Инна Кинзбурская - Дорога на высоту Страница 26

-- Мы бы тоже с удовольствием...

-- Но... детям без наших денег не обойтись.

Ясно -- завидуют.

Я сама себе завидую. Эта квартира -- дар небес, хотя нашла нам ее Ирина, дочка, об этом я уже где-то писала.

Прихожая, где мы стоим с приятелями, завалена ящиками с книгами, чемоданами, тюками. Всего полгода в стране, а вот обросли барахлом.

-- Можно пройти посмотреть?

-- Конечно.

-- Мы только на минутку, мы понимаем, что вам некогда. Вместе с гостями снова осматриваем свое жилье. Комнат две, но обе -- не разгуляешься. Стены в меньшей комнате, предназначенной под спальню, выкрашены ослепительно-розовой краской, гостиная -- сияюще-голубая. В домах израильтян, где мы бывали, стены белые, иногда чуть кремоватые, спокойные светлые тона. Наверное, в этой квартире ремонт не делали с давних-давних времен, когда розовое и голубое было в моде. Душевая и вовсе выкрашена темно-зеленой заборной краской. Даже странно, что поверху не написано знакомых заборных слов.

-- Ах, какая красивая мебель! -- восхищаются наши гости, стоя в гостиной.

-- Прекрасная мебель!

-- Да, -- подтверждает муж, -- антиквариат. Хозяин велел его беречь, дорого стоит.

Когда-то, наверное, эта мебель в самом деле была прекрасной. Диван, кресла, банкетки, все из настоящего хорошего дерева, с гнутыми фигурными спинками, ножками, подлокотниками. Мягкие сиденья покрыты когда-то вишневой с золотым тиснением тканью.

-- Никогда не сидела в таком кресле, -- сказала одна гостья и тут же ликвидировала ужасный пробел в своей жизни. -- Удобно!

-- И я! -- воскликнула другая гостья и тоже устроилась в кресле. -- Кайф! Везет же людям. Мало того, что нашли квартиру, но еще и с такой мебелью.

Я молчала. Конечно, думала я, именно за этим я ехала в Израиль. Мне совершенно необходима царская мебель. Из-под лоснящейся, когда-то прекрасной вишневой ткани исходил стойкий запах старой мебели. Меня от него начало тошнить.

-- Немного придется почистить, конечно, -- вставил один из гостей. Мужчины более искренни, чем женщины. Мужчина не станет целовать тебя при каждой встрече и говорить, ах, как он рад тебя видеть и как ты прекрасно выглядишь, если ему от тебя ничего не нужно.

А этим ведь не нужно было ничего, просто такие -- женщины.

-- Какой кошмар, -- донеслось до нас в открытые окна лишь только гости ушли.

-- Не представляю, как это можно привести в удобоваримый вид.

Могли бы высказаться, отойдя хоть на полсотни метров.

Но мы все равно были счастливы и полны решимости.

x x x

Стены не поддавались. Голубое и розовое были неистребимы. Мы купили большое ведро белой краски и покрыли ею все стены. Когда красили, казалось -все, с прошлым покончено, но стоило краске чуть просохнуть, голубое и розовое просвечивало сквозь верхний слой и весело нам подмигивало. Мы купили еще одно ведро и снова взялись за валики и кисти. Работали до поздней ночи.

-- Ну, все, -- сказал муж, с трудом отмывая руки, -- завтра будем убирать.

Но как бы не так. Утром цвета радости, правда, все-таки чуть поблекшие, сияли со всех сторон.

В этой квартире долгие годы никто не жил, она стояла закрытой, не так давно ее купил наш хозяин для своей старой матери, но та заболела, он взял ее к себе, а квартиру сдал нам такой, какой она была -- мебель антикварная, а тайна краски на стенах была сродни тайне вечности египетских пирамид. Это была, наверное, очень дорогая когда-то, стойкая высокого качества краска. Лучше бы хозяева, которые давным-давно оборудовали для себя эту квартирку, были немного победнее.

Мы отправились за третьим ведром.

-- Вы, наверное, сняли очень большую квартиру? -- спросил нас хозяин маленького магазина, где мы покупали краску.

-- Ну-у, нет, вряд ли, -- усомнился его сын. -- Подрабатываете немного ремонтом квартир?

Муж кивнул, и парень остался доволен своей проницательностью. Он одобрительно-заговорщически улыбнулся, мол, мы можем быть спокойны, он нас не выдаст, не донесет, что к пособию мы имеем еще и заработок.

После четвертого ведра муж сказал:

-- Все. Хватит. Как будет, так будет.

Все, так все. Мы сунули кисти в воду, пусть отмокают, и стали мыть полы. С утра при свете дня старались не замечать, как то тут, то там проглядывают сияющие цвета.

-- Знаешь, -- сказал муж, -- мне даже нравится. О-ри-ги-нально. Ни у кого такого нет.

Пришел Абрам. Он сам мастер на все руки, любую работу сделает, халтуры не любит. Но и он постарался не заметить некоторого разноцветья. Ростом Абрам ниже мужа, он чуть потянулся, похлопал мужа по плечу.

