Борис Лавренёв - Крушение республики Итль Страница 26

– Здравствуйте, mademoiselle Лола, – сказал секретарь, низко склонившись.

– Здравствуйте, Гри, – сухо ответила она.

Углы губ секретаря грустно дрогнули. Он тихо спросил:

– Вы взволнованы? Не могу ли я быть вам полезен?

Лола вспыхнула и разгневанно спросила, в свою очередь:

– Скажите, пожалуйста, с какой стати вы навязываетесь с вашими услугами? Почему вы вообще считаете своим долгом не давать мне прохода в моей же квартире? Чем можно объяснить эту непрекращающуюся бестактность?

Секретарь внезапно побледнел и, нервно поправив очки, отступил на шаг.

– Неужели вы не понимаете? – произнес он с печальным упреком.

Лола молча пожала плечами.

– Я люблю вас уже год… И сегодня я решился…

Он не кончил, – дочь президента весело и дерзко расхохоталась ему в лицо.

– Вы с ума сошли? Вы меня любите? Вы? Какая дерзость. Я скажу папе, и он немедленно уволит вас, Гри. Вы забыли свое место и положение. Он меня любит! Да вы знаете, что меня считает за честь любить баронет Осборн, человек королевской крови. Он только что сказал мне это… а вы, секретарь моего отца… нет, вы сами понимаете, что это уже чересчур…

Лола сделала гневный жест, отстраняя с дороги злополучного влюбленного, и ушла, безжалостная и разгневанная.

Секретарь рванулся за ней, но остановился на полушаге и закрыл лицо руками, как получивший тяжелый нокаут боксерского кулака.

Выйдя от лорда Орпингтона, принц, как сквозь туман, подбежал к коляске, в которой дремал, ожидая его, Богдан.

Ему с трудом удалось растормошить верного друга.

– Что с вами, Макс? Вы бледны, как белая мышь. Он не дал вам денег?

– Нет, – задыхаясь, сказал принц, – дело не в этом!

– Он отказался от своего плана? – спросил, привскочив, Богдан.

– Да нет же!.. Слушайте, Дан… я сейчас пойду в одно место, а вы немедленно поезжайте к священнику.

– К священнику?

Богдан едва не вывалился из экипажа.

– К священнику? – повторил он.

– Ну да… к какому-нибудь. И везите его сейчас же к нам. Домой… на квартиру.

– Зачем?

– Мне нужно жениться! Сегодня же! Так приказал генерал Орпингтон. Иначе все пропало.

Богдан широко раскрыл глаза.

– Но как же вы можете?.. – начал он взволнованно.

– Молчите… ради всего святого молчите… – крикнул принц рыдающим голосом, – молчите и поезжайте за священником.

Богдан пожал плечами и приказал кучеру ехать.

Принц проводил глазами экипаж, вынул из кармана платок, вытер набежавшие слезы и, низко опустив голову, пошел, с трудом переставляя ноги, как больной, в направлении дома, где жила мисс Гемма Эльслей.

Танцовщица была несколько удивлена, увидав у себя своего странного и бескорыстного спасителя, но еще более поразил ее его взволнованный и потрясенный вид.

– Я рада вас видеть, принц, но что с вами?.. Вы так бледны, вы дрожите, вы нездоровы? – участливо спросила она, запахивая домашний халатик.

– Нет… я здоров, – сказал принц тихо и безнадежно, – я пришел к вам… не удивляйтесь, мисс Эльслей… я пришел… я пришел…

– Ну, вы пришли… я это вижу, но успокойтесь. Вам грозит какая-нибудь опасность?..

– Да… то есть нет… Я пришел, – принц зажмурился и по своей привычке втянул голову в плечи, – я пришел просить вас стать моей женой…

– Что? – спросила мисс Эльслей, отшатнувшись, – вашей женой?.. Вы действительно больны… Я ничего не понимаю…

Принц стал на колени на потертый коврик скромного номера балерины.

– Я… я тоже не понимаю… но не отказывайтесь… я умоляю вас. От этого зависит моя судьба… моя корона…

– Ваша корона?

– Да… послезавтра все должно решиться. Я ничего не сказал вам в день нашей первой встречи, я не имел права… но теперь нет необходимости делать тайну… я стану королем Итля, но для этого я должен жениться.

– Вы станете королем Итля? – спросила мисс Эльслей, насторожившись. У нее была хорошо развита практическая сообразительность.

– Да! Переворот подготовлен… Генерал Орпингтон требует… И вы, мисс Эльслей, станете королевой… Я прошу вас…

Мисс Эльслей задумалась. Принц продолжал стоять на коленях, подняв к ней лицо, распухшее от слез.

– Королевой? Вы странный человек! То вы отказываетесь от предложенного женщиной поцелуя, то предлагаете ей стать королевой. Я не знаю, можно ли поверить вам? Но почему вы плачете?

