Станислав Данилин - Отменить Христа (Часть II, Москва, Ад, До востребования) Страница 28

-- Нас, подразделение "Вымпел", расформировали в 93 году. Меня и еще примерно 130 ребят отправили служить в милицию. Приезжали американцы, сулили большие деньги, чтобы парни отправились работать в Штаты. Никто не изменил присяге. Но... ни наш опыт, ни то, что мы могли сделать для России -- все это оказалось никому не нужным здесь. Выпьем, ребята, чтобы однажды раскрылось имя того, кто загубил одно из лучших спецподразделений страны... Выпьем, парни, за боевых, а не паркетных генералов... Хотя бывшие боевые уже давно в ручных превратились, за исключением Рохлина, пожалуй. Выпьем за российского маршала...

Тут говоривший закашлялся, а сидевшие за столом невнятно загудели.

-- Да нет, вы плохо обо мне подумали... Зан а с т о я щ е г ороссийского маршала. За Жукова!

Все молча опрокинули стаканы. На нас с Баратынским никто и глазом не повел. Радушный хозяин усадил меня за стол и тихо пояснил на ухо:

-- Сейчас парни решили "круговой" пустить. Ну, ты знаешь эти дела... Каждый по очереди свое рассказывает...

Баратынский налил мне водки.

-- Сенниковский тост шестой был. Не много и осталось. Да ты не смотри... ребята же по чуть-чуть. Граммов по пятьдесят на раз, так что сиди спокойно!

Я машинально прикинул: шестнадцать тостов по пятьдесят... Конечно, восемьсот граммов для здорового, подготовленного мужика -- не доза. Но... уж очень я этого не люблю. Мешать дело с выпивкой. Пусть кто-то и назовет питерским снобом, но у меня лично -- именно питерская закваска. Розенбаумовская, если хотите: "Любить так любить, гулять так гулять, стрелять так стрелять..."

Мы, кажется, пострелять собрались? Золото российское стране вернуть, нет?

Между тем, один из мужиков, мой примерно ровесник, уже настроил гитару и вполголоса затянул:

КАК НА ПОЛЕ КУЛИКОВОМ

ПРОКРИЧАЛИ КУЛИКИ,

И В ПОРЯДКЕ БЕСТОЛКОВОМ

ВЫШЛИ РУССКИЕ ПОЛКИ.

КАК ДЫХНУЛИ ПЕРЕГАРОМ -

ЗА ВЕРСТУ РАЗИТ,

ЗНАЧИТ, ВЫПИТО НЕМАЛО:

БУДЕТ ВРАГ РАЗБИТ.

СЛЕВА РАТЬ, СПРАВА РАТЬ,

ПРИЯТНО С ПОХМЕЛЬЯ

МЕЧОМ ПОМАХАТЬ...

Не допев, гитарист отложил шестиструнку, наполнил стакан и поднялся:

-- Ребята, мне хочется, чтобы вы вместе со мной выпили за парней из подразделения "А"... за боевого генерала Карпухина... за многим здесь знакомого члена бывшей сборной СССР по боксу Толстикова... за тех, кто штурмовал дворец Амина в Афганистане... за тех, кто предан своей стране и предан... ее правителями. Ребята, давайте помянем и Витю Шатских, предательски застреленного в спину в октябре девяносто третьего... Мы знаем теперь, кто это сделал... и пусть я уже не в "А"... неважно... Клянусь, я достану эту мразь! Витя, да будет тебе земля пухом.

Если бы говорил не бывший "альфовец", если бы не тост в память Шатских, я поднялся бы раньше. А так... заставил себя проглотить водку... встал:

-- Простите, что вмешиваюсь. Но хочется знать некоторые подробности. В частности, время акции, план ее проведения. А также... состоится ли она вообще?

Теперь все шестнадцать недоуменно смотрели на меня, настолько выбивалось из общего настроя сказанное.

Густо покраснел Баратынский, пребывавший до этого где-то глубоко в себе. Из-за стола поднялся уже знакомый Дмитрий Васильевич Самохвалов, самый пожилой из присутствовавших. Как помнилось, ветеран вьетнамской войны:

-- Да не дергайся, друг...

-- Виноват... я забыл еще раз представить. Наш партнер -- Неволин Сергей Иванович, -- перебил летчика опомнившийся Баратынский.

-- Викторович, да знакомил ты нас уже с Сергеем... Мы поняли уже, -умиротворяюще прогудел Самохвалов и снова повернулся ко мне:

-- Сережа, все в порядке. Ребята, дайте я объясню... Сергей, время "ноль" -- три пятьдесят утра. У нас, как минимум, три часа до начала сборов. Далее. План простой, зато реальный. С воздуха проутюжим их огневые точки, затем шестерка -- ты в том числе -- десантируется и подавляет казарму "чехов" в этом пионерлагере. Остальное -- танковый десант. Напролом на "шестьдесят девятке". Задача: захватить и взять под контроль их казначейство.

Вот, собственно, все. Операция не из самых сложных, даже при численном перевесе "духов". Опыт, по крайней мере, имеется -- и немалый.

