Пуанты для дождя - Марина Порошина Страница 28

— Я? — растерялся Евгений Германович. — Я, собственно… Мне для знакомой…

— Так завтра же первое сентября, все для школьников берут. А если вам обязательно розы надо, то это в магазине, — по интонации было понятно, что только дураки покупают заграничные магазинные розы, когда вокруг столько красоты отечественного производства.

— Мне розы не обязательно. Можно вот эти, как их? — из чувства справедливости он решил купить цветы у первой бабушка.

— Астры! — радостно приподнялась она. — Все возьмете? Я подешевле отдам, знакомой вашей понравится, они у меня махровые!

Домой Евгений Германович вернулся с изрядным букетом розовых, сиреневых, белых и желтых пушистых цветов, тортом и — однова живем! — бутылкой дорогущего вина. И странным ощущением потерянности во времени. Оказывается, с того момента, как он вернулся из аэропорта домой, проводив Анну, и прочитал ее письмо, прошел уже целый месяц. Прошло лето, завтра наступает осень, от него ушла жена, он почти умер и зачем-то остался жить, он перешел на «ты» с Надеждой после тридцати лет знакомства, и у него даже появились планы на будущее. Да, еще Тихон влюбился в Марусю, и любовь все-таки гнездится в их разоренном доме.

Он поставил цветы в вазу, мимоходом заметив, что во всей квартире царят идеальный порядок и чистота. И тишина. Оно и понятно: некому разбрасывать где попало ноты, шарфики, бусы и прочие бесчисленные мелочи, потом шумно их искать, обвиняя отчего-то именно его, Моцарта, в «разведении бардака»; не ходят бесконечные ученики, молчит, как немое, фортепиано, не хлопают двери. Ушли сквозняки и завихрения, которые вечно создавала в дома Анна, но на место мертвой безвоздушности первых дней пришло упорядоченное движение, которое организовывала Надежда. Получается, теперь у него есть Надежда.

— У меня есть Надежда, — пробормотал себе под нос Моцарт. — Нужна ли мне надежа? Надежда или есть, или ее нет… Хм, на письме это выглядело бы гораздо эффектнее, зря дорогая теща сказала, что из меня не выйдет писателя.

Он уселся перед телевизором и стал ждать Надежду, которая обещала прийти в пять. Она пришла с опозданием, долго ковырялась в замке своим ключом и, кажется, была чем-то расстроена. Во всяком случае, выскочившим в прихожую Тихону и Марусе она печально сказала:

— Заиньки мои, только вы мне и рады… Сейчас я паштетика вам…

«Заиньки» дружно выгнули спинки, сделали хвосты пистолетами и преданно посмотрели в глаза — паштет они уважали, а то, что им предлагали его уже второй раз за день, так это нормально, ничего особенного, вон коты в телевизоре его сто раз в день едят, и не лопнули.

— Я тебе тоже рад, честное слово! Просто я так хвост делать не умею! — заявил в свое оправдание Евгений Германович, провожая гостью в комнату и предвкушая радость от сюрприза. — Вот, прошу — это тебе!

Но реакция Надежды Петровны оказалась странной. Увидев накрытый стол с цветами, фруктами и бутылкой вина, она остановилась на пороге гостиной, прижав руки к груди, вздохнула… и заплакала, шмыгая носом и вытирая слезы согнутым указательным пальцем.

— Что? Что случилось? — перепугался Моцарт. — Тебе плохо?

— Вспомнил… — всхлипнула Надежда Петровна. — За столько лет впервые вспомнил…

— Я… да… — шестым чувством он понял, что не стоит спрашивать, что именно он вспомнил и почему это так расстроило его соседку. — Я и не забывал. Вот и подумал…

— Ни Пашка, поросенок, про мой день рождения не вспомнил, ни с работы, и никто… А ты вспомнил! — утирала слезы радости именинница. — С утра прямо жить не хотелось прямо, думаю — и старая, и толстая, и никому не нужна, даже Пашке, только и ждет, чтоб из дома ушла, глаза не мозолила.

Моцарт, всю жизнь проживший с одной-единственной женщиной, тем не менее был натренирован более или менее правильно реагировать на самые разные ситуации в общении со слабым полом, потому что Анна с ее взбалмошностью, капризами, непредсказуемостью и умением во всем сделать виноватым именно его, стоила нескольких. Хотя, если суммировать приобретенный опыт, то и не велика наука: прав ли, виноват ли, или вообще ни сном ни духом — соглашайся, кайся, проси прощения и говори комплименты (главное, не молчать и не говорить взрывоопасную фразу «Так ты же сама…»). Поэтому он осторожно обнял Надежду за плечи и подвел к зеркалу (зеркала висели во всех комнатах, Анна хотела в любой момент быть безупречной).

— Ты не старая, потому что ты моложе меня, а даже я еще не старый — это раз. Ты не толстая — у тебя красивая фигура, это два. И ты мне очень нужна — это три. Я без тебя давно уже пропал бы ни за грош. Как раз это я и хотел тебе сказать. И с днем рождения тебя! Кончай сырость разводить и давай праздновать, а то я голодный!

Надежда в последний раз шмыгнула носом, окончательно вытерла глаза, прерывисто вздохнула, взглянула в зеркало и заявила:

— Эх, знала бы, что так — с утра бы в парикмахерскую сходила, укладку бы сделала.

Работает, — поздравил себя Моцарт. И вообще он сегодня был очень доволен собой. И внезапно случившийся день рождения удался на славу: они пили вино, Моцарт говорил красивые тосты, Надежда Петровна розовела и смущалась, потом он играл на гитаре и пел ей разные хорошие песни, свои любимые: и Окуджаву про Наденьку, и Визбора, и Кима, и она опять всплакнула от переполнявших ее чувств. Разговаривали о жизни, о том, что впереди еще может быть много хорошего, надо только успокоиться, дать себе время и надеяться.

— Как же не надеяться, раз я с Надеждой? — шутил Моцарт, в глазах неизбалованной мужским вниманием слушательницы эта нехитрая шутка стоила сотни изощренных комплиментов. Он это понимал, и ему это нравилось. Давным-давно он ни с кем не говорил о важном, не имеющем отношения к быту. С Анной уже давно все было переговорено, и им вполне хватало полуслова-полувзгляда вместо обмена репликами, с другими он откровенничать не привык. А тут как будто вернулось молодое время походов и костров, когда гитара, и разговоры до утра, и девчонки смеются твоим шуткам вовсе не потому, что они такие уж смешные, а просто все молоды и уже только поэтому любят друг друга…

Тихон и Маруся, от души поздравившиеся паштетом, тоже провели вечер в гостиной, дремали, слушали вполуха разговоры и песни, радовались, что разговоры хорошие, мирные,