Алексей Писемский - Люди сороковых годов Страница 27

Полковник полагал, что Павел не ездил к Александре Григорьевне тоже по внушению Еспера Иваныча, потому что тот терпеть не мог ее.

- Извольте-с, я съезжу, - отвечал Павел сверх ожидания.

Он готов был все сделать и все перенести, лишь бы только не задерживал его отец и отпустил бы поскорее в Москву.

"Да, нелегко мне выцарапаться из моей грязи!" - повторял он мысленно, ходя по красному двору и глядя на поля и луга, по которым он когда-то так весело бегал и которые теперь ему были почти противны!

XVII

РАЗНЫЕ ВЕДОМСТВА В ИХ ПОЧКАХ

На другой день, когда поехали к Абреевой, Павел выфрантился в новый штатский сюртук, атласный жилет, пестрые брюки и в круглую пуховую шляпу. Полковник взглянул на него и, догадавшись, что весь этот костюм был сделан на деньги Еспера Иваныча, ужасно этим обиделся. "Все дяденькино подаренье, а отцу и наплевать не хотел, чтобы тот хоть что-нибудь сшил!" - пробурчал он про себя, как-то значительно мотнув головой, а потом всю дорогу ни слова не сказал с сыном и только, уж как стали подъезжать к усадьбе Александры Григорьевны, разразился такого рода тирадой: "Да, вона какое Воздвиженское стало!.. Словно аббатство разоренное!.. Что делать-то!.. Старухе не на что стало поправлять!.. Сыночек-то, говорят, не выходя еще из корпуса, тридцать тысяч долгов наделал - плати маменька!.. Детушки-то нынче каковы!" Нельзя сказать, чтобы в этих словах не метилось несколько и на Павла, но почему полковник мог думать об сыне что-нибудь подобное, он и сам бы, вероятно, не мог объяснить того.

Воздвиженское действительно представляло какой-то разоренный вид; крыльцо у дома было почти полуразвалившееся, с полинялой краской; передняя грязная. В зале стены тоже были облупившиеся, историческая живопись на потолке испещрена была водяными протеками. Огромная люстра с стеклянными подвесками как-то уродливо висела на средине. Павел понять не мог, отчего эта зала прежде казалась ему такою великолепной. В гостиной Вихровы застали довольно большое общество: самую хозяйку, хоть и очень постаревшую, но по-прежнему с претензиями одетую и в тех же буклях 30-х годов, сына ее в расстегнутом вицмундире и в эполетах и монаха в клобуке, с пресыщенным несколько лицом, в шелковой гроденаплевой[30] рясе, с красивыми четками в руках и в чищенных сапогах, - это был настоятель ближайшего монастыря, отец Иоаким, человек ученый, магистр богословия. Он очень важно себя держал и, по-видимому, пользовался большим почетом от хозяйки. Рядом с молодым Абреевым, явно претендуя на товарищество с ним, сидел молодой человек, в мундире с зеленым воротником и с зелеными лацканами, который, по покрою своему, очень походил на гимназический мундир, но так был хорошо сшит и так ловко сидел, что почти не уступал военному мундиру. Павел догадался, что это был старший сын Захаревского - правовед; другой сын его - в безобразных кадетских штанах, в выворотных сапогах, остриженный под гребенку - сидел рядом с самим Ардальоном Васильевичем, который все еще был исправником и сидел в той же самой позе, как мы видели его в первый раз, только от лет он очень потучнел, обрюзг, сделался еще более сутуловат и совершенно поседел. Кадет не имел далеко тех светских манер, которые были сообщены правоведу его воспитанием.

- Здравствуйте, молодой человек! - сказала Александра Григорьевна, поздоровавшись сначала с полковником и обращаясь потом довольно ласково к Павлу, в котором сейчас же узнала, кто он был такой.

Павел поклонился ей и, нимало не медля затем, с опущенными в землю глазами, подошел под благословение к отцу-настоятелю: после жизни у Крестовниковых он очень стал уважать всех духовных особ. Настоятель попривстал немного и благословил его.

- Вы знакомы?.. Ты узнал?.. - спросила Александра Григорьевна сына, показывая ему на Павла.

- Узнал! - отвечал тот, немного картавя.

- Et vous messieurs?[130] - прибавила Александра Григорьевна сыновьям исправника.

Молодые люди все раскланялись между собой.

- Игрывали, я думаю, вместе, - обратился полковник добродушно к исправнику.

- Вероятно! - отвечал тот холодно и не без важности.

Все наконец уселись.

- Не хочет вот в Демидовское! - отнесся полковник к Александре Григорьевне, показав головой на сына. - В университет поступает!

