Федор Сологуб - Королева Ортруда Страница 24

- Да, Имогена,- говорил он голосом, полным волнения,- ровно столько лет, сколько вам теперь. Вы скажете, случайное совпадение. Нет, Имогена.

Что-то вдохновенное и торжественное послышалось в голосе Танкреда. Широко раскрытые фиалковые глаза Имогены поднялись на Танкреда с удивлением и со страхом.

- Я был очень юн, и так невинен, и так влюблён... Она умерла.

- Умерла,- тихо повторила Имогена. Плечики её дрогнули,- хрупкие, тонкие. Маленькая такая.

- Умерла,- повторил ещё раз Танкред. Казалось, что плеск волн повторял грустное слово, отражённое бесконечно в тихом умирании заката.

- Но я не верил её смерти.

- Не верили? О, Танкред! Но ведь её похоронили?

- Её похоронили, да,- но я ждал. Ждал чуда. О, Имогена, я был слишком юн тогда. Я не мог бороться с волею династии, с волею правительства моей страны. Она не была рождена принцессою. О, она могла бы родиться богинею! Такая же невинная, такая же трогательная прелесть, как ты, Имогена!

Имогена вздрогнула, низко склонила голову, и лицо её нежным пламенело румянцем.

- Я ждал,- продолжал Танкред.

- Её? Из-за гроба?

- Да, милая Имогена. То была юношеская мечта, скажете вы. Но я верил в неё свято. Потом я много путешествовал, я узнал много тайн, доныне всё ещё неведомых бедной европейской науке, и то, что было безумною мечтою моей юности, стало потом сознательным убеждением. И я стремился жадно к лазурным берегам, потому что я поверил в переселение душ.

- Боже мой, что вы говорите! - воскликнула Имогена.- Разве не грех такое языческое убеждение?

- Какой же грех, Имогена! - возразил Танкред.- Когда является любовь, движущая миры, тогда тает грех, как воск, и меркнет святость. Я знал, Имогена, что любовь, такая пламенная, такая чистая любовь, моя любовь, её любовь не может быть слабее смерти.

Имогена робко сказала:

- Смерть от Бога всемогущего и милосердного. Склонила голову, и набожно перекрестилась. Танкред отвернулся, чтобы скрыть улыбку.

- Этого я не знаю, Имогена,- говорил он тихо, точно смущённый тем откровением, которое готов был передать трепетно-внимавшей ему девушке,- но я знал, что её чистая душа переселилась в девочку, рождённую в час её тихой кончины, в девочку, родившуюся на этом блаженном берегу.

- Как вы могли это знать?

- Я это знал, потому что я видел этот дивный берег, я видел его в таинственном видении в час её тихой смерти.

- Этот берег? - с благоговейным ужасом спросила Имогена,

- Да. И эти волны, и эти пальмы, и каждый камень на этом берегу, и этот очерк белых, дальних скал. И когда я увидел тебя, о Имогена, тебя на этом берегу моих сладких снов, пророческих снов, я понял, что это - ты, что в тебя переселилась её чистая, светлая душа, и наполнила тебя своею дивною прелестью. И вот, час свидания настал, Имогена, моя Имогена,- и мы вновь узнали друг друга, потому что на небесах наши души сочетал неразрывным союзом праведный Бог.

- Танкред! - тихо воскликнула Имогена.

Сладостный восторг пьянил её простодушное сознание. Огни восхищения пронизали её невинное тело. Она доверчиво и нежно прижалась к Танкреду.

Торжество достигаемой победы и любви, творимой по воле, наполнило душу Танкреда,- опять восторг творимого счастия пламенел в душе этого неутомимого искателя любви. Но, им самим вызванные, овладели его душою нежность и умиление, и, наивные, как девочки, мешали грубому торжеству страсти.

Невинны были их поцелуи, и сладким забвением покрытый, отошёл от их взоров вечерний, тихий мир земли.

ГЛАВА ПЯТИДЕСЯТАЯ

Танкред и Имогена стали видеться часто, всегда тайком, в местах уединенных. Случались с ними при этом приключения, довольно опасные для Имогены. Не раз уже Имогена близка была к тому, чтобы возбудить подозрения старого отца. Но с утончённою хитростью, которая свойст-венна юной влюблённости, она постоянно умела находить правдоподобные объяснения для своих частых отлучек и опаздываний. Переживаемые ею теперь страхи и опасности придавали острую, ещё неизведанную дотоле прелесть её жизни.

Так сладко и жутко было отдаться возлюбленному! И жизнь её тогда разделилась между новою тоскою стыда и раскаяния и новою радостью страсти.

Имогена была у исповеди, и каялась со слезами искреннего раскаяния. Её духовник, пожилой иезуит, человек жестокий и сладострастный, наложил на неё тяжёлую епитимию. Но не требовал от неё, чтобы она забыла свою грешную любовь. После иезуитской дисциплины Имогена долго стояла на коленях на каменном, холодном полу капеллы, и радовалась тому, что её любовь не отнята от неё.

