Юля Беломлинская - Бедная девушка или Яблоко, курица, Пушкин Страница 26

Ладно, нечего давать советы. Каждый делает то, что ему суждено. Я вот пишу роман о Бедной девушке. О ней никто не пишет, кроме меня. Наша могучая, как зады сестричек Толстых, ЖЕНСКАЯ ПРОЗА - издает громоподобный БАБИЙ ВОЙ. Бабий вой - сейчас занимает основное место в Большой Русской Прозе. Вообще современная русская проза еще недавно напоминала архангельскую деревню имени 1947-го года из Федора Абрамова.

Вот такая картинка:

Мужиков - побило на войне. Женщины, впрягшись вместо лошадей, тянут борону-борозду - потому что надо тянуть. Тянут - Традиционную Классическую Русскую Прозу. Ту самую - из учебника литературы - с гуманистической идеей, (кто как называет ее - и русской, и еврейской, и христианской - суть одна любовь. К природе, к старикам, к животным, деткам малым, к сирым и убогим мира сего, из шинели, все из шинели, сударь мой. Да и до шинели тоже...)

Тянут бабы эту борозду - из бабьего своего инстинкта - для своих детей - внуков стараются - иначе не выкормишь душу, и, соответственно издают Бабий Вой - этот стон, который у нас песней зовется. Все это - наши героини Улицкая, Петрушевская, любимейшая мною Света Василенко, родная моя матушка и.... дай им Бог.

Вокруг плуга бегает - Председатель - одноногий инвалид - поэтому и на фронт на взяли - Приставкин, хлопает руками - как ангельскими крыльями и тоже воет - все про нее- про любовь. Рядом - ну те, которые с фронта вернулись живыми по причине тяжелой контузии - Митьки наши. Это, значит, контуженый морячок - говорить не может - однако мычит чего-то и на гармошке наяривает, а все бабам веселей, какая никакая - помощь. В Питере - матросик, а на Москве - кибировский - убогий солдатик - одна компания.

В лесах - националисты - их никто не любит. Ни бабы, ни девушки - да и говорить о них неинтересно - они по лесам, за ними ГПУ - это теперь демократическое радио-телевиденье. В общем, стреляют - одни в других, но пахать то - никто из них не пашет - они все в войнушку играют.

На деревьях сидят, как положено на Руси - райские птицы. Это всякие умные, остроумные талантливые критики - ну вот Шура Тимофеевский, например, баб они жалеют и поют им сладко. Матросика-солдатика жалеют тоже, "Лесных братьев" не любят. На землю они никогда не спускаются - ибо не место там птицам райским, зимой улетают в теплые страны - (Рим, Париж, Венеция...).

Отдельно от националистов - Лимон. Это особая история.

История Лимона и любви.

Помните анекдот: из канализационной трубы вылезают мама-крыса и сын-крысенок, несчастные, худые, покрытые нечистотами... над головой у них со свистом пролетает обтерханная летучая мышь. Крысенок смотрит, потрясенный и кричит:

- Мамка, АНГЕЛ!

Лимон вышел из своего нелюбовного детства - из деревянного туалета с белыми червями, высунулся из люка - а над головой - Москва. Над головой - по московскому небу пролетает худосочная малокровная пизда Леночки Щаповой...

- Мамка, СОЛНЦЕ!

ОН УВИДЕЛ ЕЕ - ЛЮБОВЬ. Вылез из выгребной ямы и честно за ней, за любовью пошел. Искать ее пошел. Но только в пизде он и искал ее - ему даже и в голову не приходило, что любовь бывает еще и в других местах. И пошел Лимон через бурелом, по всему свету - за пиздой-любовью. Бедный слепой Лимон - пошел на ощупь - без поводыря. А все же - за ней. За то ему - спасибо. Книги его полны любовью - через ненависть, ерничанье, мат, наркоту, блядство - все равно все - про любовь. Так было поначалу. А потом, черпая только из единственно известного ему колодца - из пизды, Лимон быстро все вычерпал, дальше пошла гнилая вода - садизм, игра в войнушку, всякий там Гитлер-югент и все уже прочь, да прочь от любви - в обратную сторону.

Теперь вот - на нарах парится, а сердобольные нью-йоркские евреи детки - ученики Кузьминского собирают подписи под требованием! К президенту!

НЕМЕДЛЕННО ОСВОБОДИТЬ ВЕЛИКОГО РУССКОГО ПИСАТЕЛЯ ЛИМОНОВА!!!

Мне тоже звонили. А я сказала, что было бы не лень, написала бы свое отдельное требование.

ПУСТЬ СИДИТ!!!

Отдыхает. Моего троюродного брата Мишеньку, тетя всегда запирала в ванной на моих днях рожденьях - потому что он - перевозбуждался. Я так думаю, что если взрослый мужик в мирное время, когда вражеские бомбометы под родной хатой не стоят, (не метафизическая ГЕОПОЛИТИКА - а настоящие БОМБОМЕТЫ из стекла и железа!), начинает мотаться по всему свету с ружьем это явный признак нездорового перевозбуждения - пусть посидит в ванне. Успокоится, новый роман напишет. Вот такая я - сука... А вообще - то Лимона конешно надо ввести в школьную программу. Уже пора.

