вокзала до Александро-Невской Лавры по Старо-Невскому проспекту были выстроены крестные ходы и депутации от приходов. С 6 час. утра начал собираться народ и к приходу поезда переполнил всю Знаменскую площадь, Лиговку и все прилегающие улицы. Звон колоколов всех церквей столицы возвещал моменты переезда границы губернии, приближения к городу и выход Патриарха из вокзала. Нельзя описать волнения толпы, когда показался экипаж, в котором Патриарх был вместе с Митрополитом Вениамином. Все бросались к экипажу, плакали, становились на колени.

Чтобы лучше благословлять всех Патриарх стоял в коляске до самой Лавры. Здесь его ожидали викарии епархии преосв. Геннадий Нарвский, преосв. Анастасий Ямбургский и преосв. Мелхиседек Ладожский, около 200 священников и боле 60 диаконов в облачениях. После молебна, в переполненном соборе при полной тишине Патриарх сказал речь о стоянии за веру до смерти.

Дни пребывания Патриарха в Петрограде были днями настоящего всеобщего ликования; люди как то забывали, что живут в коммунистическом государстве, и даже на улицах чувствовалось необычайное оживление. Святейший жил в Троице-Сepгиевском подворье на Фонтанке. Самыми торжественными моментами были его службы в соборах Исаакиевском, Казанском и {99} в Лаврском.

Много затруднений было с патриаршими облачениями, трудно было достать белой муки, чтобы спечь просфоры, изготовить белые трехплетенные свечи, по старинному предносимые Патриарху. В Исаакиевском соборе при встрече Патриарха пел хор из 60 диаконов в облачениях, так как соборный хор пришлось распустить из-за отсутствия средств. Сослужили Патриарху Митрополит, три викария, 13 протоиереев и 10 протодиаконов. На праздник Вознесения в Казанском соборе после литургии был крестный ход вокруг собора. Вся Казанская площадь и Невский проспект и Екатерининский канал представляли из себя море голов, среди которого терялась тонкая золотая лента духовенства.