Мирза Ибрагимов - Наступит день Страница 26

И, когда наступила тишина, Керимхан продолжал:

- Дорогие друзья! Я также хочу сказать, что в Иране поднимается новый класс - пролетариат. Он имеет свои идеалы, свои великие цели. И это он разнесет прогнившие основы нашего общества, как горный поток - глиняную стену...

- Но ведь то же самое говорю и я! - опять вмешался Ризван. - Разве такое дело по плечу мужику, который днем и ночью дрожит над своим скарбом?

- Ведь если бы крестьянин был способен уничтожить гнет, - поддержал его еще один из присутствующих молодых рабочих, он давно бы сделал это. Тысячи лет существует мир, столько же существует и крестьянин. Что же сумел он изменить в этом мире?

Снова поднялся шум, и Курд Ахмеду с трудом удалось восстановить порядок.

- Продолжайте! - обратился он к Керимхану. Но Ризван перебил его.

- Не лавочник, мысли которого так же путаны, как и его дела, и не крестьянин, мечтающий лишь о том, как бы вместо одной коровы иметь две, будут направлять революцию в Иране, - это сделает рабочий! - проговорил он горячо.

- Лавочник одно, крестьянин другое! - твердо сказал Керимхан, и Ризван осекся под ясным, спокойным взглядом этого человека.

Керимхан продолжал.

- Конечно, для уничтожения основ угнетения и эксплуатации в нашей стране прежде всего надо опираться на рабочих, но это не значит, что мы должны пренебрегать крестьянством.

- Нечего распылять силы. С самого начала нам надо ясно определить цель и прямо идти к ней. Дело, за которое мы боремся, по силам только рабочим, поэтому мы и должны все наше внимание уделить им, - снова возразил Ризван. Рабочие находятся в таком положении, что без раздумья пойдут на все, даже на смерть...

Керимхан кивнул головой.

- Это верно. Жизнь рабочих невыносима. Чтобы убедиться в этом, не надо ходить далеко. Выйдите только на южные окраины Тегерана, где расположены промышленные предприятия. Можно лишь удивляться тому, что живущие там до сих пор не ворвались в город и не разгромили его вконец... Трудно себе представить более жалкое, унизительное положение, чем то, в которое они поставлены. На южных нефтяных промыслах то же самое. Да куда ни пойдешь, повсюду над тобой одно и то же небо! И все же - чем лучше положение крестьян? Ничем! Пожалуй, даже хуже. Нет, я не отказываюсь от надежды на крестьянство.

- Вы все знаете народную поговорку, - начал внимательно слушавший до сих пор Курд Ахмед: - Во рту не станет сладко оттого, что будешь без конца повторять: халва, халва. Чтобы сварить халву, нужны мука и масло, мед и дрова. Никто не спорит: режим Пехлеви невыносим. Но сколько бы мы ни ругали шаха, он от власти не откажется. Его должен свалить народ. А народ состоит не только из рабочих. Он состоит из рабочих и крестьян.

Да еще из трудящихся города и деревни - из учителей, врачей, служащих, ремесленников и даже, наконец, из мелких и средних купцов и лавочников. Пока все они не объединены вокруг одного центра, уничтожить деспотию не удастся. Короче говоря, мое предложение таково - развернуть работу среди всех слоев населения.

- Но надо же на кого-нибудь опираться! - прервал его Ризван.

- Да, конечно! Опираться надо на народ - на рабочих в первую очередь, а также на крестьян и, наконец, на всех передовых, свободомыслящих людей, сказал Курд Ахмед решительно.

- Мы не первые в истории человечества начинаем эту борьбу, - сказал Керимхан, воспользовавшись наступившей тишиной. - Давайте вспомним опыт борьбы других народов. Возьмите близкую нам Россию. Разве Ленин не бился над объединением рабочих, крестьян и всех честных людей России? Разве не в этом была одна из главных причин победы большевиков, великолепно разрешивших эту задачу?

Присутствующие внимательно слушали Керимхана, в голосе которого слышалась сила великой убежденности. Даже Ризван опустил голову. Ферида сожалела о том, что у этих людей, выступающих против правительства, нет полного единомыслия, и это пугало ее. Ей было непонятно противопоставление крестьян рабочим. Когда говорили о рабочих, она думала о Серхане, а когда говорили о крестьянах, она вспоминала своих родителей, которые и по сей день жили в деревне. Разве их разделяла когда-нибудь вражда?

- Рабочие и крестьяне - одна семья! - невольно вырвалось у Фериды. Она даже покраснела от неожиданности.

Раздались рукоплескания. По комнате прошел веселый гул голосов. Лица прояснились.

Курд Ахмед воспользовался этим, чтобы переключить внимание товарищей на ближайшие конкретные задачи.

