Антон Чехов - Том 24. Письма 1895-1897 Страница 28

Всех благ.

Твой А. Чехов.

На обороте:

Москва. Сухаревская Садовая, д. Кирхгоф, кв. 17.

Ее высокоблагородию Марии Павловне Чеховой.

Ежову Н. М., 13 апреля 1896*

1683. Н. М. ЕЖОВУ

13 апреля 1896 г. Мелихово.

13 апр.

Дорогой Николай Михайлович, мне кажется, что Вы преждевременно падаете духом*. Пока, судя по Вашему письму, ясно только то, что жене Вашей прописан креозот и что у нее был плеврит. Редко у кого не бывало плеврита и редко кто не принимал креозота. У меня самого давно уже кашель и кровохарканье, а вот — пока здравствую, уповая на бога и на науку, которой в настоящее время поддаются самые серьезные болезни легких. Итак, надо уповать и стараться обойти беду. Самое лучшее, конечно, — поехать бы на кумыс. Если денег нет, то дача, обильное питание, покой. Если понадобится доктор, то обратитесь к известному Вам Корнееву. Это хороший врач и добрейший человек. Когда-то он был ассистентом Захарьина и имел до последнего времени громадную практику, теперь же предается кейфу. Узнайте, в какие дни у него прием, и отправляйтесь с моим письмом*. Если же почему-либо не пожелаете Корнеева, то черкните, и я придумаю для Вас другого доктора.

У нас открыто почтовое отделение и адрес теперь стал проще: Лопасня, Моск. губ.

Теперь весенняя распутица, на почту посылаем не больше двух раз в неделю — вот причина, почему Вы получаете сей ответ на Ваше письмо так нескоро.

Летом буду ждать к себе Вас и Александра Семеновича*, которому кланяюсь.

Будьте здоровы и благополучны.

Ваш А. Чехов.

Шехтелю Ф. О., 13 апреля 1896*

1684. Ф. О. ШЕХТЕЛЮ

13 апреля 1896 г. Мелихово.

13 апр.

Дорогой Франц Осипович, не так давно я надоедал Вам с Суворинским театром*, теперь позвольте надоесть Вам еще по другому делу. Замечу, в виде предисловия, что так как Вы теперь страшно заняты, то читать это мое письмо и отвечать мне на оное Вы можете с ругательствами, на каковые Вы, по обстоятельствам, имеете полнейшее право.

Дело вот в чем. Как-то в моем присутствии небольшой дамский кружок, с известной бар. Штевен во главе, завел разговор о постройке в Москве Народного дворца. Я узнал, что затевается нечто en grand, с народным театром, с читальней, с библиотекой и с помещением для воскресных классов, и что ассигнуется на это несколько сот тысяч, жертвуемых московскими благотворительницами. Дамы рассуждали горячо, но желания их и намерения имели характер чего-то бесформенного, апокалипсического, ни одна не могла сказать определенно, какое представление имеется о будущем Народном дворце, будет ли это в самом деле дворец, нечто солидное, или же каменный балаган Малафеева. Когда спросили у меня, что я думаю, то я сказал, что недостаточно одних намерений и денег, нужно еще определенно знать, чего хочешь, и что в положении дам самое лучшее — обратиться за советом к специалисту, к человеку, вооруженному знанием, и я назвал Вас, предупредив, однако, что Вы едва ли возьметесь за Народный дворец, так как у Вас дел вообще по горло, а перед коронацией в особенности. Вчера я получил письмо, которое при сем прилагаю*. Прочтите и напишите мне, что Вы думаете, а я напишу дамам. Пока я ответил, что до коронации Вы едва ли станете «сочувствовать» и что летом, по всей вероятности, Вы будете в Москве. Если постройка Нар<одного> дворца Вам вообще не улыбается, то не найдете ли Вы возможным дать дамам совет, дать им мысль, направить их на настоящий путь, чтобы они не наделали грубых ошибок? Если да, то напишите мне, после коронации мы в назначенный день съедемся в Москве и потолкуем с дамами — кстати сказать, очень милыми и интересными, работающими вполне бескорыстно.

Я денька три поплевал кровью, а теперь ничего, живу. А Вы как? В последнее наше свидание (ужин с Никитиной*) Ваше здоровье произвело на меня какое-то неопределенное впечатление. С одной стороны, Вы как будто помолодели, окрепли, а с другой — Ваши глаза смотрят немножко грустно и вдумчиво, точно у Вас ноет что-то или ослабела какая-то струна на гитаре Вашей души. Должно быть, работа утомила Вас.

У нас открыто почтовое отделение, и адрес теперь такой: Лопасня, Москов. губ.

