Николай Некрасов - Том 4. Поэмы 1855-1877 Страница 28

Современники*

Часть первая

Юбиляры и триумфаторы

Я книгу взял, восстав от сна,И прочитал я в ней:«Бывали хуже времена,Но не было подлей».

Швырнул далеко книгу я.Ужели мы с тобойТакого века сыновья,О друг-читатель мой?..

Конечно, нет! Конечно, нет!Клевещет наш зоил.Лакей принес пучок газет;Я жадно их раскрыл,

Минуя кражу и пожарИ ряд самоубийц,Встречаю слово «юбиляр»,Читаю список лиц,

Стяжавших лавры. Счета нет!Стипендия… медаль…Аренда… памятник… обед…Обед… обед… О, враль!

Протри глаза!.. Иду к друзьям:Готовит спич один,Другой десяток телеграмм —В Москву, в Рязань, в Тульчин.

Пошел я с ним «на телеграф».Лакеи, кучера,Депеши кверху приподняв,Толпились там с утра.

Мелькают крупные слова:«Герою много лет…»,«Ликуй, Орел!..», «Гордись, Москва!..»«Бердичеву привет…»

Немало тут «друзей добра»,«Отцов» не перечесть,А вот листок: одно — «Ура!..»Пора, однако, есть.

Я пришел в трактир и тожеСчет теряю торжествам.Книга дерзкая! за что жеТы укор послала нам?..

У Дюссо готовят славноЮбилейные столы;Там обедают издавнаТриумфаторы-орлы.Посмотрите — что за рыба!Еле внес ее лакей.Слышно «русское спасибо»Из отворенных дверей.Заказав бульон и дичи,Коридором я брожу;Дверь растворят — слышу спичи,На пирующих гляжу:Люди заняты в трактирах,Не мешают… я и рад…

В первой зале все в мундирах,В белых галстуках стоят.Юбиляр-администраторДревен, весь шитьем залит,Две звезды… Ему оратор,Тоже старец, говорит:«Ты на страже государства,Как стоокий Аргус, бдил,Но, преследуя коварство,Добродетель ты щадил.Голова твоя седаяНе запятнана стыдом:Дальним краем управляя,Не был ты его бичом.В то же время населеньяТы потворством не растлил,Не довел до разоренья,Пищи, крова не лишил!Ты до собственности частной,До казенного добраНе простер руки всевластной —Благодарность и… ура!..»

Вдруг курьер вошел, сияя,Засиял и юбиляр.Юбиляру, поздравляя,Поднесли достойный дар.

Речь долго, долго длилась,Расплакался старик…Я сделал шаг… открыласьДругая дверь — на миг,И тут героя чтили,Кричали: «Много лет!»Герою подносилиМагницкого портрет:«Крамольники лукавы,Рази — и не жалей!»

Исчезла сцена славы —Захлопнул дверь лакей…

На столе лежат «подарки»,В Петербурге лучших нет.Две брильянтовые арки —Восхитительный браслет!Бриллиантовые звезды…Чудо!.. Несколько ребятС упоением невестыНа сокровища глядят.(Были тут и лицеисты,И пажи, и юнкера,И незрелые юристы,И купцов… et caetera.)

«Чудо!» — дядька их почтенныйВосклицает, князь Иван,И, летами удрученный,Упадает на диван…

Князь Иван — колосс по брюху,Руки — род пуховика,Пьедесталом служит ухуОжиревшая щека.По устройству верхней губыОн — бульдог; с оскалом зубы,Под гребенку волосаИ добрейшие глаза.Он — известный объедало,Говорит умно,Словно в бочку из-под салаЛьет в себя вино.Дома редко пребывает,До шестидесяти летВодевили посещает,Оперетку и балет.У него друзья — кадеты,Именитый дед егоБыл шутом Елизаветы,Сам он — ровно ничего.Презирает аксельбанты,Не охотник до чинов.Унаследовав талантыИсторических шутов,С языком своим проворным,С дерзким смехом, в век инойБыл бы он шутом придворным,А теперь он — шут простой.

«Да! дары такие редки! —Восклицает князь Иван. —Надо спрыснуть… спрыснуть, детки!..Наливай полней стакан!..Нет, постой! В начале пираСовершим один обряд:Перед нами нет кумира,Но… и камни говорят!Эта брошка приютитсяУ богини на груди,Значит, должно преклонитьсяПеред нею… Подходи!..»

И почтительно к алмазамПриложился князь Иван,И потом уж выпил разомСвой вместительный стакан.И, вослед за командиром,Приложилися юнцыК бриллиантам и сафирам…

«На колени, молодцы!Гимн!..»

      Глядит умильным взоромСтарый шут на небеса,И поют согласным хоромМолодые голоса:

Мадонны лик,Взор херувима…Мадам ЖюдикНепостижима!

Жизнь наша — пуф,Пустей ореха,Заехать в Буфф —Одна утеха.

Восторга крик,Порыв блаженства…Мадам ЖюдикВерх совершенства!

Военный пир… военный спор…Не знаю, кто тут триумфатор.«Аничков — вор! Мордвинов — вор! —Кричит увлекшийся оратор. —Милютин ваш — не патриот,А просто карбонарий ярый!Куда он армию ведет?..Нет! лучше был порядок старый!Солдата в палки ставь — и знай,Что только палка бьет пороки!Читай историю, читай!Благие в ней найдешь уроки:Где страх начальства, там и честь.А страх без палки — скоротечен.Пусть целый день не мог присестьСолдат, порядочно посечен,Пускай он ночью оставлялКровавый след на жестком ложе,Не он ли в битвах доказал,Что был небитого дороже?»

«…Первоприсутствуя в сенате,Радел ли ты о меньшем брате?Всегда ли ты служил добру?Всегда ли к истине стремился?..»

«Позвольте-с!»      Я посторонилсяИ дал дорогу осетру…

Большая зала… шума нет…Ученое собранье,Агрономический обед,Вернее — заседанье.Встает известный агроном,Член общества — Коленов(Докладчик пасмурен лицом,Печальны лица членов).Он говорит: «Я посвятилДосуг мой скотоводству,Я восемь лет в Тироле жил,Поверив превосходствуШвейцарских, английских пород,В отечестве любезномСтарался я улучшить скотИ думал быть полезным.Увы! напрасная мечта!Убил я даром годы:Соломы мало для скотаУлучшенной породы!В крови у русской клячи естьПривычка золотая:„Работать много, мало есть“ —Основа вековая!Печальный вид: голодный коньНа почве истощенной,С голодным пахарем… А троньРукой непосвященной —Еще печальней что-нибудьПолучится в итоге…Покинул я опасный путь,Увы! на полдороге…Трудитесь дальше без меня…»

«Прискорбны речи ваши!Придется с нынешнего дняЗакрыть собранья наши! —Сказал ученый президент(Толстяк, заплывший жиром). —Разделим скромный дивидендИ разойдемся с миром!Оставим бедный наш народСудьбам его — и богу!Без нас скорее он найдетК развитию дорогу…»

«Закрыть! закрыть, хотя и жаль!» —Решило всё собранье, —И дать Коленову медаль:«За ревность и старанье».

«Ура!.. Подписку!..» Увлеклись —Не скупо подписали, —И благодушно занялисьМоделью для медали…

Председатель Казенной палаты —Представительный тучный старик —И директор. Я слышал дебаты,Но о чем? хорошенько не вник.

«Мы вас вызвали… ваши способности…»— «Нет-с! вернее: решительность мер».— «Не вхожу ни в какие подробности,Вы — губерниям прочим пример,

Господин председатель Пасьянсов!»— «Гран-Пасьянсов!» — поправил старик.«Был бы рай в министерстве финансов,Если б всюду платил так мужик!

Жаль, что люди такие способныеРедки! Если бы меры принятьПо всему государству подобные!..»— «И тогда — не могу отвечать!

Доложите министру финансов,Что действительно беден мужик».— «Но — пример ваш, почтенный Пасьянсов?..»— «Гран-Пасьянсов!» — поправил старик…

Шаг вперед — и снова зала,Всё заводчики-тузы;Слышен голос: «Ты сначалаМного выдержал грозы.Весь души прекрасный пламеньТы принес на подвиг свой,Но пошел ко дну, как камень,Броненосец первый твой!Смертоносные гранатыИзобрел ты на врагов…Были б чудо — результаты,Кабы дельных мастеров!То-то их принять бы в прутья!..Ты гранатою своейПереранил из орудьяТолько собственных людей…Ты поклялся, как заразы,Новых опытов бежать,Но казенные заказыУвлекли тебя опять,Ты вступил…»     Лакей суровыйДверь захлопнул, как назло.

Я вперед… Из залы новойМертвечиной понесло…Пир тут, видно, не секретный —Настежь дверь… народу тьма…Господин ВетхозаветныйГоворит:    «Судьба самаНас свела сегодня вместе;Шел я радостно сюда,Как жених грядет к невесте, —Новость, новость, господа!Отзывался часто ПушкинИз могилы… НаконецОтозвался и Тяпушкин,Скромный труженик-певец;Драгоценную находкуОтыскал товарищ наш!В бедной лавочке селедкуЗавернул в нее торгаш.Грязный синенький листочек,А какие перлы в нем!..»

«Прочитай-ка хоть кусочек!» —Закричали…      «Мы начнемС детства. Видно, что в разъездыПосылал его отец:Где иной считал бы звезды,Он…» — «Читай же!» Начал чтец:

На реке на СвириРыба, как в Сибири,Окуни, линиСредней долины.На реке же ЛенеХуже, чем на Оби:Ноги по колениОтморозил обе,А прибыв в Ирбит,Дядей был прибит…

«Превосходно! поэтично!..»Каждый в лупу смотрит лист.«И притом характерично, —Замечает журналист. —То-то мы ударим в трубы!То-то праздник будет нам!»И прикладывает губыК полуграмотным строкам.Приложил — и, к делу рьяный,Примечание строчит:«Отморозил ноги — пьяныйИ — за пьянство был побит;Чужды нравственности узкой,Не решаемся мы скрытьЭтот знак натуры русской…Да! „веселье Руси — пить!“

Уж знакомлюсь я с поэтом,Биографию пишу…»

«Не снабдите ли портретом?»

