Алексей Смирнов - Место в мозаике Страница 27

ГЛАВА 13

СНОВА ПЛЯЖ, СНОВА ПОЛДЕНЬ

Сандра плохо понимала, где она и кто стоит перед нею. В глазах сгущалась темнота, воздуха не хватало, хотя сильной боли не было. Руки повисли, как бесполезные плети, ноги налились тяжестью, очень хотелось в туалет, но будто бы не ей, а кому-то постороннему, чьи желания Сандра равнодушно оценивала. Представившаяся ей картина тоже показалась далекой от жизни и не слишком любопытной. Да, Патрик здесь - он замер возле чего-то грандиозного, сходного с огромной елочной игрушкой; на боку игрушки - черное пятнышко, то ли дырка, то ли прилипшая грязь, ложка дегтя в бочке, полной меда. Бран, которого пригнули к земле какие-то диковинные звери, да и сам он не похож на того Брана, что она знала сто лет назад: сейчас он не то железный, не то пластмассовый. Вот и Хануман, ожесточенно пытающийся выдернуть злополучный хвост из-под спящего слона - явная нелепица. "У меня начинаются видения", - подумала Сандра отрешенно. Чуть подальше растерянный старец, не знающий, куда податься и что сказать. Белый песок. Обруч черного рукава под носом, если скосить глаза. "Все-таки удалось, стучало у Сандры в висках. - Теперь ничто не важно, главное - все получилось".

- Эй, ты, урод! - прогремел над ухом голос. - Тебе, тебе говорю! Положи меч на землю. Брось его сию секунду.

Бран медленно выпрямился. Пес разжал зубы и освободил его руку. Рыцарь вытянул меч, метнул, и тот с шуршанием вошел по рукоять в песок.

- Теперь твой черед, дурная макака, - обратился Бартамон к Хануману. Хоть твой хваленый хвост и сослужил мне только что добрую службу, лучше бы тебе обвить им ноги своего дружка и прокаркать парочку заклинаний - чтоб не распутался.

- Больше ты ничего не хочешь? - проскрежетал Хануман, выгадывая время.

- Отчего же - хочу, и много чего хочу, - отозвался Бартамон. Например, я очень хочу тебе сказать, что еще одна подобная выходка - и голова у меня под мышкой будет повернута на триста шестьдесят градусов по часовой стрелке. Можно - против, если хорошо попросишь. У вас тотчас наступит летнее время.

Хануман, испепеляя демона взглядом, дошел до Брана и обвил его голени двойным кольцом.

- Ворожи, черт бы тебя взял! - повысил голос Бартамон. Обезьяна шепнула несколько слов, и стало видно, что кольца напитались упругой силой и сделались крепче стальных оков.

Бартамон довольно хихикнул.

- Теперь - мое заклинание! - объявил он тоном конферансье, набрал полную грудь воздуха и с коротким воплем выдохнул его в направлении воинов Света. Повеяло холодом, Бран и Хануман прижались друг к другу и моментально застыли, как статуи, схваченные колдовским морозом. Седой ежик Брановых волос покрылся инеем, с подбородка Ханумана нацелились в землю сосульки. Восхитительно, - одобрил Бартамон. - Этот скульптурный шедевр говорит о ваших талантах больше, чем все так называемые подвиги. Наконец-то вы на своем месте. Я боялся, что вы начнете путаться под ногами и досаждать главным действующим лицам нашей маленькой драмы, но теперь все улажено. Звери не в счет, - два тонких луча, излетевших над Сандрой из черных дыр на месте глаз Бартамона, пронзили воздух и ударили в Пса и Кота. Те, обездвиженные, рухнули и стали уменьшаться, пока не превратились в старые, потрепанные временем игрушки. - Остался старый пень, и остался не у дел, пошутил Бартамон, имея в виду беспомощного Радужного Мастера. - Уж больше не копаться ему в навозных кучах - пусть себе стоит столбом. Проку от него, как от дырявой посудины, столько же и вреда. - И он отпустил Сандру, которая села без сил на песок, поднесла руки горлу и принялась кашлять.

Бартамон, склонив голову набок, изучал Патрика. Тот, в свою очередь, не сводил глаз с Бартамона. Демон вновь изменился до неузнаваемости: перед Патриком стоял совершенный альбинос - редкие, чуть тронутые желтизной, волосы, белоснежное лицо без признаков растительности, узкие синюшные губы, и не хватало лишь пары красных кроличьих глаз - вместо них зияли рваные ямы вроде тех, что разверзались под ногами Сандры в пелене волшебного коридора. Бартамон был одет в малиновую рубаху без ворота, поверх которой напялил длинное черное пальто до пят. Босые немытые ступни с шестерками растопыренных напряженных пальцев не касались земли, и зазор составлял около трех-четырех дюймов.

- Итак, остались те, кому есть о чем потолковать, - нарушил молчание Бартамон. - Мой друг, ты должен объяснить мне очень многое.

- Ничего объяснять я не собираюсь, - выдавил Патрик. - Разбирайся сам.