Суворин снял на год Панаевский театр и в течение этого года или совершенно охладеет к театру, или же в самом деле построит великолепный театр.

Ну-с, желаю Вам здравия и крепко жму руку.

Простите, что я так часто надоедаю Вам.

Ваш А. Чехов.

Я строю школу.

Письмо г-жи П<огожевой> возвратите.

Корнееву Я. А., 14 апреля 1896*

1685. Я. А. КОРНЕЕВУ

14 апреля 1896 г. Мелихово.

Дорогой Яков Алексеевич, податель сего*, литератор Николай Михайлович Ежов, свидетель тех прекрасных дней, которые я прожил в Кудрине в Вашем доме; у него больна жена (он женат уже второй раз; первая жена умерла от tubercul<esis’а>). Будьте ласковы, помогите ей — и простите меня за беспокойство.

В Строгановском видел Марию Яковлевну*. Как она выросла! Низко кланяюсь Вам и всем Вашим и прошу не забывать искреннего почитателя Вашего

А. Чехова.

14 96 — IV

Лопасня, Моск. губ.

На обороте:

Его высокоблагородию Якову Алексеевичу Корнееву.

Девятинский пер., д. Ускова.

Чеховой М. П., 14 апреля 1896*

1686. М. П. ЧЕХОВОЙ

14 апреля 1896 г. Мелихово.

Воскресенье утром. Роман едет за почтой на беговых дрожках. Снегу еще много, но на санях уже не ездят, и, кажется, совсем не ездят. Пруд вышел из берегов. Привези 1 ф. макарон соломки за 17 коп. и 1 ф. чаю двухрублевого; если же денег не хватит, то ½ ф. или даже ¼ ф. Купи 1 ф. овсянки Геркулес (если хватит денег).

Гиацинты и тюльпаны уже лезут из земли. Сильный ветер. Велел нарвать к ужину редиски и салату. В среду получишь еще письмо. Около парника совсем сухо, посыпано песочком. Убирал листья с роз и с тюльпанов. Епифан купил избу* у Кондрата* за 70 р.

На обороте:

Москва. Сухаревская Садовая, д. Кирхгоф, кв. 17.

Ее высокоблагородию Марии Павловне Чеховой.

Чеховой М. П., 17 апреля 1896*

1687. М. П. ЧЕХОВОЙ

17 апреля 1896 г. Мелихово.

В прошлый раз Роман не решился поехать на беговых дрожках*, сегодня ездили на паре в Талеж — тяжело, в пятницу за тобой выедет тройка*. Вообще езда тяжкая, снегу в поле почти нет. Если Лика поедет, то всю дорогу будет взвизгивать. Писал ли я тебе про прованское масло? Не с чем есть салат. Купи его, хотя на 15 коп. в лавочке или в аптеке; я уже написал Андрееву, чтобы выслали 1½ ф. Вот если бы Лика захватила тех круглых печений, что мы вместе купили у Филиппова! Больше писать не о чем.

Твой А. Чехов.

На обороте:

Москва. Сухаревская Садовая, д. Кирхгоф, кв. 17.

Ее высокоблагородию Марии Павловне Чеховой.

Шавровой-Юст Е. М., 19 апреля 1896*

1688. Е. М. ШАВРОВОЙ-ЮСТ

19 апреля 1896 г. Мелихово.

Многоуважаемая Елена Михайловна, отвечаю Вам по пунктам.

1) «Бабье лето» я и читал, и другим давал читать*. Хорошая вещь. Но не пора ли Вам, сударыня, расширить поле Ваших наблюдений? Вы почти в каждом рассказе повторяете так или иначе мотивы «Бабьего лета», между тем мирок, Вами изображаемый, давно уже исчерпан, хотя бы, например, Салтыковым, в его переписке офицера с маменькой (см. «Благонамеренные речи», рассказ: «Еще переписка»). В самом деле, Вам в Австралию бы проехаться! Со мной!!*

2) Присылайте Ваш новый рассказ*. Буду ждать его. Так как у нас уже открыта почта, то можете прислать его заказною бандеролью. Прочту с большим удовольствием.

3) На оттиске я не нашел Вашего автографа*, который Вы должны были сделать хотя бы из почтения к cher maîtr’у. Пришлите другой.

4) «Русская мысль» заплатила Вам не много, но и не мало. Это обычная плата. «Корифеи» получают 100–250 за лист, а начинающие по 50–75.

5) Бумага эта* никак не называется и, конечно, уступает «sport’у». Но куплена она на Rue de la Paix; пусть же будет она бумагой мира! Если в Петербурге я показался Вам «очень недобрым», то пусть сей яркий, резкий цвет исторгнет из Ваших очей слезы прощения.