Игорь Голубев - Особняк Страница 28

Глава 20

Леха вернулся к себе в коммуналку в самом боевом расположении духа. Еще бы, есть план, есть люди, есть даже начальник штаба. Но главное - он, Алексей Загубленный, нужен своему народу, а это уже кое-что да значит. Никогда, с того самого момента как демобилизовался, он не ощущал такой ответственности. Леха мало верил в архивную работу. Он просто ничего в ней не понимал. Машины, замки, сигнализация - это да, это его дело. А архивами пусть занимаются Губерман и Краузе. Они умные.

Леха сел на телефон. Выяснилось, что половину друзей-приятелей он растерял за давностью лет. Другие отвернулись от него из-за водки. И тогда Леха обратился к своим автосервисным. Эти не отвернутся, потому что тут взаимоотношения строились на принципе "ты - мне, я - тебе" и "за что купил, за то продал, плюс комиссионные". Разговоры с ними получались короткие. Нужен хороший английский дверной замок, но только без дураков. Нужен - будет, приходи завтра к трем. Чем расплачиваться станешь? Поставлю за тебя на колеса любой рыдван за ноль. Нужно шесть комплектов австрийской сигнализации. Найдем. Чем платишь? Полдома в деревне. Идет...

Черт с ней, с деревней. Все равно он там давно не живет. Дом без человека быстро превращается в груду гнилья, думал Леха, не зная, что Софочка все внимательно слушает, просунув худенькое личико в дверную щель. Слушает и запоминает.

Покончив с матчастью, Леха вдруг ощутил жжение в груди.

Он кинулся к Софочке и даже не заметил, что она подслушивала.

- Соф, а Соф?..

- Чего тебе?

- У тебя выпить ничего нет? Ты же всегда себе на компрессы оставляешь... - взмолился он. - Душа просит.

- Леш, ты что после совещания говорил?

- Ну говорил... В последний раз. Точно. Софочка, золотце. Моль квартирная вернулась с половиной бутылки "Столичной". Столько по полрюмки на компрессы не насобираешь. Значит, приворовывает. Бог с ней. Одинокая.

Леха ушел к себе. Накатил целый стакан с горкой, одним махом, даже ни на вот столько не почувствовав вкуса, пропустил через горло в желудок. Только Адамово яблоко два раза метнулось снизу вверх. Он лег на старинную вишневого дерева кровать, оставшуюся от матери, и уставился в потолок. В голове не было ни одной мысли.

В дверь позвонили. Кого там еще нанесло, привычно-недовольно подумал он, но тут же вспомнил о совещании и последних событиях. Вдруг я уже нужен?

Леху сдуло с кровати в лучших армейских традициях, и он оказался у входной двери раньше, чем Софочка, чья комната была ближе.

- Ты?.. - уставился он на Земфиру.

- Я.

- Послали?

-Кто?

- Начальник штаба.

Разговор получался какой-то идиотский.

- Никто меня не посылал. Я сама. Спасибо хотела сказать.

- Пустое, - отмахнулся Загубленный. Однако кому не понравится чужое спасибо, и он пропустил гостью в квартиру. - Если насчет выпить, то я завязал на момент операции.

- Нет. Я подумала, у меня все равно никаких архивов нет, может, помогу кому...

По ушам резануло неприятное слово "архив". Но приказы по команде выполнять все равно нужно. Ладно, хочет в пыли рыться - пусть роется.

- Давай. У меня целый чемодан всяких бумажек. А Земфире просто очень захотелось отблагодарить хоть чем-то этого непутевого, может, и загубленного, а скорее всего, заблудшего человека. И еще ей хотелось узнать, каким он был в той, другой жизни. До водки и автосервиса.

Леха извлек из-под материной кровати балетку и только прицелился плюхнуть ее на стол, как Земфира вцепилась в запястье.

- Ты че?.. Не понял юмора, - удивился автослесарь.

- Тут пуд пыли. Мы задохнемся. Где у тебя тряпки?

Леха кивнул на рубашку, висящую на спинке стула.

- Да нет же. Тряпки у тебя есть?

- Все равно стирать.

Но она отправилась-таки на кухню, а Леха остался стоять как дурак с балеткой на вытянутых руках. Наконец пыль вытерта. Балетку водрузили на стол. Казалось бы, сиди работай, так нет, заметила бутылку с остатками "Столичной", усмехнулась. Как эта усмешка полоснет Леху по самому!

- Это я у Софки взял компрессные в последний раз. Ну... чтобы совещание обмыть, и абзац.

- Я этой Софке последние ее жидкие волосенки повыдергаю. Вот Моль-то...

Софа с другой стороны двери дернулась, словно дореволюционный лихач перетянул, и поспешила в свою комнату. Подошла к трюмо и взглянула на себя в зеркало. Последние... Ну не очень густые, но ведь не последние же. Вера Дмитриевна шиньонами прикрывается, а ей не нужно...

