Марианна Баконина - Школа двойников (1 и 2 части) Страница 28

Лизавета вытащила из пасти принтера распечатанные тассовки - незаметно и навеки внедрилось это словечко в лексику "великого и могучего"...

- Ты очень загружена? - озабоченно поинтересовался Саша. Сам он был постоянно чем-то занят - переговорами, съемками, текстами, - а потому уважал занятость других.

- Нет, милый, для тебя время всегда найду! Я получила твое сумбурное послание. Очень рада, что Леночка нашлась.

Маневич сурово остановил ее:

- Значит, послание действительно было сумбурным. Нашли тело Леночки. В подвале.

В комнате повисла долгая пауза. Лизавета почему-то уставилась на экран компьютера, где по-прежнему можно было прочитать опус Долгого. Но она не читала - строчки расплывались. Значит, напрасно она себя утешала. Все еще страшнее, чем ей казалось. Лизавета опустила глаза и заметила, что руки у нее трясутся.

- Как? Где? - Она прикусила пальцы. - Как это - тело?!

- Мне позвонил Леночкин муж, Валера. Вернее, он звонил тебе, но я сказал, что могу тебя заменить. Его вызывали на опознание. Леночка умерла. От кровоизлияния в мозг. Ее нашли рабочие. В подвале. Долго не могли опознать труп. Потом связали неопознанный труп с заявлениями о пропавших и завели новое дело.

- Дело? Ты хочешь сказать, ее убили?

- Я сказал то, что сказал. Умерла... - Саша судорожно сжал губы, потом повторил последнее слово по слогам, отчетливо и оттого вдвойне страшно: - У-мер-ла.

- Нет... Как это, не может быть, ты сказал, в подвале... - Лизавета с трудом подыскивала слова. Теперь тряслись не только руки - она дрожала всем телом. Ее буквально колотило от озноба, хотя в комнате было тепло. От страшной вести веяло жутким холодом. Мысли путались. - Умерла в подвале? Как это может быть?

- Не знаю... Могу рассказать только то, что мне известно. Вчера вечером Валеру вызвали из отделения, отвезли на опознание. Он ее узнал. Платье, пальто - вся одежда ее. - Маневич помолчал, вспоминая. - Это точно Леночка, никаких сомнений. Муж, естественно, в шоке, он странно говорил, как блаженный. Мол, это она, а дело закрыто, родственникам разрешили забрать тело. Я половину не понял, что он говорил. Но что-то вроде этого. Я, как с ним поговорил, сразу рванул в отделение, даже без звонка. Нашел этого дознавателя, на котором висело дело о пропаже. Приятный, как оказалось, парень, это он всюду приметы разослал, очень оперативно, обычно так быстро не делают, потому ее и опознали, так что он молодец. - Саша славился умением быстро и качественно налаживать отношения с правоохранительными органами, особенно с низами, с теми, кто трудится на земле. - Хороший парень, хоть и новичок, - повторил свою характеристику Маневич и неожиданно добавил: - В общем, сегодня он закрывает дело.

- Как закрывает! Как его можно закрывать, если его только открыли? Тут же все непонятно! Они что, суки, этого не видят? Или хотят поскорее прикрыть свою задницу? - не сдержалась Лизавета. Саша от удивления даже вскочил с дивана - Зорина не любила открытую брань и всегда ставила на место любителей ненормативной лексики. А тут... Впрочем, понять можно: за годы работы на телевидении Лизавета так и не привыкла к тому, что подход к расследованию "глухих" дел - а именно таким было, с точки зрения отделения, исчезновение студийного гримера, - мягко говоря, отличался своеобразием. Ведь Лизавета не специализировалась на криминале, а занималась им параллельно с прочими темами. Саша воспринимал все спокойнее. Что поделаешь, жизнь - не сахар...

- Конечно, подозрительно, кто спорит! У тебя курят? - спросил Саша. Лизавета время от времени бросала курить и начинала безжалостно гонять курильщиков из комнаты. Сейчас был период "некурения", но для дорогих друзей она всегда делала исключение.

- Кури!

Саша вытянул из кармана операторского жилета пачку своих любимых "Лаки страйк", щелкнул бензиновой "Зиппо", глубоко затянулся и продолжал:

- История, кто спорит, не бей лежачего. Тело нашли три дня назад, жэковские рабочие пришли выкачивать воду из подвала, приспособили помпу и... побежали в милицию. Это совсем другое отделение, в центре, пятое или... не знаю. Те не сразу прошлись по ориентировкам на пропавших. А когда их достали, сразу наткнулись на Леночкину фотографию и приметы. Я говорю: дознаватель молодец, быстро сработал. Описание-то приметное. И все до мелочей, включая одежду, совпало. Потом экспертиза, хорошо, что ее быстро провели, патологоанатомы сейчас завалены горами трупов. Вывод однозначный естественная смерть, инсульт. А раз есть тело и нет признаков насильственной смерти...