«Дорогонько… погляжу…Случай редкий! Мы в РоссииЯвим вновь труды свои:Восстановим запятые,Двоеточие над i;Модно будет в духе МишиПредисловье написать:Пощадили даже мышиДрагоценную тетрадь —Провидения печать!..Позавидует Бартенев,И Ефремов зашипит,Но заметку сам ТургеневВ „Петербургских“ поместит…»

«Верно! царь ты русской прессы,Хоть и служишь мертвецам:Все живые интересыУступают поле нам…»

«Так… и так да будет вечно!..Дарованья в наши дниГибнут рано… Жаль, конечно,Да бестактны и они…Жаль!.. Но боги справедливыВ начертаниях своих!Нам без смерти — нет поживы,Как аптеке без больных!Дарованием богатыйСлужит обществу пером,Служим мы ему лопатой…Други! пьем! За мертвых пьем!..»

Вместо влаги искрометной,Пили запросто марсал,А Зосим ВетхозаветныйУмиленно лепетал:«Я люблю живых писателей,Но — мне мертвые милей!..»

Это — пир гробовскрывателей!..Дальше, дальше поскорей!..

«Путь, отечеству полезныйТы геройски довершил,Ты не дрогнул перед бездной,Ты…»    Татарин нелюбезныйДвери круто затворил;Несмотря на все старанья,Речь дослушать я не мог,Слышны только лобызанья,Да «Ура!..», да «С нами бог!..».

«Получай же по проценту! —Говорит седой банкирПолицейскому агенту. —В честь твою сегодня пир!»Рад банкир, как сумасшедший;Все довольны; сыщик пьян;От детей сюда зашедший,По знакомству, князь ИванДержит спич:      «Свои законыЕсть у века, господа!Как пропали миллионы,Я подумал: не беда!Верьте, нет глупей несчастьяПотерять последний грош, —Ни пропажи, ни участья,Хоть повесься, не найдешь!А украдут у банкираИз десятка миллион —Растревожится полмира…„Миллион!..“ Со всех сторонСожаленья раздадутся,Все правительства снесутся,Телеграммами в набатПриударят! Все газетыПохитителя приметыМногократно возвестят,Обозначат каждый прыщик…И глядишь: нашелся вор!На два дня банкир и сыщик —Самый модный разговор!Им улыбки, им поклоны,Поздравленья добрых душ…Уж терять — так миллионы,Царь вселенной — куш!..»

Чу! пенье! Я туда скорей,То пела светская плеядаБлаготворителей посредством лотерей,Концерта, бала, маскарада…

Да-с! Марья ЛьвовнаЗа бедных в воду,Мы Марье ЛьвовнеСложили оду.

Где Марья Львовна?На вдовьем бале!Где Марья Львовна?В читальном зале…

Кто на эстрадеПоет романсы?Чьи в маскарадеВернее шансы?

У Марьи ЛьвовныТак милы речи,У Марьи ЛьвовныТак круглы плечи!..

Гласит афиша:«Народный праздник».Купил коровуОдин проказник:

«Да-с, Марья Львовна,Не ваши речи,Да-с, Марья Львовна,Не ваши плечи,

С народом нужныИные шансы…»В саду короваПоет романсы,

В саду толпитсяНарод наивный,Рискуют прачкиПоследней гривной,

За грош коровуКому не надо?И побелелиДорожки сада,

Как будто в маеПослал бог снегу…Пустых билетовСвезли телегу

Из сада ночью.Ай! Марья Львовна!Пятнадцать тысячСобрали ровно!

Пятнадцать — с нищих!Что значит — масса!Да процветаетПриюта касса!

Да процветаетИ Марья Львовна,Пусть ей живетсяЛегко и ровно!..

Да-с, Марья ЛьвовнаЗа бедных в воду…Ее призванье —Служить народу!

Слышен голос — и знакомый:«Ананас — не огурец!»Возложили гастрономыНа товарища венец.Это — круг интимный, близкий.Тише! слышен жаркий спор:Над какою-то сосискойПроизносят приговор.Поросенку ставят баллы,Рассуждая о вине,Тычут градусник в бокалы…«Как! четыре — ветчине?..»И поссорились… Стыдитесь!Вредно ссориться, друзья!Благодушно веселитесь!Скоро к вам приду и я.Буду новую сосискуКаждый день изобретать,Буду мнение без рискуО салате подавать.Буду кушать плотно, жирно,Обленюся, как верблюд,И засну навеки мирноМежду двух изящных блюд…

Часть вторая