Андрей Кранин - Дочки-матери Страница 27

- Может тебе, голубок, спинку потереть? - не выдержала одна девка. Другие загоготали, с нетерпением ожидая ответа.

- Ты себе лучше жопу потри, - дружелюбно ответил Макс, смутно уловив, что нижегородским девкам галантность чужда, как свиньям апельсины. Он понял, что взял с девками верный тон, потому что они опять загоготали, приоткрыв щербатые порченные кариесом рты.

Потом они продолжили наступление.

- А он, видать, мужик что надо. Смотрите, какой у него, как баклажан, проявила наблюдательность другая девка. - Ой, бабоньки, мне б такого на пару ночей, я б с ним накувыркалась.

- А я б прям здесь, - разоткровенничалась другая, - на лавке, пока он не убег.

- Айда, бабоньки, его помоем, а то вона, какой гордый.

И к ужасу Макса, на него набросились девки, стали дергать его в разные стороны, водить мочалкой по всем местам, охаживать веником, да окатывать водой из шайки. Еле вырвался он от них тогда. Похватав с лавки свои вещи, он метеоритом пронесся мимо веселящейся молодухи, которая на развернутой на столе газете очищала в тот момент сваренный в мундире картофель.

- Приходь еще, - донеслось до него.

Леха уже давно с волнением прислушивался к рассказу Макса, тлея от нетерпения узнать конец. Очевидно, конец его разочаровал.

- Лох ты, Макс. Столько голых баб вокруг, а ты так лажанулся, разочарованно протянул он.

- Ты бы, конечно, всех там оседлал, - с уверенностью сказал Макс. - А потом бы повестки из вендиспансера получал. Нет, я туда "чисто" помыться пришел.

- Вот, такая "Одиссея" приключилась со мной в провинциальном городе Г, обратился Макс к девочкам. - А что это мы, барышни, не танцуем? Леля, у Вас мазурка ещё не занята?

Макс встал, подошел к магнитоле, и, покопавшись в дисках, выбрал один. Зазвучала медленная грустная мелодия, от которой хотелось прижаться друг к другу поплотнее и уже не отпускать от себя партнера.

Компания разбилась на пары, и при потушенном свете, озаряясь лишь мерцанием елочных огней, слилась в медленном интимном танце.

Макс наклонил голову к самому Лелиному уху и тихо сказал:

- Леля, пойдем на кухню, я хочу тебе сказать нечто важное.

Леля, удерживая радостную дрожь, покорно, не говоря не слова, пошла за Максом.

Войдя в кухню, Макс оглядел разбросанные в беспорядке остатки продуктов, открытые пачки и банки, вздохнул и сказал:

- Да, декорации, не подходящие...

Потом, выудил из под кухонного стола табурет, посадил Лелю, сам уселся напротив. Он мягко взял её руки в свои и тихо начал:

- Леля, я миллионы раз читал в романах, как это происходит, но сейчас чувствую себя совершенно беспомощным.

Леля ласково посмотрела на него, захотела было что-то сказать, но он мягко положил палец ей на губы, закрывая их.

- Я должен сам.

Потом, набрав воздуха, он сказал:

- Леля, выходи за меня замуж.

Она распахнула глаза, в них сверкнула слеза. Вот это и случилось. Правда, она думала, что это произойдет как-то иначе. Как? Она чувствовала, но объяснить не могла. Наверное так, как написано в миллионах романов. Но все равно, это свершилось. Она сразу не поняла, что Макс ждет от неё ответа. Хотя какой ответ тут может быть. Надо крикнуть: "Да!!!". Но получилось только шепотом:

- Я согласна...

Только значительно позже она вспомнила, что он не сказал ей, что любит её.

15

Новый год уже отсчитывал часы, и постепенно наваливалось сонное утомление. Так обычно бывает у гиперактивных детей - за день они так надоедают родителям, что несбыточной родительской мечтой является желание поскорее отправить их спать, чтобы в пропитанной запахами тишине кухни, неловко пристроившись на табурете, посмотреть эротический фильм, который принесла соседка. Но не тут-то было - беспокойный отпрыск как на зло все не унимается, сводя с ума все семейство. Он уже устал, капризничает, ноет, трет глаза и писает в колготки, но тем самым только возбуждает себя ещё больше. В конце концов, когда родители, обессилив и испробовав все инструменты педагогики от уговоров до ремня, безнадежно дремлют рядом с его кроватью, он, победно озираясь, наконец, укладывается как ни в чем не бывало.

