Дураков нет - Ричард Руссо Страница 26

– Зачем ты поменяла замки?

– Я уж думала, ты не спросишь, – ответила Тоби. – Сегодня утром я решила, что мой муж больше здесь не живет. По крайней мере, я сомневаюсь, что он и дальше будет здесь жить.

Салли кивнул:

– Что ж, смелый ход. Конечно, из этого ничего не выйдет, но, может, Карл и задумается.

– Посмотрим, – пропела Тоби Робак. Судя по голосу, она ни капли не переживала. – А ты, значит, бросил колледж? Старого пса новым штукам не выучишь.

– Если бы старому псу еще было чему учиться, куколка.

– И ты опять работаешь на Карла?

– Пока да, – ответил Салли, не желая признавать, что это, скорее всего, надолго. – Посмотрим.

Какое-то время они молчали – видимо, обоим не хотелось признавать, что такой человек, как Карл Робак, играет в их жизни сколь-нибудь важную роль.

– Хочешь, покажу наше новое джакузи? – наконец предложила Тоби.

– А где оно?

– Наверху.

– Тогда не хочу. – Салли не желал добавлять еще одну вещь в список того, что он вожделеет.

Тоби налила себе кофе, разбавила молоком.

– Из-за колена или ты с нашей последней встречи сотворил с собой еще что-нибудь?

– Нет. Все то же, куколка. – Он уставился на ее стрижку. – Раз уж мы заговорили о том, что мы с собой вытворяем…

– Мне дали роль в одной пьесе в Шуйлере, – радостно пояснила Тоби. – Шекспир, только на современный лад. Я притворяюсь мужчиной.

Салли смерил ее одобрительным взглядом.

– Удачи.

Тоби Робак пропустила его пожелание мимо ушей. Села за стол, ноги вытянула на стул.

– Значит, ты снова работаешь. Вы с Карлом друг друга стоите. Оба себе вредите. Только он от этого еще и кайф ловит. Ты приходишь домой со сломанным коленом, он с триппером.

Салли разогнул колено.

– Признаться, я не отказался бы ненадолго поменяться с ним местами.

Тоби ухмыльнулась:

– Я была бы не против. Сломанное колено не заразно.

Салли нахмурился и задумался над ее словами, гадая, то ли Тоби Робак делает ему авансы, то ли желает мужу сломать колено. Пожалуй, второе, решил он, это все же разумнее.

– Он заразил тебя триппером?

– Всего три раза, – ответила Тоби.

– Ничего себе, – искренне изумился Салли.

Его всегда удивляло, как Тоби Робак умудряется мириться с бесконечными изменами мужа. Даже об этом последнем возмутительном случае она сообщила как ни в чем не бывало, точно венерические болезни – всего лишь часть обстоятельств, о которых она знала или должна была знать, выходя замуж за Карла Робака. И терпение ее лопнуло только на третьем триппере. Салли это казалось диким. Ни одна из женщин, с которыми у Салли были отношения, не отличалась снисходительностью к мужскому свинству. Все прегрешения Салли тут же замечали, осуждали и ловким движением руки выносили ему приговор. И то, что эта молодая женщина, которая, если бы захотела, могла бы выбрать себе любого из мужчин округа, цепляется за того, кто заражает ее триппером, не укладывалось у Салли в голове.

– Я еще на прошлой неделе сказала ему уволить эту шлюшку. Она же ходячая зараза.

– Спасибо, что предупредила, – произнес Салли, хотя уж ему-то беспокоиться было не о чем. Руби его удостаивала разве что презрением.

– Вот скажи мне, Салли, – Тоби устремила на него серьезный взгляд, – почему он ее не уволил?

Салли пожал плечами:

– Вряд ли он в нее влюблен, если ты это имеешь в виду.

Тоби задумалась над его ответом, словно сама не знала, это ли имела в виду.

– Если честно, – добавил Салли, – я понятия не имею, почему он поступает так, а не иначе. Чаще всего я понятия не имею, почему я сам поступаю так, а не иначе, чего уж говорить о других. – Он допил кофе, отодвинул кружку на середину стола. – Спасибо за кофе. Держись.

– И это все, что ты можешь мне посоветовать в этом деле? – с деланым возмущением ответила Тоби. – “Держись”?

– Мне неприятно в этом признаваться, куколка, но это все, что я могу посоветовать тебе в любом деле. Ты уверена, что не хочешь выписать мне чек, раз уж ты взбунтовалась?

– Этого он мне никогда не простит.

Салли поднялся на ноги, разогнул колено.

– Окей, – сказал он. – Тогда хоть подвези.

– Где твоя развалюха?

– Увязла в грязи, – неохотно признался Салли.

– Старый Салли увяз в грязи. – Тоби так улыбнулась, что он подумал: вдруг она все-таки делала ему авансы? – О Карле же я скажу только одно: ему всегда всего мало.

“Даже меня” она опустила.

* * *

Салли попросил Тоби Робак высадить его возле букмекерской конторы – хорошее место поискать того, кого там, скорее всего, нет.

– Если спросят, ты меня не видела, – напомнил он, вылезая из машины.

– Кого не видела? – уточнила Тоби.

Салли хотел ответить, но догадался, что она шутит.

– Приходи на мой спектакль, – предложила она.

– У тебя в нем есть обнаженные сцены?

– Скажи, – проговорила она, пока он не закрыл дверь, – каким ты был в молодости?

– Таким же, – ответил он. – Только в большей степени.

У букмекера, как всегда, было людно, хотя, наскоро оглядев толпу, Руба он не увидел. Между одиннадцатью и двенадцатью по будням букмекерскую контору Норт-Бата неизменно захватывала армия пенсионеров в светло-желтых и нежно-голубых ветровках, расходившаяся к полудню по домам обедать сэндвичами с тунцом на белом хлебе и горячим томатным супом “Кэмпбелл”, оставляя поле боя типам более бедным, одержимым и отчаянным, приносившим штату прибыль. Поздней осенью чистенькие и благовоспитанные старички надевали под ветровки свитер, многие повязывали шарф по настоянию жен, которые с тех пор, как мужья вышли на пенсию, относились к ним словно к детишкам, заматывали их индюшачьи шеи и застегивали ветровки до самого верха. “Уютно”, – говорили жены. Уютно и тепло. В отместку за то, что с ними обращаются как с детьми, мужья и вели себя как дети: убедившись, что жена не видит, расстегивали куртку и разматывали шарф. Они, как дети, ненавидели зимнюю одежду и отказывались надевать тяжелое пальто, пока не наметет сугробы. Сегодня намело, но снег почти растаял.

“Салли!” – воскликнули пенсионеры, когда он вошел, и приподняли бейсболки.

Со многими из этих людей Салли был знаком, они нравились ему, нравилось их сравнительное везение, несмотря ни на что. Почему бы им не разгуливать в тонких ветровках в конце ноября? Они выходили из теплого дома часов в десять утра, усаживались в машины с хорошей печкой,