Лето 1969 - Элин Хильдебранд Страница 26

– А «весло», само собой, от лодок, – продолжает Экзальта.

«Само собой, – думает Джесси, – вот только в клубе нет ни одной гребной лодки, каноэ или байдарки». Их заменили моторки, катера и парусники всех размеров. Джесси выросла, глядя, как группы детей в ярко-желтых спасательных жилетах отправляются на занятия по парусному спорту. Она втайне считала, что ей жутко повезло избежать подобной участи.

Мать Джесси обожает клуб, потому что не знает ничего другого, кроме «Поля и весла». Два-три раза в неделю они с Экзальтой приходят сюда пообедать в патио, и Кейт наслаждается танцевальными вечерами. Она утверждает, что клуб – последний оплот элегантности на острове, все прочие заведения заполонили хиппи и вольнодумцы.

Вслед за бабушкой Джесси направляется к стойке администратора, но Экзальта замечает миссис Уинтер, свою приятельницу с прошлого столетия, и на какое-то время Джесси остается предоставленной самой себе. Девушка за стойкой улыбается ей. На табличке имя: «ЛИЗ». Лиз – милая блондинка, сверкающая белоснежными зубами. Все служащие «Поля и весла» так хороши, что могут работать фотомоделями.

– Я пришла на урок тенниса, – говорит Кейт. – Моя фамилия – Левин.

– Левин? – Лиз просматривает записи. – Я не вижу такой фамилии. В котором часу ваш урок?

– Хм… в восемь? – Джесси задерживает дыхание, а вдруг произошло чудо: Экзальта ошиблась? Может, Джесси отпустят на волю? Она вернется домой, вскочит на велосипед и вместе с Пиком поедет на Серфсайд-бич. Пик сказал, что каждое утро в девять уезжает на пляж, а около двух приходит пообедать, хотя иногда перехватывает бургер. В половине пятого он уходит на работу в «Северный берег», возвращается домой между десятью и одиннадцатью, и на следующий день все повторяется снова.

В этот момент встревает Экзальта:

– У Джесси урок тенниса в восемь. Джессика Николс.

– Николс, – повторяет Лиз. – Отлично. Она сказала Левин.

– Моя фамилия – Левин, – настаивает Джесси.

– Николс, – говорит Экзальта. – Николс – это фамилия члена клуба.

– Пойду скажу Гаррисону, что вы уже здесь. Проходите к одиннадцатому корту, – приглашает Лиз.

– Самый близкий корт к воде! Тебе везет! – восклицает Экзальта.

– Я не понимаю. Мама в клубе называется Левин.

– Исключительно мне назло.

– Но Блэр, Кирби и Тигр используют фамилию Фоли, – с вызовом бросает Джесси. – Ведь так? Сама знаешь.

– Фоли – другое дело.

– Потому что эта фамилия не еврейская? – останавливается Джесси.

Ее захлестывает ослепительная ярость. Джесси сжимает ручку новой ракетки, купленной Экзальтой специально для уроков. Это «Уилсон» с автографом знаменитого теннисиста Джека Креймера. Хочется вдребезги расколотить ракетку о мощеную дорожку.

– Нет. Потому что лейтенант Фоли перед смертью подал заявление на членство в клубе. А твой отец этим не заинтересовался.

Джесси хочет спросить, а сможет ли папа стать членом клуба, даже если захочет. Но слова застревают в горле. Солнце падает на волосы, она замечает парня в белом, спокойно ожидающего на ближайшем к воде корте, – теннисного инструктора Гаррисона.

– Я не сниму медальон! – гневно шепчет Джесси.

– Тебя никто и не просит, – парирует Экзальта.

Джесси боится, что бабуля останется наблюдать за уроком тенниса, комментировать и критиковать, но соблазн выпить пару коктейлей на террасе в компании миссис Уинтер перевешивает. Экзальта передает Джесси тренеру и говорит:

– Увидимся через час. Слушайся этого джентльмена, пожалуйста. – А затем обращается к инструктору Гаррисону: – Ни в коем случае не учите ее двуручному бэкхенду.

– Да, мэм, – отвечает тот с южным акцентом.