- Друзья, - начал он, - ни один думающий человек не может отрицать того, что здесь говорилось. Но мне бы хотелось, чтобы, обсуждая цели далекого будущего, мы обращали особое внимание на вопросы сегодняшнего дня. Недаром говорят, что будущее принадлежит тому, кто умеет правильно видеть настоящее.

Курд Ахмед встретил взгляд Арама, который все это время сидел погруженный в глубокое раздумье. Но как бы почерпнув во взгляде Курд Ахмеда силу и уверенность, он также вмешался в разговор:

- Я тоже уверен, что в борьбе за свободу рабочие и крестьяне имеют одну общую задачу и одну цель. Но эту задачу можно разрешить лишь при правильном учете условий настоящего времени. Я имею в виду и внутренние и внешние условия. Германия обрушила на Европу всю свою военную мощь. Чемберлен допытался, столкнув немцев с русскими, отыграть на Москве то, что он проиграл в Мюнхене. Эта попытка не удалась. Теперь он сколачивает антирусский фронт в Иране, Турции и на всем Востоке. Первая обязанность иранских рабочих и крестьян заключается в том, чтобы расстроить планы этого матерого поджигателя войны.

Слушая речь Арама, Фридун понял, насколько шире, чем он думал, фронт борьбы и какие далеко идущие перспективы и задачи имеет начатое ими, казалось бы, небольшое дело.

- Германия тоже старается проникнуть на Восток, - добавил Фридун. - А ведь всем нам известно, что наши правители готовы продаться кому угодно, только бы это был враг нашего могущественного северного соседа. В этом вся суть.

- Это объясняется тем, - вставил Ризван, - что наш северный сосед государство рабочих, а наши правители - ставленники дармоедов. Ясно, что западные страны им больше по сердцу.

- Вот именно поэтому и рабочие и крестьяне должны иметь в настоящих условиях один общий девиз: борьба против деспотии, против империализма, борьба за полную независимость родной страны. Вот вокруг каких лозунгов мы должны собирать народ, открывать ему глаза на истинное положение вещей... сказал Курд Ахмед. - Друзья мои, дорогие друзья! Все мы являемся верными сыновьями нашего народа. Все мы добиваемся того, чтобы Иран превратился в передовое современное государство, стал независимым, свободным и просвещенным. Однако ни радужными грезами, ни самыми сердечными пожеланиями свобода не добывается. Действительное несчастье современного Ирана заключается в том, что пехлевийская клика настежь распахнула перед империалистическими хищниками южные ворота страны, а на севере воздвигла железную стену. Пока существует эта стена, пока страна наша терпит гнет иноземного капитала, Иран не будет ни независимым, ни свободным. В настоящий момент наша первая задача - рассказать народу всю правду, подготовить его к предстоящим тяжелым боям. Для этой великой цели необходимо объединить в одном лагере всех наиболее честных и преданных нашему делу людей - и рабочих, и крестьян, и интеллигентов, и, если хотите, бакалейщиков. Мы должны донести наше слово до народных масс, жаждущих хлеба, работы и свободы. Надо наметить план ближайших конкретных мероприятий.

- Я предлагаю начать с издания подпольного журнала, - сказал Фридун, глубоко почувствовав всю правдивость слов Курд Ахмеда.

- Найти сразу средства на издание журнала будет трудно, - возразил Керимхан Азади. - Для начала давайте выпустим хотя бы небольшую брошюру. А назовем ее так, как сказал Курд Ахмед: "Работы, хлеба и свободы!"

Это предложение было горячо поддержано всеми присутствующими. Подготовка брошюры была поручена Фридуну, Керимхану Азади и Курд Ахмеду, а для распространения ее выделили Ризу Гахрамани, Серхана, Фериду и Ризвана.

Поздно ночью, когда друзья расходились, Фридун передал им то, что слышал от Шамсии.

- Братья, - добавил он, - начинается тяжелая пора. Будьте осторожны. Его величество приказал министру внутренних дел бросать в темницу каждого, кто вызовет малейшее сомнение в благонадежности.

Впервые за весь вечер Керимхан Азади улыбнулся.

- Не бойся, дорогой друг! - сказал он. - И без того вся страна сплошной застенок. Мы будем взрывать его изнутри. А господа пусть себе бесятся, сколько им влезет. Чем крепче уксус, тем скорее лопнет посуда!..

Фридун и Риза Гахрамани молча шли долой по тихим, пустынным улицам, погруженные в думы о предстоящей борьбе, о судьбе дела, которое они начали. Фридун вспоминал каждое слово Керимхана Азади, который произвел на него сильное впечатление. То и дело перед его взором возникал этот человек, на лице которого было написано глубокое понимание жизни, а в глазах отражалось внутреннее напряжение мысли.