Лизавета оборвала коллегу:

- То есть твой приятный парень полагает, что дело обстояло следующим образом: замужняя женщина, не бродяжка, не шлюшка, уезжает в командировку, потом возвращается в город, идет в подвал, расположенный далеко от дома и залитый водой. Там ее неожиданно настигает инсульт, и она умирает в подвале и в одиночестве. А поскольку рядом вода, то падает в воду! Так, что ли? Это похлеще, чем инфаркт в буфете. Причем мы с тобой знаем, что она была не одна. С ней был этот Целуев. По крайней мере, у нас нет никаких оснований считать, что они простились при въезде в город. Зато есть все основания считать, что Целуев пытался втянуть Леночку в не очень понятную историю, где требуется портретный грим. А ты спокойненько соглашаешься, что дело можно закрыть! Хороший подход, удобный! Не хлопотный! - Лизавета тоже вскочила. Теперь они стояли друг против друга, глаза в глаза. Маневич явно чувствовал себя неуютно.

- Что ты меня за капитализм агитируешь! - Он поискал глазами пепельницу, не нашел и раздавил окурок в стоявшей на Лизаветином столе гильзе. Эту гильзу от боеприпаса к знаменитому ракетному комплексу "Тунгуска" он сам привез ей как сувенир с испытательных стрельб на полигоне "Ржевка". - И ребенок разобрался бы, что дело нечисто. Да только нет юридических оснований тянуть дело. Нет!

Лизавета, услышав это его "нет", махнула рукой и уткнулась в компьютер.

Саша и сам знал, что лукавит. Дело закрывали потому, что нашелся формальный повод избавиться от очевидного "глухаря", способного испортить статистику за месяц или даже за квартал. А нынешнее милицейское руководство за статистику взялось вполне серьезно. Маневич подошел поближе и сказал тихо, но твердо:

- Они не совсем правы, я понимаю... Что ты на меня-то взъелась?

- Я не взъелась, мне работать надо, - сухо ответила Лизавета. Ей не нравилось, когда ее держали за "болвана в старом польском преферансе", а Сашина манера всегда защищать милиционеров попросту раздражала. Их служба, конечно, и опасна и трудна, но уж слишком часто не видна. И на первый взгляд, и позже.

Саша сразу потускнел.

- Да попробую я, попробую что-нибудь сделать. Как из Москвы вернусь. Мне наш Борюсик подписал командировку. Я его уговорил.

Шеф-редактора они называли "наш Борюсик", в отличие от просто "Борюсика", так именовали куда более высокопоставленную персону деда-президента.

Раньше начальник "Петербургских новостей" подписывал командировки с легкостью необычайной, особенно своим фаворитам: в Ташкент - пожалуйста, в Омск-Томск-Красноярск - бога ради, в Хабаровск-Биробиджан-Владивосток сколько угодно. Командировки очень скоро превратились в обыкновенный туризм, в поездки по местам былой журналистской славы или в семейные путешествия. Привезенные репортажи более всего походили на путевые заметки: вот завод, вот порт, вот город, основанный Ярославом Мудрым. Первой взбунтовалась бухгалтерия. И теперь даже для того, чтобы поехать в Москву, требовали жесткое обоснование командировки. Что-нибудь эпохальное.

- Что ты ему наплел?

- Я аккредитовался на подписание Союза с Белоруссией. Это оказалось проще, чем я думал. Перегоню репортаж и задержусь на пару дней. Дума ведь заседает, несмотря на демарш меньшинства. Мессир Зотов там, мессир Поливанов, думаю, тоже. Заодно попытаюсь выйти на врачей из этого парламентского центра.

- Они, наверное, из ЦКБ. - Лизавета не удержалась и принялась советовать. - Впрочем, не мне тебя учить. Сам сориентируешься. - Потом она опять вспомнила про закрывающееся дело о смерти Леночки и отвернулась.

- А этим я займусь, честное слово. Как вернусь - так сразу! повторил обещание Саша.

- Не понимаю, зачем ждать? Ты когда уезжаешь? Сегодня?

- Нет, завтра вечером.

- А у меня завтра выходной, законный после выпуска. Можем утром сходить в этот подвал. Если ты, конечно, узнаешь адрес. Или это будет чересчур нелояльно по отношению к твоим "хорошим милицейским парням"?

- Уж если я чего решил... Ладно, узнаю адрес... Не переживай!

- Я не переживаю, просто коль скоро мы ввязались...

- И не учи ученого. Завтра пойдем, а теперь сосредоточься на выпуске.

...До искомого подвала они добрались с трудом, хотя адрес в милиции дали точный. Не аборигену было трудно отыскать неприметный подъезд в глубине третьего от улицы двора. Но попасть в этот самый подвал оказалось куда труднее - на дверях красовался новенький амбарный замок. Маневич потрогал пальцем дужку: