Сулейман Рагимов - Мехман Страница 26

- Эта надзирательница не дает мне голову поднять. Довольно! Что она, в самом деле, хочет быть моей повелительницей, эта старуха в шлепанцах? - И Зулейха, полная злобы, бросила две горсти соли в варившийся бозбаш. - Вот тебе за это... Вот...

Хатун принесла воду. Немного погодя вернулся с работы и Мехман. Он умылся и сел за стол.

- Сегодня я здорово проголодался. И спешу обратно на работу.

- Опять? - не выдержав, спросила Зулейха.

- Ничего не поделаешь, женушка, опять! - ответил Мехман.

Хатун подала полное блюдце нарезанного лука, поставила на стол две тарелки бозбаша - сыну и невестке. Сама она всегда обедала позднее. Мехман поднес ложку ко рту и удивился - Суп как огнем обжег его губы и язык.

- Что сынок?

- Соли там нет больше?

Хатун подала солонку.

Мехман бросил ложку в тарелку, расхохотался и, обняв мать, поцеловал ее в седую растрепанную голову.

- Забыла, наверное, мама, и посолила несколько раз, да?

Удивленная Хатун взяла ложку Мехмана и попробовала.

- Да... - подтвердила она расстроенно. - Может быть, сынок, может быть... Глупая стала. Старая... Ничего не поделаешь.

- Наверно, каждый раз, - продолжал смеяться Мехман, - открывая кастрюлю, ты всыпала горсть соли, да? - Он еще раз обнял расстроенную мать. - Из этого бозбаша можно добывать соль, как из озера. Ничего, дня три будешь готовить без соли, и все сравняется...

Хатун с укором, исподлобья посмотрела на Зулейху. Нехорошая, недобрая улыбка на розовых губах невестки многое сказала ей.

С этого мгновения Хатун начала искать подходящего случая, чтобы как-нибудь вернуться домой, в Баку. Одна она боялась ехать, нужен был спутник. Случайно она встретила соседа Балагардаша, приехавшего сюда в командировку. Хатун крепко ухватилась руками за его большой портфель и не выпускала, пока не договорилась с Балагардашем о часе отъезда. Когда она сказала сыну о своем намерении, Мехман стал возражать. Мать настаивала.

- Нет, сынок, поеду, посмотрю на дом, узнаю, все ли в порядке.

- А что мы оставили дома? О чем ты беспокоишься?

- Ничего мы не оставили, сынок, ты прав. Но там аромат твоего детства, твое дыхание... А здесь...

Хатун не договорила. Сперва она обняла и поцеловала невестку, потом припала к сыну. Слезы душили ее. Она взяла свой узелок, согнувшись, спустилась вниз и решительно зашагала от дома. Мехман был ошеломлен. Зулейха убежала в другую комнату. Оттуда донесся ее плач я крик:

- Не пускай ее, верни маму, Мехман.

Мехман, опомнившись, сбежал с лестницы, догнал на улица мать, протянул руку к ее узелку.

- Вернись, мама. Поедем вместе. Меня должны скоро вызвать в Баку.

- Не держи меня, люди смотрят, неудобно сынок, - сказала Хатун и с укоризной посмотрела на сына. - Пусти, Мехман, пусти меня... Я все равно не останусь.

25

Как-то вечером Зулейха, напившись горячего чаю с малиновым вареньем, вся потная вышла на галерею. Ночью она почувствовала себя плохо, к утру начался сильный озноб. Мехман, вернувшись из района, застал ее в тяжелом состоянии. Он вызвал по телефону врача и, растерянный, взволнованный, ходил без толку с места на место, чувствуя свою беспомощность. Пришел врач. "Она не умрет? Это не опасно?" - без конца спрашивал Мехман. Врач развел руками. Он измерил температуру больной, у нее было свыше 39 градусов, молча сел за стол и написал рецепты.

Человек в калошах поспешил в аптеку. - "Я подниму на ноги самого заведующего и вернусь через полчаса с готовыми лекарствами. Не беспокойтесь, я скажу ему, кто заболел..." - заявил он, убегая.

Мехман только рукой махнул. Он был подавлен и напуган.

Когда Зулейха открыла глаза и посмотрела на пузырьки с лекарствами, она застонала: "Маму хочу, к маме"

На лице ее было выражение тяжелого страдания. "Пусть моя мама приедет, вылечит меня, спасет" - Изнемогая от жара, Зулейха шептала: "Пусть Хатун больше не возвращается в этот дом. Я умру, если она вернется. Она довела меня до болезни, Мехман, обещай мне, обещай..."

Человек в калошах по дороге в аптеку успел оповестить городок о болезни Зулейхи, о том, что она бредит, проклинает свекровь и зовет родную мать. Явер Муртузова и Зарринтач поспешили к больной. Всю ночь они судачили у ее постели. Зулейха иногда раскрывала глаза, облизывала языком пересохшие губы и все звала и звала: "Мама... мама..."

Женщины многозначительно переглядывались и вздыхали, стараясь, чтобы их слышал Мехман: "Бедняжка. Еще совсем ребенок".