Все уже порядком устали, но спать никто не шел, повинуясь новогоднему инстинкту, предусматривающему бессонную ночь до рассвета. Леха предложил пойти на улицу, чтобы встряхнуться и глотнуть свежего воздуха. Почти все согласились, только нестойкая Леля сказала, что она лучше пойдет спать. Ребята гурьбой высыпали на улицу, натужно смеясь, стараясь развлечь друг друга. Ядреный морозный воздух действительно взбодрил засыпающий организм, сон на время отступил. Стало по-детски весело и куражно. Перед домом у забора дворничиха с прошлого утра намела большой сугроб, сметя снег с дорожек и тротуара. Разгоряченная компания под призывом Макса затеяла игру "взятие снежного городка". На вершине сугроба закрепились Макс с Антоном, Леха же, возглавивший женский штурмовой отряд, должен был забраться на гору и сбросить оттуда обороняющихся - почти как Стенька Разин, который подобным образом расправился с княжной, утопив её во время речной прогулки. Затихший двор огласили бесноватые вопли штурмующих, и победное ликование обороняющихся, после того как последним удалось отразить первую волну атак. Леха проинспектировал своих боевых подруг, и удовлетворился тем, что повреждения были незначительны - у Юли оторвалась пуговица на дубленке, а у Ники, для прогулки переодевшейся в джинсы, в ботинок и под брючины забился снег. Передохнув, Леха повел девиц в новое наступление. В этот раз удалось продвинуться немного больше, закрепиться на подножье сугроба и попасть снежком Антону в лоб. Крики усиливались, по мере того, как штурм приближался к заветному концу. Из подъезда дома вывалила ещё одна подвыпившая компания и, завидев игрища на сугробе, который к тому времени уже напоминал вспаханную для весеннего посева клумбу, с гиганьем бросилась в бой. Получив неожиданное подкрепление, Леха сделал решающий рывок и Макс с Антоном были сметены противником, преобладающим и числом и умением. Дальше бой перешел в рукопашную, когда на растоптанном и раскиданном по всему двору сугробе сошлись на кулачках разгоряченные соперники, смешавшись в одну кучу малу. Бодаясь и пихая друг друга, они азартно дрались, напоминая со стороны борьбу нанайских мальчиков.

Наконец, утомившись, Ника с Юлей повались на снег, увлекая за собой Леху, Макса и Антона. Они лежали на снегу, раскинув ноги и руки и глядели в бесконечность космоса, в недоступность галактик, откуда, им казалась, на них смотрели понимающие глаза далеких цивилизаций.

Когда они вернулись домой, оказалось, что Леля уже давно спит, свернувшись по-кошачьи на кровати в спальне. Ника накрыла её теплым пледом, та немного заворочалась во сне, но глаза так и не открыла. Леха зашел в комнату, обнял Нику за плечи, поцеловал её в ухо, и глядя на счастливую Лелину улыбку, сказал:

- Может, её в холл перенести?

- Не надо её трогать, пусть здесь спит, - ответила Ника.

- Слушай, киска, я что-то тоже замудухался слегка. Пойду покимарю.

- Куда ты пойдешь? - спросила Ника. - Там ещё все орут. Ложись здесь, с Лелькой.

- Макс начнет возбухать...

- Ну вы же не голые...Перетрется.

- Ладно, я здесь, на кресле, - сказал щепетильный Леха.

- Ложись, Леш, я пойду чайку попью.

В гостиной, под мерное бормотанье телевизора, в котором оплаченно веселились артисты всех мастей, на диване сонливо-уставшие сидели Макс и Антон, Юля уже дремала в кресле.

- Макс, идем, поможешь мне раскладушку достать, - подавив зевок, сказала Ника. А ты, - бросила Антону, - диван разложи. В нем постельное белье...

Макс, неуверенно ступая, поплелся за Никой в холл. Там они, громыхая, достали со стеллажей раскладушку, одеяла и подушки. Половину Ника бросила на стоящий в холле диван - там будет спать она, а остальное понесли на кухню.

Когда утомление ночи близилось к развязке, Ника поняла, как сильно она опьянела. Как всякий пьяный человек, она была уверена, что почти в порядке, но, пытаясь доказать окружающим, что она способна на обычные действия, Ника говорила слишком громко, движения у неё были нарочито механические, а в голове царили кураж и бесшабашность. Они с Максом зашли в кухню.

Через кухонное окно было видно, как занимался первый день года. Нечеткие до этого контуры деревьев и зданий, как на поляроидном снимке, выделялись из мглы, и приобретали четкие линии. Кухонное пространство светлело и прояснялось.

Ника склонилась над раскладушкой, устраивая Максу скромное походное ложе. Вдруг она неясно почувствовала, что рука Макса коснулась её спины, и легкое ласкающее движение спустилось вниз, по позвоночнику. Она не шелохнулась, выжидая. Движения стали настойчивыми, почти требовательными. Ника выпрямила спину и в упор посмотрела на Макса, не снимая его рук, которые уже оказались на бедрах. Он, не говоря ни слова, потянул её к себе, и уткнулся головой в живот, впитывая запахи её тела. Ника продолжала молчать.