Джесси понимает: она ошибалась, считая всех работников клуба красавчиками, потому что Гаррисон выглядит забавно. У него длинный торс и длинные тонкие руки и ноги, а ракетку он держит вертикально перед грудью, будто богомол. Из-за затененных козырьком толстых очков выглядывают маленькие, глубоко посаженные глазки. А Джесси надеялась, что ее станет учить Тофер. У Тофера густая каштановая шевелюра и волевая челюсть, его обожают клубные дамы всех возрастов. В прошлом году Джесси услышала, как ее мама сказала:

– Боже мой, какой красивый молодой человек.

Тофер бы очень скрасил уроки тенниса.

Джесси ждет, пока Экзальта удалится на безопасное расстояние, и протягивает руку.

– Я Джесси Левин, – с натиском говорит она. – Левин, не Николс.

– Гаррисон Хоув, – представляется тренер и оглядывается на Экзальту. – Твоя бабушка?

– Да, – вздыхает Джесси.

– Она такая деловая. Мне нравится, – говорит Гаррисон.

Экзальта назвала его джентльменом, но в первые пять минут знакомства выясняется, что тренеру всего девятнадцать лет. Он учится на втором курсе «Сьюани», мужского колледжа в Теннесси. Подал заявление в клуб по рекомендации своего тренера по теннису из колледжа, который ездил в летний лагерь вместе со здешним профессионалом.

– И разумеется, я получил работу, – добавляет Гаррисон, – потому что все остальные воюют с косоглазыми.

Джесси вздрагивает, услышав последнее слово. Ее отец говорил, что это расовое оскорбление.

– Мой брат во Вьетнаме, – сообщает она, надеясь, что новость заставит Гаррисона более доброжелательно отнестись к неуклюжести и неопытности ученицы, ведь он непременно заметит нерасторопность Джесси. – Тигр – твой ровесник. Ему девятнадцать. Если бы он остался в колледже, тоже был бы второкурсником.

Гаррисон пристально смотрит на Джесси. Она думает, не грубо ли подчеркивать, что ее брат служит стране в болотистых джунглях Вьетнама, в то время как Гаррисон здесь, на приятной работе в клубе «Поле и весло». Вдруг тренер собирается нагрубить в ответ? Может быть, он резко выскажется против войны. И что тогда сделает Джесси? Уйдет с корта и потребует нового инструктора? Она тоже против войны, вся ее семья против. Но одновременно они переживают о Тигре и гордятся им.

Наконец Гаррисон произносит:

– У тебя красивые глаза, Джесси.

Та настолько ошеломлена этой бессмыслицей, что смеется.

– Мне нравятся женщины с темными глазами, – продолжает Гаррисон. – Они выглядят загадочно. И нравятся длинные черные волосы, как у тебя. Можно сказать, брюнетки – мой типаж. – Он распахивает ворота и выводит Джесси на корт. – А теперь давай поиграем в теннис.

Как и многие другие виды спорта, теннис обманчиво прост. Цель игры – отбить мяч ракеткой через сетку, дождаться ответного удара соперника и снова отбить. Но, как и во многих других видах спорта, здесь есть свои нюансы: скорость, сила и неуловимый элемент, называемый вращением, зависящий от угла, под которым вы держите ракетку, и от того, как вы бьете по мячу.

Гаррисон начинает с основ – хватки и форхенда. Он ставит руку Джесси в правильное положение, затем встает чуть позади и показывает, как двигать кистью.

– Попробуй расслабиться, – говорит Гаррисон. – Ты очень скованна, будешь деревянно играть.

Джесси не может расслабиться. Слова «деревянно играть» вызывают у нее образ фигуры, похожей на одну из бабушкиных вертушек: девушки, держащей ракетку, которая раскачивается взад и вперед. Джесси смущает близость тела Гаррисона, руки на ее предплечье и спине и, что самое тревожное, заявления тренера прямо перед началом игры. У нее красивые глаза? Ему нравятся ее темные волосы? Никто, кроме родителей, не говорил Джесси, что она красивая, и даже те комплименты сводились к чему-то одному, часто преходящему. «Ты чудесно выглядишь в красном. У тебя чудесная кожа. Это платье тебе к лицу». Ни один мальчик не называл Джесси красивой. Можно было бы