Наступило утро. Человека в калошах послали на базар за курицей. Он побежал прямо к Мамедхану и сказал, что на всем базаре, который он якобы четырежды обошел, нет ни одной курицы. "Я найду", - успокоил его Мамедхан, обрадовавшись возможности услужить прокурору. "Я сам принесу. Иди". И действительно, немного погодя он принес две курицы. Еще у дверей он заметил человека в калошах, кашлянул и спросил глазами: "Дома?" Человек в калошах утвердительно кивнул головой. Тогда Мамедхан потряс куриц, чтобы они погромче закудахтали, и с шумом бросил их на пол у порога. Явер Муртузова выглянула с галереи.

- Кто это здесь? - спросила она

Отозвался Мамедхан:

- Говорят, заболела ханум. Сварите ей куриный бульон... - Мамедхан просунул голову в дверь, угодливо поклонился Мехману и, заметив, что тот недоволен, тотчас ушел. На лестнице он столкнулся с Муртузовым.

- Откуда это ты, дружок?

- Принес курицу для больной...

- Очень хорошо сделал. В тот день - помнишь? - этот человек от смущения ушел из дому, - сказал Муртузов, намекнув на свое неудавшееся угощение. Зулейха-ханум так потом извинялась за него. Говорит, Мехман очень стеснительный. Ты хорошо поступил, очень хорошо. Только человечность, доброта имеют истинную ценность... Посмотри у себя там, может, еще что-нибудь найдешь, годное для больной, неси не стесняйся. Услуги твои не пропадут, понял? Храни оружие сто дней, однажды оно пригодится, ясно? В один из этих ста дней...

Муртузов посмотрел прямо в лицо Мамедхану. Мамедхан вежливо прикрыл правый глаз рукой.

- Все ясно.

- Говорят, что арык надо закрывать со стороны источника, его питающего. Наш арык такой, что каждый человек может нуждаться в нем.

- Если даже и не придется припасть устами к воде этого арыка, - все равно - наш долг уважать приезжего.

- Тебя, я вижу, не придется обучать азбуке. Ты уже кое-что усвоил...

- Как может ничего не усвоить тот, чьим учителем был брат Муртузов?

Человек в калошах, стоя наверху, заметил:

- Кто может упрекнуть нас за проявление человечности? Это же все по-человечески делается.

Муртузов хитро улыбнулся и многозначительно прибавил:

- Все надо сеять в свое время и в свое время пожинать. Нельзя косить зеленые колосья.

Муртузов потрогал правой рукой кисть левой руки и спросил:

- Ну, а тикающие как? Служат? Действуют?

Мамедхан уклонился от прямого ответа:

- Разве я часовщик? Почему ты спрашиваешь у меня? - и, избегая дальнейших разговоров на эту тему, удалился.

Муртузов вызвал Явер на галерею и кивнул ей на кур. Она быстро принялась за стряпаю, приготовила куриный бульон. Зарринтач налила дымящийся бульон в тарелку и подала больной. Но та отстранила рукой тарелку в простонала, не раскрывая глаз: "Вызовите маму... маму..."

Немного погодя пришел Кемал Саррафзаде с врачом. Он спросил у сестры о состоянии больной. Зарринтач печально махнула рукой. Врач опять внимательно осмотрел больную и сказал, что, пожалуй, надо бы выполнить ее желание - Это может успокоить ее нервы. Состояние больной тяжелое, лечение скорее даст желанный результат, если больная будет спокойна...

- Надо все сделать для ее спасения, - заметила Зарринтач. - Она столько перенесла.

- Дитя истосковалось по родной матери, по ласке, - поддакнула Явер Муртузова.

И она, и все собравшиеся - Зарринтач, ее брат Кемал, Муртузов, человек в калошах - стали уговариватъ опешившего Мехмана сейчас же отправить телеграмму матери Зулейхи.

Когда врач увидел, как все ухватились за его совет, он сказал еще более весомо и строго:

- Да, да, лучше сделать заранее, чтоб потом не раскаиваться. Последствия могут быть очень серьезны. Раньше всего нужно, вернуть больной покой, ослабить нервное напряжение... Если ей так уж хочется увидеть мать, пусть мать приедет...

И снова все в один голос поддержали его. Муртузов выступил вперед.

- Товарищ прокурор, - сказал он, стоя в позе человека, готового выполнить любой приказ - ринуться в огонь и в воду. - Я сам лично поеду ее встретить.

Явер Муртузова так расчувствовалась, что кинулась целовать больную.

- О, лучше бы я, старшая сестра твоя, заболела вместо тебя, - сказала она. - Одно ваше слово, Мехман, и мы пешком пойдем за мамой...

- Смотрите, аллаха ради, она как серна красива, - воскликнула Зарринтач, приглаживая черные растрепанные волосы Зулейхи. И добавила: У-у, какой-то злой человек сглазил ее. У-у, чтобы огненная стрела пронзила его глаза, чтоб язык его высох во рту!