- Ах ты, недоросль, - протянул Бартамон укоризненно. - Ты вообразил, будто и впрямь способен мне что-то объяснить. Но мне-то все понятно - я желаю, чтобы ты сам, своими словами рассказал, каким ты теперь себя видишь и что чувствуешь. Уж не взбрело ли тебе в голову, что наглыми действиями ты очистился от прошлых грехов и ныне чист, как стекло? Если так, то ты сам, лично, разрушил эту сказку - оглянись! Эта черная отметина, отравляющая бесконечный праздник, не есть ли вечное напоминание о содеянном зле? Или ты забыл свое изгаженное зеркало? Вот честный судья! Не напомнить ли тебе о таких маленьких, беззащитных зеленых созданиях, которых ты разместил под увеличительным стеклом? Ах, забыл, - Бартамон ударил себя по лбу. - Твои верные товарищи ничего не знают об этой истории! Придется их просветить.

- Замолчи! - Патрик сжал кулаки. - Ты же их и проглотил!

- А я и не скрываю, - хохотнул Бартамон и развернулся к Сандре лицом. Ты слышала? Твой дружок-вивисектор обожает экспериментальное естествознание. Мы с ним познакомились в тот замечательный час, когда он собирался пронзить лягушку солнечным шилом. Другую он задумал выварить в кипятке. . .

- Ты зря стараешься, - спокойно перебила Бартамона Сандра. Она пришла в себя и понимала, что терять им нечего и остается только победить. - Все эти воспоминания гроша ломаного не стоят. Потому что кое-что изменилось.

- Разве? Что? - Бартамон издевательски наморщил лоб.

- Патрик сам тебе скажет, - ответила Сандра, помедлив. И ужаснулась ну, как она ошибается? Эта мысль показалась ей ужасной - если так, то позор и еще раз позор! Уж лучше погибнуть. Но ей же самой говорить такие вещи вслух.

Патрик покраснел. Он безмолвствовал, а Сандра тоже молча призывала его: "Ну же, не тяни, скажи хоть слово! Докажи, что я права! Иначе я сгорю со стыда, даже если никто не прочтет мои мысли".

- Я влюбился, вот и все, - хмуро буркнул Патрик и стал как свекла. Сандра почувствовала, что камень свалился с ее души. Она не ошиблась, она угадала! Она знала, что Патрик, натворивший столько бед, навряд ли сможет переломить себя, слушая одну свою совесть - ведь та жила в нем и раньше, и все же не смогла его остановить. Страх? Возможно. Испугавшись Бартамона, Патрик мог бы улизнуть, отказаться от всего и переждать бурю где-нибудь в укромном уголке. Но страх не прикажет позабыть о себе и подвергнуться опасности ради чего-то большего или кого-то другого. Патрик нуждался в чем-то еще, неизмеримо более мощным и привлекательном, чем жалкое чувство страха. И не слепой же, в конце концов, была Сандра - есть вещи, о которых любая женщина способна безошибочно судить по глазам кавалера.

- Вот оно как, - процедил Бартамон, испытывая легкое замешательство. Он почувствовал себя неуютно. Он плохо представлял, как следует вести себя с влюбленными, и терпеть их не мог. Но демон собрался с силами и снова ринулся в наступление.

- Ты очень наивна, - молвил он жалостливым тоном. - Подумай о его школьном товарище: твой воздыхатель предал его, не моргнув глазом, и то же самое ждет тебя. И ради чего он так поступил? Всего лишь хотел отомстить за кражу никчемных игрушек. А чего стоят его мечты о губернаторстве, о безграничной власти? Он набрал бы себе тысячу таких, как ты. . . да что я тут разоряюсь - давай спросим у него самого!

Он с насмешкой подмигнул Патрику. Лицеист голосом, звенящим от гнева, ответил ему:

- К чему эти речи? Чего ты добиваешься, Аластор? Ты ведь хочешь нас уничтожить, хоть в этом и нет теперь смысла - работа сделана. Так начинай же! Хочешь сперва меня унизить? Дудки!

И Патрик выдернул меч из песка.

- Патрик! - в ужасе крикнула Сандра. - Меч его не убьет! Мы бессильны, его нужно лишить воплощений! А оставить его без формы может, наверно, один Сильнейший!

- Что скажешь? - Бартамон осклабился. - Девочка умнее, чем ты.

Патрик держал рукоять меча двумя руками и лихорадочно соображал. Какая-то догадка кружила совсем близко, совсем рядом, но не давалась.

- Эй, рыцарь! - послышалось сбоку. Патрик обернулся на крик и увидел Радужного Мастера, который справился с первым испугом, но, оставаясь осторожным, делал лишь какие-то знаки.

- Что? - беззвучно шепнули губы Патрика.

Мастер несколько раз яростно зыркнул в сторону океана. Он стоял так, что Бартамон не видел его лица. Патрик нетерпеливо пожал плечами и покачал головой. Старик повторил еще раз, Патрик напрягся, и вдруг до него дошло. От мысли, родившейся в мозгу, прервалось дыхание, Патрик раскрыл рот и медленно кивнул.