... Самонадеянность -- она подводила иногда и самых опытных бойцов... и меня. "Чехи" -- не мальчики. Уверен, деньги, на которые можно скупить всю Россию, они стерегут зорко...

-- А мины учли? Или коридоры уже успели сделать?

-- Да нет, какие там коридоры! Просто пропылесосю сверху их поле НУРСами -- вот тебе и коридор, по нему и танк пойдет.

Привстал Баратынский:

-- Сергей, Дмитрий Васильевич готовил группу, он руководит непосредственно операцией. Все учтено, вплоть до прикрытия акции. Я координируюсь с Ремеслуком и его соколами. Контроль над обеими базами -"Заветами Ильича" и "Дубками" надо устанавливать одновременно.

Оставалось только согласиться. Конечно, лучше, если бы с самого начал Ремеслук доверил мне "сыграть" группу Баратынского, притереть людей друг к другу. Но если эту роль отвели Самохвалову -- руководству виднее. Хотя, честно говоря, я не подозревал, что мне предстоит поучаствовать в операции в роли боевика.

Ладно, понять Ремеслука и Баратынского тоже можно: в таких делах каждый на учете и людьми не раскидываются.

-- И еще, Сергей Иванович...

Ничто в самохваловской манере говорить и держаться не напоминало о выпитом.

-- Для нас этот бой -- быть может, самый важный из всех, которые были. Как говорил генерал Лебедь, не к ночи он будь помянут, -- за Державу обидно! В общем, если бы не были уверены в себе -- не расслаблялись бы.

... Пусть слова про Державу первым сказал не Лебедь, а Луспекаев (опять же -- "Белое солнце пустыни!"), главное -- в другом. За два с лишним часа, пока продолжалось странное застолье, я убедился, что этим людям (не говорю о себе) предстоит действительно самый важный бой. Бой, который они не имеют права проиграть.

Я слушал их тосты-истории и вслушивался в себя. Всех нас роднило, пожалуй, одно: каждый из присутствовавших был солдатом эпохи проигранных войн. От Афганистана до Чечни. Все мы так или иначе участвовали в войнах, начатых маразматичными старцами и нефтяными магнатами, кремлевскими кокотками и придворными фаворитами. Все эти войны были проиграны бездарными полководцами, сданы в угоду интересам очередных толстосумов и политиканов.

У каждого из нас была когда-то своя война, но сегодня -- одна на всех. Единственная, которую мы считали достойной и справедливой: война за право быть хозяином на своей земле, за свою униженную и опущенную страну, а не за некое абстрактное государство, не умеющее, да и не желающее защищать своих граждан.

... Если вдуматься... кем сочли бы нас офицеры былых поколений, будь они хоть "белыми", хоть "красными"! Что они сказали бы, услышав последний тост, произнесенный в эту ночь?..

Как было у них? За что воевали они?

..."За веру, царя и отечество!"... "За Русь святую!"... Или: "За власть Советов!"... "За Родину, за Сталина!"...

Шли годы, менялись лозунги, но суть оставалась, на самом деле, прежней. И мы пришли к ней же. Но мы росли, взрослели в другое время. Во время, когда не слагалось од и не служилось молебнов во славу русского оружия... Когда верность своей стране стала чуть ли не пороком, а предательство возвели в ранг высшей доблести и добродетели.

И потому наш последний, общий тост-девиз звучал грубо и не лирично:

-- ЗА ВСЮ Х...НЮ!

Мы воздадим за всю х... ню -- вам, пришельцы. За всю грязь, кровь и подлость, которую вы принесли с собой в чужую для вас, не принадлежащую вам землю.

ГЛАВА 17

Незабываемое, наверное, зрелище со стороны: боевой вертолет, ощерившийся пулеметами и ракетными установками, с Красным Крестом и надписью "Неотложная медицинская помощь" на борту, медленно поднимается в воздух со двора спецклиники и зависает над ночным, спящим Чертаново.

Ворота больницы открываются, и на пустынную московскую улицу вываливается, отчихиваясь неотработанным топливом, "шестьдесят девятка". Танк, в отличие от "мирного" вертолета, имеет самый что ни на есть воинственный вид. Он окрашен в сочно-зеленый цвет, на башне его довольно умело намалеваны полумесяц и девиз -- "На Крэмль!"

Увидев в первый момент эти художества, я решил, что бойцы Баратынского переусердствовали от избытка эмоций. А все оказалось проще: ушлый Ремеслук, пользуясь своими обширными связями, раздобыл для экипажа справки о том, что "шестьдесят девятка" -- всего лишь муляж для кино, направляющийся ныне на съемки чеченской эпопеи Невзорова "Чистилище-2".

Не знаю, как это удалось полковнику, но справки скрепляли такие солидные печати и подписи, что беспрепятственный проход по Москве и пригородам танку был гарантирован.

Итак, к трем ноль пяти утра я и все шестнадцать бойцов Баратынского, полностью экипировались и заняли места в машинах согласно расчету. Юрий Викторович, как и говорил, остался в офисе мичуринской клиники координировать операцию с Ремеслуком.