Старый чердак - Алексей Дмитриев Страница 28

полушубок была похожа, и заказали два размера ― уж один из них точно подошёл бы. Второй, естественно, надо было вернуть. В назначенное время подарок доставили. Дед примерил одну ― сидит как влитая. Вторую даже смотреть не стал, очень был доволен. Расчувствовался. Говорит, на фронте у него была такая же. Он у нас ветеран. Ну а вторую собрались было уже нести обратно, но вдруг обнаружили на ней огромное пятно неизвестного происхождения. Как мы его не заметили, когда получали дублёнку, непонятно. Жена расстроилась, а вдруг не примут обратно, вещь-то дорогая. Поехала в магазин, а мы сидим дома, переживаем. Только дедушка наш спокоен: «Примут, никуда не денутся. Приходилось мне как-то возвращать взятое на время. И это было кое-что покрупнее дублёнки». Он полюбовался ещё раз подарком и рассказал случай, который произошёл уже после войны.

***

На фронт я попал в сорок четвёртом. Когда призывали, мне всего семнадцать было. А до этого я целый месяц учился на шофёра. Как прибыл в часть, ездил сначала на отечественной полуторке, а потом, уже в сорок пятом, я, считай, опытным водителем стал. И дали мне тогда американский «Студебеккер». Хороший грузовик, мощный. Откатался я на нём почти два года. Войну закончил, ну и чуть ли не до самой демобилизации. Машину-то мы получили по ленд-лизу, и обязаны были её обратно сдать, как война закончится. Ну что же, приказ есть приказ. Таких машин набралось у нас в полку штук десять. Дали нам офицера сопровождающего, сели мы за баранки и поехали в ближайший порт. Туда должен был американский корабль прийти, чтобы, значит, машины забрать.

Долго ехали, несколько дней. Прибыли, наконец, на место назначения, а там… мать честная ― не протолкнуться. Машин съехалось видимо-невидимо. Но всё чётко, организованно, по-военному. Доложились мы, как положено, о прибытии, а нам сразу и место выделили для стоянки, и на питание зачислили. А ещё бумажку выдали ― инструкцию. В ней написано было, в каком виде мы обязаны машины сдать: всё должно работать, и всё в комплекте быть.

Как прочли мы эту бумажку, офицер наш чуть не поседел. Ну, сами подумайте ― машины два года воевали, какой комплект там может быть. Только принимающий, из особистов, ничего и слышать не желал: «Три дня вам сроку. Делайте что хотите, но чтобы через трое суток все машины были сданы как положено. Лично принимать буду». Стали думать ― что делать. Каждый свою-то машину как облупленную знает. Почитали бумажку особистскую, составили список ― что необходимо сделать, и какие запчасти для этого нужны. Больше всего, конечно, инструмента не хватало. Сами машины-то всё-таки, худо-бедно, а на ходу были. Часть недостающего нам пообещали из полка прислать, а кое-чего не было вообще. Хоть найди, хоть укради, а где-то это надо было доставать. Пришлось даже одну машину на запчасти пустить. Офицер решил ― доложу, что по дороге в аварию попала и восстановлению не подлежит. Его, кстати, потом за это под трибунал отдали, но как-то обошлось, командир дивизии заступился. Ну а мы взялись за работу. Дел было по горло, а времени не оставалось совсем. Корабль-то американский уже в порту стоял. Правда, приёмку союзнички пока не начинали ― принялись разгружать с корабля и монтировать какое-то оборудование. Нам это только на руку было.

В общем, правдами и неправдами к назначенному сроку машины были готовы. Стоят в ряд красавицы, все в идеальном рабочем состоянии, блестят на солнышке, как солдатские сапоги. Наконец, приёмка началась. Посмотрел я, как она происходит, прикинул ― пара часов у меня есть. И решил ещё красоту навести ― по краям бортов чёрную полосу нарисовать. Очень мне это нравилось, машина просто преображалась. Да и, честно говоря, жалко было оставшуюся краску выбрасывать. Только закончил ― подбегает офицер: «Это что за художества? Немедленно закрасить». Делать нечего, со старшими по званию не спорят, принялся закрашивать. Тут подходит ко мне шофёр из соседнего ряда: «Слушай, мне уже сейчас машину сдавать, а у меня что-то скат спустил. Баллонник никак не найду. У тебя нет? Мне буквально на десять минут». Своего собрата-шофёра надо выручать. Занятый покраской, без всякой задней мысли говорю: «Вон в кабине сумка с инструментами, возьми».

Что произошло, я понял только тогда, когда увидел машину этого парня, отъезжающую после проверки. Заподозрив неладное, я кинулся в кабину своего грузовика ― точно, инструментов нет, всей сумки. Бежать за вором было поздно, после проверки машины отгонялись в закрытую зону, в которую никого не пускали. Можно, конечно, найти его, когда он пойдёт назад из порта, и набить ему морду. Но сумку не вернуть, а сдавать свою машину мне нужно сейчас.

Что делать? Докладывать офицеру тоже поздно, проверка нашего полка уже началась, и он ходил с приёмщиком. Единственное, что оставалось ― это рассказать о случившемся своему соседу, старому опытному шофёру. Как он меня тогда ни прибил, не знаю. Наверное, просто времени не хватило: «Я в очереди позади тебя. Возьми мою сумку, а как сдашь машину, отвлеки принимающего хотя бы на десять секунд».

Капитана госбезопасности очень рассердило, когда после подписания акта приёмки я уронил ему на вычищенный яловый сапог невысохшую кисточку. Свежую краску я оттирал тщательно, пока не услышал, как хлопнула дверца грузовика моего спасителя. Наш офицер всё понял мгновенно. Вот что значит фронтовик. Как только упала кисточка, он сразу же встал между особистом и оставленной в кабине сумкой. По выражению его лица я понял, что гауптвахты мне не избежать. Но хорошо всё то, что хорошо кончается. Задачу мы выполнили, подзатыльник от старшего товарища и трое суток ареста от командира я получил, и все вместе мы отправились назад в полк на той же машине, которая привезла нам запчасти. Только снабженец, который их доставил, задержался в городе по каким-то своим делам. То, что он рассказал, вернувшись вслед за нами через два дня, повергло всех в недоумение и ярость.

Оборудование, которое монтировали американцы, оказалось огромным прессом. Все грузовики, которые за тяжёлые фронтовые годы стали нам почти друзьями, загоняли под этот пресс. Несколько ударов, и боевая, сверкающая свежей краской, отлаженная как часы, машина превращалась в сплющенную груду металлолома. Портовый кран подхватывал эти останки и бросал в бездонное нутро корабля. Так союзникам было выгодней.

***

Через час из магазина вернулась жена:

– Ну как, приняли дублёнку?

– Без слов. Даже ничего не спросили и не посмотрели.