Моя простая курортная жизнь 5 - Мэри Блум Страница 24

— За что?

— За то, что ты все еще здесь…

Внезапно коралловые губы сами подались ко мне. На этот раз мгновение было коротким, словно сжавшимся до одного звонкого чмока. Хотя я успел повернуть голову, чтобы он попал в губы, демон динамо оказался изворотливее — и поцелуй приземлился мне на щеку. Однако и от этого касания по телу побежало приятное тепло.

Помахав мне на прощание, изящно покачивая безупречными формами, гостья удалилась, оставив меня в домике одного. Правда, не давая заскучать, снова завибрировал смартфон.

Дана: «А теперь фотка в купальнике…»

И на этом моменте у меня опять отрубилась связь.

Конечно, никакой фотки в купальнике я не получил, потому что к тому моменту, как у меня появилась связь, моя вредина снова передумала — видите ли, пересмотрела мои посты, где и так слишком много других купальников. Но это она определенно зря — я же теперь ее ими вообще завалю.

— Огромный, как ее эго, — стоя на лужайке рядом, оттачивала остроумие Марианка. — И надувается его желанием извиниться…

Следующим утром всем глэмпингом мы стали свидетелями того, как деньги пускают на ветер — буквально. Не иначе как из своего обширного циркового арсенала главный Карповский клоун вытащил громадный воздушный шар и притащил сюда — видать, исчерпал за прошлый вечер запас словесных извинений, вот и решил прибегнуть к своему основному методу: творить херню. Теперь какие-то люди раскатывали здоровый нейлоновый чехол, ставили корзину, наполняли воздухом купол, продували горелки. Мишель суетился рядом, цепляя на корзину широкую ленту «С выпускным!» Вот такой креативный дебил.

— … все-таки в этот раз мощно накосячил. Ума не приложу, как будет выкручиваться. Опять ей что-нибудь этакое подарит… громадное…

— … он по-другому и не умеет. Из-под земли достанет все, что она захочет…

Интересно, а если бы Катерина захотела египетские пирамиды, их бы так же сюда перевезли за сутки? Или подвинуть континенты, например… В этот момент он и правда напоминал волшебного джинна, который, если его достаточно потереть — точнее, достаточно поигнорировать — начнет исполнять любое желание своей госпожи.

— Уже и трехсот шариков не хватит, — иронизировала рядом Марианка, — чтобы описать, как глобально она его прогибает…

Пока шар прогревался, а пилот неподалеку терпеливо отвечал на вопросы всех заинтересовавшихся конструкцией, Катерина, которой поднесли такой щедрый дар, залезла в корзину.

— Ну, кто поедет? — неутомимое величество, сегодня еще более неутомимое и злое, чем вчера, оглядело своих затраханных людей.

Она заманивала в этот шар с таким лицом, будто на высоте начнется жертвоприношение. Народ же, достаточно налазившийся по дебрям родной природы, явно не хотел новых приключений и смотрел молча, всем видом показывая, что из всего транспорта сейчас бы обкатывал только пивкомобиль. На экстрим напрашивался лишь один дебил.

— Я! — как рвущийся в бой сперматозоид, Мишель аж перепрыгнул через край корзины. — Я поеду!

— Ты с нами не поедешь, — отрезала зараза. — Шар не для тебя.

— С чего бы?

— Видел надпись на шаре? «С выпускным!» Это для тех, кто был на выпускном, и тех, кому было не все равно. Так что вылазь, — приказало величество и отвернулось к остальным. — Давайте, кто еще хочет?

Но теперь уж точно никто не хотел провести с этой чокнутой парочкой на высоте ближайший час.

В моем кармане задергался смартфон. Надеясь, что Дана снова что-то надумала, я взглянул на экран.

Батя: «Когда дома будешь?»

Я: «Тебе по-китайскому календарю или по нашему?»

Батя: «Сразу видно, не хватает отцовского ремня…»

— А ты молодец, — неожиданно изрекла с шара Императрица.

О, вот этот клоун уже и молодец.

— Молодец, — сухо повторила она. — Заставил меня забыть, что я с тобой не разговариваю. Но это больше не повторится…

Батя: «Так когда будешь дома?»

Я: «Дня через три.»

Батя: «Слишком долго.»

Я: «Для чего?»

— Больше не понимаешь по-русски? — воздух в шаре все больше нагревался. — Совсем уже идиот?

О, вот уже и идиот. Что дальше?

Батя: «Полина в опасности!»

Я: «???»

Следом по экрану расплылся снимок — где на нашей кухне за тортиком и чашечкой чая сидела моя управляющая, а рядом с довольным фейсом позировал один престарелый развратник.

Батя: «И кстати, это мы съедаем тортик, который она приготовила для тебя…»

Батя: «Так что лучше поторопись…»

Батя: «А то мало ли чего мне захочется дальше…»

И следом толпа гогочущих смайликов. Вокруг вдруг раздались громкие «ахи» и «охи», целой волной накрывшие лужайку. Я озадаченно оторвался от экрана — как раз вовремя, чтобы увидеть, как шар резким рывком подскочил сразу на несколько метров. Пилот, оставшийся на земле, с воплями кинулся следом, но трос, не иначе как отцепленный одним клоуном-энтузиастом, уже уволокло вверх — и его было не поймать. Стремительно набирая высоту, шар с двумя пассажирами уносился все выше. Слов оттуда уже не было слышно — только отголосками доносилось «дебил!» А затем этого дебила начали с чувством колотить.

И что мы сейчас наблюдаем? Зарождение очередного «я помню», чтобы засунуть в еще один воздушный шарик? Я помню, как угнал тебя на воздушном шаре… Такими темпами за год можно еще триста шариков наклепать. Достаточно делать по одной дурости в день, что для него не так уж и сложно.

— А я и забыла, — впившись коготками в дерево, словно у нее кружилась голова от высоты, поморщилась Марианка, — что Катерина не любит высоту. Она тоже, смотрю, уже забыла…

— Надо же что-то делать, — задрав голову, пробормотала Амина, — надо как-то ее оттуда спустить…

— Поздно, — приложив ладони к глазам, как бинокль, выдала Лизавета. — Они уже на небесах.

И правда, парочка как-то в один миг перестала ссориться — и вместо этого теперь вовсю обнималась и сосалась на высоте. Мы будто смотрели кино — где огромный воздушный шар уносил двух целующихся идиотов все глубже в облака. Над всем этим не хватало только пафосной надписи «The End» — в лучших традициях старого Голливуда.

— А куда они полетели-то? — растерянно спросил кто-то, провожая глазами удаляющуюся точку.

— В Лондон, — ответил другой, и все заржали.

— Главное, чтобы не в Африку! — и заржали еще громче.

Да, Катерина, ты не любишь, когда над тобой смеются. Но пока ты с ним, пока ты в этом цирке, смеяться над тобой