Вообще-то Софочка не практиковала методы папарацци. Это ее соседки настроили: пригляди, не дай бог, сорвется, тогда ни замков, ни сигнализации. То, что она услышала из телефонных переговоров, и обрадовало и расстроило Софочку. Надо же, пьянь, а как для общества старается. Даже полдома в деревне отдает. Так нельзя. Она сегодня же расскажет все Краузе. Совсем не обязательно отказываться от последнего. Не все в строении .No 2 безденежны. Например, Ватсоны. Галина Анатольевна могла бы подождать с гардеробом для Севки. Да мало ли у кого что в чулках понапихано. Но эта... эта... Напрасно Леша, добрая душа, ее защищает. Хотя все мужики одинаковы. Но надо признаться самой себе - красива паразитка.

Между тем Загубленный лежал на маминой кровати и, рассматривая потолок, предавался мыслям о ремонте. Земфира шуршала бумагами за столом. Порядка в них никакого не было. Видимо, никто из держателей семейного архива не заботился об удобстве для будущего поколения, пожелавшего узнать родословную. Совсем старые и порыжевшие фотографии перемежались с более поздними, и все это, как хороший винегрет, пересыпалось какими-то листками, старыми квитанциями, билетами на разные виды транспорта - от речного трамвайчика до поезда дальнего следования...

Работу Земфира начала с того, что разложила фотографии по цвету. То есть все они были черно-белые, за исключением нескольких цветных, но каждый дурак знает, что от времени фотобумага желтеет, изображение выцветает и так далее. Есть множество признаков, когда, не обнаружив на оборотной стороне ни даты, ни другой ссылки, можно определить примерный возраст снимка. Во-первых, сам сюжет. Во-вторых, антураж - костюмы, мебель, техника, вывески. В-третьих, общая потертость, сгибы, обрез... Даже не будучи специалистом, Земфира распределила все более или менее правильно. Затем в ход пошли бумаги: письма, открытки, билеты, уведомления. Их она располагала в соответствии с уже разложенными фотографиями.

Леха давно уже обдумал все варианты ремонта, а она все не отрывалась от своего занятия. Настырная девка. Он бы так не смог. Неужели ей так интересно, подумал Леха. Сам он никогда и никому о своей личной жизни не рассказывал и не интересовался личной жизнью других. Мужики обычно обмениваются рассказами о семейных неурядицах или праздниках, о тещах и любовницах, о лихих своих детях. Он же сидит всегда молча. Откровенно говоря, ему никогда не было до этого дела. Захочет человек поделиться - он выслушает. Нет - еще лучше. И к тому, что Земфира сейчас, в сущности, копается в его прошлой жизни, Леха отнесся спокойно. Беспокоило только одно: неужели интересно? Сам он и свою жизнь и жизнь ближайших родственников считал совершенно нормальной, обычной жизнью, интересной только в тот момент, когда происходят события, но никак не потом.

Земфира вдруг хихикнула. Леха встал, подошел сзади и заглянул через плечо на фотографию. Фото как фото. Да, это он. В бескозырке и матросском костюмчике. Он помнил этот костюмчик. Такого ни у кого не было. Мать сшила его сама. Это был ее первый опыт кройки и шитья. Кажется, консультировалась у Галины Анатольевны. Они тогда дружили. Но Галина тогда уже закончила техникум легкой промышленности и пошла в ателье. Правда, пока еще простой швеей... Костюмчик получился немного кособокий. Его улучшали и переделывали чуть ли не каждую неделю. Мать все никак не могла понять, что не так. А Лешка тогда просто рос. И не год от года, а как гриб в хорошую погоду. И как-то непропорционально. То руки внезапно вытянутся, то ноги.

- Ну и что тут смешного? - спросил он, стараясь придать своему голосу как можно больше безразличия, хотя с удивлением заметил, что воспоминания о матросском костюмчике и больно и сладко дернули за какую-то, неизвестную ему доселе струнку.

- Чего ты такой серьезный?

- Примерками замучили, пока наладили мне этот костюмчик...

И вдруг ни с того ни с сего взял да и выложил Земфире, как мать с Галиной Анатольевной крутили его, словно манекен, перед каждым праздником: на Новый год и Первое мая, в годовщину революции, перед днем рождения и Днем учителя...

Леха никогда не был хорошим рассказчиком, а тут даже понять не мог, откуда берутся слова. Простые, но именно те, которые хочется сказать, и не надо задумываться, вставлять привычные матерки. Как-то само собой получилось, что они перебрались на диван. Земфира первая. Он потом.

Земфира сидела на диване, поджав под себя ноги, и ей представлялся совсем другой Леха. Временами она задумывалась о своем, о матери и отце, о братьях и сестрах, о Казани. Тогда она теряла нить повествования, но что-то внутри и независимо от нее самой - видимо, боязнь спугнуть Леху, - заставляло вздрогнуть и вернуться к реальности: к полупустой комнате, где Леха накурил, хоть топор вешай, к мужчине с вечно спутанной копной волос и тяжелыми мешками под глазами, к столу с разложенной на газете чужой судьбой. И вдруг ей стало так жалко себя, хоть вой.