– Не обращайте внимания… это от волнения, – ответил принц. – Ну, что же? В ваших руках моя судьба.

– Я, право, затрудняюсь, – ответила танцовщица, – я вас совсем не знаю.

– Но это ничего не значит… это придет потом…

– Вы думаете?.. Но что заставило вас сделать мне предложение? спросила Гемма.

– Ах, я, право, не виноват… не сердитесь… мне приказали.

– Вам приказали? – переспросила мисс Эльслей металлическим насмешливым голосом. – Вам приказали жениться на мне?.. Но я не привыкла выходить замуж по приказу!

Принц затрепетал, поняв свою оплошность.

– Нет!.. вы не так поняли… – вскрикнул он, хватая кончик платья Геммы, – это велит мне родина… интересы нации… приказывает любовь…

Гемма молчала, испытующе смотря на ползавшего на коленях принца. Потом тряхнула головой и решительно сказала:

– Хорошо!.. Я согласна!.. Быть королевой – это достаточно шикарно и забавно.

Принц бросился целовать ее руки. Мисс Эльслей подставила ему губы, и он опять ткнулся в них неловко и испуганно.

– Встаньте! Вы протрете колени. И перестаньте рыдать. У вас запухли глаза. Первый раз вижу такого чудака!

Принц вскочил и улыбнулся сквозь слезы.

– Я так счастлив… так счастлив, – сказал он, но в глазах его была тревога и мука. Он взял руку Геммы.

– Нам нужно сейчас же ехать венчаться.

– Сейчас?.. Сегодня?.. Нет, решительно вы самый странный человек. Почему сейчас? Зачем такая спешка?

– Переворот назначен на послезавтра. К этому дню вы должны быть моей законной женой… Иначе нельзя… Идем!.. На квартире нас ждет священник.

– Но я не одета, – возмутилась мисс Эльслей, – не могу же я венчаться в этом балахоне!

– Я умоляю вас!.. Поспешим… Вовсе не нужно одеваться… Никого не будет.

Мисс Эльслей горько вздохнула.

– Я думаю, что, несмотря на все ваши странности, вы обладаете здравым смыслом. Я совсем забыла, что не стоит одеваться, чтобы выйти замуж. Скорее наоборот.

И, набросив на плечи легкий шелковый плащ, мисс Эльслей приняла предложенную принцем руку и отправилась навстречу королевской судьбе.

15. Демократия умрет, но не позволит…

День начался в благодатной столице Итля, как начинались обычно все летние дни. Как и всегда, из-за лесистого массива мыса выглянуло заботливое солнце, море всколыхнуло золотой чешуей, чашечки цветов повернулись к живительным ожогам, рыбачьи боты, пылая оранжевыми квадратами парусов, медленно вползали после ночного лова в гавань, где на набережной их ожидали продавцы рыбы; на рейде скрипели снасти уходящей бригантины, на наутилийских дредноутах, залегших в синеве подстерегающими зверями, играли утреннюю зорю, по плитам мола стрекотали колеса телег, ревели нагруженные фруктами ослики и звонко переругивались между собой их погонщики.

В виллах хлопали ставни, в распахнутых окнах появлялись кокетливые головы в кружевных чепчиках и любопытно смотрели, как по тротуару, пошатываясь и бормоча обрывки веселой песенки, возвращался домой ночной гуляка.

До девяти часов самый внимательный глаз не мог бы обнаружить на улицах ничего нарушающего мирное процветание и покой республики, и только после этого срока в городе началось усиленное движение по направлению к площади Умеренного Равенства, где помещалось здание парламента.

Но и в этом движении не было никаких признаков, которые позволили бы считать его необычным.

При горячей любви населения республики к демократическому строю и громадном интересе к общественным вопросам, наблюдавшемся в самых аполитичных слоях общества, поток людей, текущий к парламенту приветствовать своих избранников или просто поглазеть на них с симпатией и радушием, был вполне нормальным явлением.

Они шли группами, по трое, четверо, вымытые, расфранченные, с цветами в петлицах, с повязанными на шеях яркими шелковыми платками.

Преобладающий элемент толпы составляли безработные контрабандисты, браконьеры, торговцы беспошлинным спиртом, содержатели притонов, карманщики и другие бедные и честные люди, не имеющие определенных занятий. Вследствие этого толпа имела ярко выраженный демократический характер, и в ее пестром цветении сумрачно терялись редкие сюртуки зажиточных граждан.

К десяти часам площадь Умеренного Равенства была заполнена народом, как пароходный трюм арбузами.

Экипажи с трудом пробирались через живое море, приветствовавшее едущих депутатов криками радости. Эти приветствия были сердечны и искренни, как всегда, и в толпе не замечалось никаких признаков волнения или беспокойства.