-- Ма-ла-дец! -- сказал он по-русски, тщательно выговаривая звуки. -- За это можно и выпить, -- добавил он на иврите.

-- Может, рано? -- остановила я. -- Нас еще ждет душевая.

x x x

В один из первых дней нашей жизни на новой квартире с душевой, вернее, с комнаткой, выполняющей совмещенные функции, произошла у нас история, которую можно было назвать смешной, забавной, если бы не было нам так тяжко.

Нетерпеливый громкий стук в дверь прервал наши занятия по истреблению цветов радуги. Мы едва успели открыть замок, как, толкнув дверь, в квартиру ворвался молодой человек и без слов бросился в эту самую комнату. Ну что ж, бывает. Может, человеку невмоготу, с общественными туалетами в городе плоховато, он постучал в ближайшую квартиру на первом этаже...

Но наши открытые рты еще не успели закрыться, а странный гость выскочил из душевой, не воспользовавшись ни одним из назначений этого помещения, схватил мужа за руку и потащил за собой. И все молча.

Следовать за ним пришлось недалеко -- через лестничную площадку и такую же, как у нас, маленькую прихожую в душевую вроде нашей. Затем молодой человек остановился и ткнул пальцем на пол -- у ног была разлита темнокрасная лужа.

Я уже сообразила, что молодой человек пришел не с улицы по нужде, а был нашим соседом из квартиры напротив, просто мы еще не видались. Я прошла следом за мужчинами, нагнулась и потрогала лужу пальцем. Сомнений быть не могло -- это остатки свекольника, который я вылила в рукомойник, когда мыла кастрюлю.

-- Что это? -- наконец произнес возмущенный молодой человек.

-- Суп, -- спокойно сказала я. И пошла за тряпкой.

Чудеса: льешь у себя, выливается у соседа.

-- Здесь давно никто не умывался, -- сказал муж, -- трубы, наверно, забиты, вода нашла щель в стене.

Стена у нас с соседом была общая.

Мы позвонили хозяину -- он живет в соседнем городке. Хозяин появился часа через два.

-- Что случилось?

-- Да вот, не протекает слив.

-- Не может быть!

Он побежал в соседскую душевую, вернулся в нашу, опять отправился к соседям, снова вернулся. Он трогал руками все, что можно было потрогать, заглядывал под рукомойник, пожимал плечами, явно нервничал оттого, что ничего не видел. Труба была замурована в стене, наверное, давно продырявилась, вода сочилась и просачивалась там, где ей было легче, а легче оказалось пробиться к соседям.

-- Есть молоток? -- спросил хозяин. -- И зубило?

Он схватил инструмент и стал рушить стену. Сначала полетели куски штукатурки, потом бетон.

-- Эли, -- спросил муж, -- что ты хочешь сделать?

-- Как что? Посмотреть трубу.

На той высоте, где он начал долбить, трубы не оказалось, он стал рушить ниже и решительней.

-- Поможет, не надо ломать всю стену? Может, надо раньше подумать?

Эли не останавливался. Возникла угроза двух совмещенных санузлов без перегородки.

-- Эли, -- наконец взмолился муж, -- не надо. Я все понял и все сделаю сам.

Хозяин распрямился, отдал молоток и облегченно вздохнул.

Слив мы, конечно, сделали. Муж дрелью просверлил вертикальную строку из точек, пока не наткнулся на притаившуюся трубу, а потом уже стал прокладывать доступ к ней. Но я ведь не о том, как чинить старые трубы. Я о том, что Абрам сказал: думать совсем не обязательно.

x x x

Прошло время, и мы перестали удивляться, когда случалось подобное, мы поняли, что это естественное состояние людей, которые нас окружали. У них не было нужды думать, они и не думали, они -- делали. И бедная многострадальная стена, разделяющая нашу квартиру с квартирой напротив, тому свидетель. Она и жертва.

В квартире напротив жила молодая пара из марокканской общины. После того, как мы перестали лить воду в их душевую, отношения у нас сложились нормальные, хорошие, особенно с Йарденой, тоненькой, симпатичной, почти девочкой. Она целыми днями хлопотала, стирала, мыла, чистила, кормила своего прелестного малыша, он был светленький, как и его мама, сероглазый и очень нам нравился. От постоянных хлопот Йардена уставала, и с удовольствием спокойно отпускала малыша с нами погулять. Наверное, она поняла, что мы, хоть и из России, но не такие уж звери, и детьми не питаемся.

Но оказалось, что папа его смотрел на нас несколько иначе. Однажды он приехал домой среди рабочего дня, чего обычно не бывало, и не обнаружил дома свое чадо. Не знаю, был ли дома скандал или не только скандал, жили молодые дружно и тихо, но малыша перестали отпускать с нами на прогулку. Йардена делала это спокойно и тактично, а ее эмоциональный муж был непреклонен и прям. Как-то мы выходили со двора, малыш побежал за нами и протянул ручки. Мы не успели еще сообразить, что делать, как подскочил папа и схватил малыша на руки. Мальчик плакал, ему нравилось гулять с нами. Но папа усадил его на стул посреди двора, приказал: "Не вставай", пошел в дом, вернулся с огромным куском торта. И стал кормить сына тортом из ложечки.