Дальше - кто там у нас еще?

Ну конешно - Товарищи из райцентра. Неожиданно бабий вой заглушает дикий рев мотоцикла, и появляются они. Иногда и на "Эмке". С проверкой. Оне - городския. Проживают оне в нашей русскоязычной загранице под названием Садовое Кольцо.

Могли бы и в нерусскоязычной загранице проживать - но в Садовом Кольце - удобнее.

Пелевин, Сорокин... иногда их жгут - ими же выращенные монстры.

Вик. Ерофеев - тот понимает, пахать-то надо, иначе всех пожгут. Он Сочувствующий Товарищ из райцентра. Он следит, чтобы пахота не прекращалась, когда объезжают баб с инспекцией - всегда подбодрит, ласковое слово скажет:

- Держись, бабоньки! Поддадим, осенью с хлебом будем!

Подбодрил и... комья грязи из под колес обдают бабьи прохудившиеся подолы - городские отваливают. Назад, в уют Садового Кольца.

У баб уж силы на исходе. А что делать?

Отцы и старшие братья - пали. Вышел на крыльцо седой как лунь столетний дед - Исаич - руки трясутся - голова уж сильно путается, попробовал поднять плуг - уронил, сел на завалинку и заплакал....

Ну вот и пришла пора младшего брата. Кибальчиша, Мишки Пряслина. Вроде подрос за эти годы и потихоньку начал впрягаться. Мальчики взялись писать романы. За плуг, стало быть, взялись не за винтовку, потому как вокруг - мир и деревня 47-го. Невспаханная борозда и уставшие бабы-лошади со своим воем:

Вот и кончилась война

И осталась я одна,

Я и баба и мужик,

я и лошадь,

Я и бык...

Раздался некий голос. Это еще не мужской голос - но явно и не женский это говорят юноши. Вот тут у себя в Питере - я их слышу и вижу - у них и лица остались детскими, как и у меня - говорят тут в Питере такая вода. Странное ощущение от самих себя - все мы юноши и девушки в свои тридцать сорок лет. Не мужики и не бабы, хотя пора бы уже. Ну вот, накрасишься сильно или бороду отрастишь - тогда можно хоть немного, да скрыть - детские лица. Но непонятно надо ли - делать повзрослей лицо - если голос - все равно такой - юношеский - незаматеревший? Но что-то эти голоса уже затянули.

Затянули свою песню. Послевоенную - имени 47-го года, мужскую. Про павших отцов и братьев. Про любовь и про Родину. Наши мальчики - головы подняли. Над головой - все ангелы летают. Опустили головы - там пустая черная земля. НАША и никто не претендует. В общем, подхватили плуг с классической идеей - не от баб, (настоящие мальчики - умрут, но у баб учиться не будут), от тех - старых Котиков-Козликов:

...Ходит по садику Пушкин рогатый,

ходит за Пушкиным Гоголь усатый,

следом за плугом - Толстой бородатый...

И вперед - до самого... Ну где там у нас последний Русский Мужской Роман? Аксенов что ли? Пусть будет Аксенов - как у него там чудно - про горлышко!

Нет, не то, которое у Чехова - горлышко от разбитой бутылки, что блеснуло на плотине и сразу вышла лунная ночь, а у лаборантки горлышко которое бьется, когда ее ебут на подоконнике - для меня, вот на том подоконнике в "Ожоге" и кончился Мужской Голос, мир кончился, все ушли на фронт, и начался - тяжкий военный тыл с Бабьим Воем и Районным Уполномоченным.

Одним словом, на фоне этих нестройных еще, ломающихся, но, безусловно, мужских голосов, я продолжу свою песню - Рассказ о Бедной Девушке. Раньше о ней рассказывали ТЕ - усато-бородатые, но наши-то нынешние - да много ль они баб то видали? Ну, даст на сеновале известная деревенская блядь-вдовка, или женят за корову на соседской девчонке - все-таки не сравнить с опытом - ТЕХ - крепостное право - сераль в девичьей, гусарские попойки - дамы полусвета, а романы с замужними? ... Все эти балы, фанты... Домики в Коломнах, Охтенки с кувшинами, Настеньки с Белыми ночами, Гали Ганские и Галины Бениславские, Дунканы и Гиппиусы... А нынче что?

У старших одна имеется - Лена Шварц, и ту берегут как зеницу ока чужим не выдают.

В общем, о Бедной девушке кроме меня писать некому - и приходится писать дальше - хотя это очень, очень трудно - написать целый роман.

И к тому же не понятно - зачем?

Все, что я хотела рассказать о Бедных девушках - я уже рассказала в своих песнях. Все эти слова, "что давно лежат в копилке" - уже выкрикнуты. И что самое замечательное - услышаны! Я выхожу на сцену и два часа подряд рассказываю - пропеваю вот эту самую историю - о том как "любовь и бедность навсегда меня поймали в сети..." И зачем еще роман?

Роман это тяжелое испытание. Ну, как съедение крысы при приеме в масонскую ложу. Потому что не девичье это дело - писать романы. КРУТИТЬ и ЧИТАТЬ - вот что должны делать девушки с романами.