Мысль эта составляла предмет гордости и беспокойства его.

- А!.. - произнесла та протяжно. Будучи более посвящена в военное ведомство, Александра Григорьевна хорошенько и не знала, что такое университет и Демидовское.

- Какому же собственно факультету посвящает себя сын ваш? - спросил настоятель, обратившись всем телом к полковнику.

- Да я и не знаю, - отвечал тот, разводя руками.

- По какому-нибудь отделению философских факультетов, - подхватил Павел, - потому что мне больше всего хочется получить гуманное, человеческое воспитание.

Александра Григорьевна взглянула на Павла. С одной стороны, ей понравилась речь его, потому что она услышала в ней несколько витиеватых слов, а с другой - она ей показалась по тону, по крайней мере, несколько дерзкою от мальчика таких лет.

- Homo priusquam civis[131], - произнес настоятель, покачивая ногой.

- Homo superior cive![132] - подхватил Павел.

- Sic![133] - подтвердил отец Иоаким.

Разговор этот латинский решительно возмутил Александру Григорьевну. Он ей почему-то показался окончательною дерзостью со стороны мальчика-гимназиста.

- Я не знаю, для чего этой латыни учат? - начала она почти презрительным тоном. - Язык бесполезный, грубый, мертвый!

- Как же бесполезный?.. - протянул отец Иоаким. - Язык древних философов, ораторов, поэтов, язык ныне медицины, - разъяснял он ей.

- Но, святой отец! - воскликнула Александра Григорьевна. - Положим, он нужен какому-нибудь ученому и вам, как духовной особе, но зачем же он вот этому молодому человеку?.. - И Александра Григорьевна показала на правоведа. - И моему сыну, и сыну полковника?

- Как зачем юристу латинский язык? - вмешался опять в разговор Павел, и по-прежнему довольно бойко.

- Да, зачем? - повторила, в свою очередь, резко Александра Григорьевна.

- Потому что асе лучшие сочинения юридические написаны на латинском языке, - отвечал Павел, немного покраснев.

Он и сам хорошенько не знал, какие это именно были сочинения.

- У нас кодакс Юстиниана[31] читают только на латинском, - сказал очень определительно правовед.

- Кодекс Юстиниана! - подхватил Павел.

Александра Григорьевна пожала только плечами. Разговаривать далее с мальчиком она считала неприличным и неприятным для себя, но полковник, разумеется, ничего этого не замечал.

- Поручиком, говорит, у них выпускают! - проговорил он опять, показав на сына.

- Как поручиком? - спросила уже сердито Александра Григорьевна.

- Не то что военным, а штатским - в том же чине, - объяснил полковник. Говоря это, он хотел несколько поверить сына.

- Десятым классом, коллежским секретарем выпускают кандидатов, присовокупил Павел.

- Да, десятым - то же, что и из лавры нашей! - подтвердил настоятель. А у вас так выше, больше одним рангом дают, - обратился он с улыбкой к правоведу, явно желая показать, что ему небезызвестны и многие мирские распорядки.

- У нас выше, титулярным советником выпускают, - подтвердил правовед.

- Я, признаюсь, этого решительно не понимаю, - подхватил Павел, пожимая плечами. - Вы когда можете выйти титулярным советником? - обратился он к правоведу.

- На будущий год, - произнес тот.

- А я вот-с, - продолжал Павел, начиная уже горячиться, - если с неба звезды буду хватать, то выйду только десятым классом, и то еще через четыре года только!

- Что ж! Каждое заведение имеет свои права! - возразил с усмешкой правовед.

- У нас, из пажей, тоже выпускают поручиком, а из других корпусов прапорщиками, - вмешался в разговор, опять слегка грассируя, Сергей Абреев.

- Это-то и дурно-с, это-то и дурно! - продолжал горячиться Павел. - Вы выйдете титулярным советником, - обратился он снова к правоведу, - вам, сообразно вашему чину, надо дать должность; но вы и выучиться к тому достаточно времени не имели и опытности житейской настолько не приобрели.

- Отчего же выучиться я не успел? - спросил правовед обиженным голосом и краснея в лице.

- Да потому что, - я не знаю, - чтобы ясно понимать законы, надобно иметь общее образование.

- Да почему же вы думаете, что нам не дают общего образования? продолжал возражать обиженным тоном правовед.

- Потому что - некогда; не по чему иному, как - некогда! - горячился Павел.

- Отчего же - некогда? - вмешался опять в разговор Сергей Абреев. Только чтобы глупостям разным не учили, вот как у нас - статистика какая-то... черт знает что такое!