И грешила опять, и каялась снова, радуя иезуита послушанием в исполнении всех налагаемых им на неё покаянных упражнений.

В голове маркизы Элеоноры Аринас зрели тёмные, опасные, коварные планы. Она давно уже взвешивала в уме, выгодно или невыгодно для неё будет вызвать ссору королевы Ортруды с принцем Танкредом, открыть королеве измены Танкреда и его преступные замыслы. И решила, что скорее это будет выгодно: ускорить назревающие события, и заставить Танкреда действо-вать решительно. Элеоноре казалось, что взбалмошная Маргарита Камаи как нельзя лучше годится для этой цели. Элеонора осторожно наводила Маргариту на мысль, о том, что у Танкреда есть новая любовница, и что это - графиня Имогена Мелладо.

Впрочем, Маргарита и сама сумела выследить новую страсть Танкреда. Бешеная жажда мести зажглась в ней. Она стала распускать в обществе слухи о связи Танкреда с Имогеною. При встречах с Имогеною она говорила ей колкости, издевалась над застенчивою девушкою, чуть не доводила её до слёз.

Однажды Маргарита приехала к Имогене. Произошла тяжёлая сцена. Маргарита сказала прямо:

- Графиня Имогена, я знаю всё. Не отпирайтесь. Вы - любовница принца Танкреда.

Имогена вспыхнула.

- Я... Что вы говорите? - растерянно лепетала она.

- Оставьте его,- говорила Маргарита,- или вам будет худо. Я ни перед чем не остановлюсь. Все узнают ваш позор.

Сыпала угрозы за угрозами. Потом от угроз перешла к униженным мольбам. Рассказывала, как она любит Танкреда. Как он любил её.

Имогена плакала, и не знала, что говорить, что делать. Отчаяние и ужас владели ею.

В эту ночь она не заснула ни на минуту, и плакала, плакала. Но когда пришёл час идти на свидание с Танкредом, пошла. Притворялась весёлою, чтобы Танкред не догадался. И сама ему ничего не сказала.

Маргарита решилась нажаловаться на принца Танкреда королеве Ортруде. Сама додумалась в ревниво-бессонные ночи, и коварные внушения Элеоноры помогли, ободрили, дали силы не отступить перед осуществлением этой мысли. Написала королеве письмо с просьбою принять.

Ортруда прочитала это письмо медленно и внимательно. Какое-то острое предчувствие пронизало её. Графиня Маргарита Камаи всегда была неприятна Ортруде. Но не было никакой причины отказать ей в приеме. Хотя и с большою неохотою, Ортруда всё-таки назначила день и час приема.

Маргарита надела установленный наряд. Тщательно осмотрела себя в зеркало, и осталась довольна своим матово-бледным лицом и горящими чёрными глазами.

И вот королева Ортруда и Маргарита остались одни. Маргарита была смущена и взволнова-на больше, чем ожидала. Здесь, в старом королевском замке, перед лицом любезной Ортруды,- которую она так долго обманывала,- её вдруг охватил мистический, от древних поколений наследственно перешедший благоговейный страх, внушаемый носителями высокой власти. Этого страха Маргарита не могла преодолеть. Руки её, красивые на белом шелке платья, робко, как у девочки, дрожали.

Маргарита лепетала несвязно, сбивчиво, называя имена Танкреда, Сабины, Элеоноры. И сначала нельзя было понять, что она хочет сказать. Наконец Ортруда поняла, что она говорит о любовных похождениях Танкреда. То, о чём уже слышала Ортруда, о чём она и сама догады-валась, не придавая этому большого значения, охотно готовая всё это извинить. Какие-то мимолётные связи с продажными, полупродажными и готовыми продаться женщинами.

Ортруда сказала брезгливо:

- К чему мне знать все эти приключения! Пока мы очень юны, мы ждём от наших возлюбленных чуть ли не ангельских совершенств. Но я - не девочка.

Но Маргарита продолжала,- и вот Ортруда слышит что-то новое. О невинных. О девах. Об отчаянии опозоренных семейств. Об Имогене Мелладо.

- Вы говорите неправду, графиня! - гневно сказала Ортруда.- Уйдите от меня. Я вам не верю. Не хочу и не могу верить.

Маргарита бросилась к ногам Ортруды. Рыдая, говорила:

- Государыня, ради Бога, выслушайте меня. Вы должны мне поверить! Спасением моей души клянусь, что я сказала правду.

- Уйдите! - повторила Ортруда.

- Вы мне поверите, ваше величество! - восклицала Маргарита.

- Никогда! - решительно сказала Ортруда.

Маргарита встала. Посмотрела прямо в лицо Ортруде. На её губах пробежала дерзкая улыбка. Маргарита сказала:

- Государыня, не верность к вам заставляет меня говорить вам это, а иное чувство. О, я - гадкая, презренная!