Виктор Клюшников - Марево Страница 29

— И это я полагаю, отвѣтилъ тотъ съ тою же улыбкой. Прочіе стали на него коситься.

— Все это можно разсказывать, вмѣшался учитель русской грамматики, — я знаю только то, что въ классѣ невозможно объяснять урока, шумъ, гамъ, драки… Это отчего по вашему?

— Можетъ-быть это оттого, возразилъ молодой человѣкъ, — что у васъ во время класса учительская и надзирательская обязанности соединяются въ одномъ лицѣ. По неволѣ не знаешь что дѣлать; не то — излагать предметъ, не то — смотрѣть за порядкомъ; начинаешь замѣчать шалуновъ, время теряется; отвернулся къ доскѣ — тамъ ужь и въ шашки играютъ, и ухо кому-нибудь откусили, и на головѣ кто-нибудь стоитъ… Можетъ-быть еслибы въ классѣ сидѣлъ надзиратель пошло бы лучше.

— Нишево эта не нужно…. Нужно розга, категорически объяснилъ Нѣмецъ.

Учитель исторіи ничего не говорилъ и только всматривался въ инспектора.

— Надо, надо усилить дисциплину, раздавалось со всѣхъ сторонъ.

Разгоняевъ всталъ.

— Я попрошу васъ, господа, составить мнѣ небольшія записочки что кто изъ васъ найдетъ нужнымъ; а пока обходитесь, господа, съ воспитанниками, какъ можно мягче, и обо всякомъ наказаніи представляйте мнѣ немедленно….

Затѣмъ инспекторъ перешелъ къ распредѣленію уроковъ и прочимъ мелочамъ, угостилъ сослуживцевъ чаемъ и отпустилъ съ миромъ.

— Господинъ Тонинъ! сказалъ Разгоняевъ, останавливая учителя математики на пару словъ. — Мнѣ очень пріятно познакомиться съ вами; я, признаюсь, просто пораженъ всѣмъ что слышалъ…. Я прошу васъ указать мнѣ причины….

— Нѣтъ, если я при всѣхъ не сказалъ, такъ съ глазу на глазъ увольте…. Да это и совершенно безполезно, вы сами увидите.

— Но по крайней мѣрѣ вы увѣрены, что на воспитанниковъ можно дѣйствовать убѣжденіемъ?

— Совершенно, отвѣтилъ Тонинвъ, раскланиваясь.

— Отдѣлались! говорилъ Бирюлевъ, выходя съ прочими: а каковъ Тонинъ-то, сразу раскусилъ, съ какой стороны подъѣхать! Знаемъ мы эти кроткія мѣры. Этакъ и часу спокойнаго не будетъ на дню!

— Что говорить! согласился учитель исторіи:- я совѣтую вамъ, господа, не давать потачки Тонину. Что за выскочка такая! Очень пріятно имѣть шпіона въ нашемъ семейномъ кружкѣ!

Никто изъ нихъ не чаялъ того что случилось въ ту же ночь. Новый инспекторъ неслышными шагами пробрался къ дортуарамъ и въ непритворенную дверь увидалъ прелюбопытную сцену. Воспитанники спокойно лежали въ койкахъ, но посреди спящихъ играла табатерка съ музыкой. Надзиратель Нѣмецъ, въ ночномъ колпакѣ, съ словаремъ подъ мышкой, расхаживалъ по рядамъ коекъ и наклонялъ голову къ той постели, гдѣ чудилась ему музыка; звуки тотчасъ отзывались на другомъ концѣ спальни. Очевидно, табатерка ходила по рукамъ.

Нѣмецъ сталъ посреди комнаты, пожалъ плечами и трагически произнесъ:

— Пхе! Ни понимааа-ю!

Воспитанники вскочили съ хохотомъ, плясали на кроватяхъ, высовывали ему языки….

— Шпекъ дубина! раздавались голоса.

Нѣмецъ подошелъ къ ночнику и порывшись въ словарѣ, произнесъ на распѣвъ:

— Пхе! Какой прикрасній словъ!

— Вотъ мы тебя выпоремъ!

— Будимъ позмодрилъ, кого прежде!

— Смотри! Смотри!

— Пхе! каки мили дѣти!

Новый инспекторъ, стоя за дверью, едва самъ удерживался отъ смѣха. Надо же было узнать достовѣрно, какъ вывернется Нѣмецъ, и можетъ ли онъ оставаться надзирателемъ напредки.

Прошло нѣсколько времени, воспитанники успокоились. Нѣмецъ задремалъ въ креслѣ. Вдругъ какая-то шельма кличетъ:

— Карлъ Иванычъ! Карлъ Иванычъ!

— Was ist's? Спрашиваетъ тотъ въ просонкахъ.

— Ein Teufel! Чортъ! кричитъ гимназистъ.

— И гдѣ онъ? вскакиваетъ Нѣмецъ.

— Въ шкапу, въ шкапу, раздаются голоса:- мы сами видѣли, въ шкапъ полѣзъ.

Нѣмецъ, въ сопровожденіи гимназистовъ, храбро направляется къ шкафу. Herr Speck вовсе не вѣрилъ въ возможность явленія духа зла въ храмѣ просвѣщенія, но, какъ нѣмецкій систематикъ, хотѣлъ наглядно убѣдить воспитанниковъ.

— Вонъ онъ! Вонъ онъ! За шинели прячется! Едва Нѣмецъ вступаетъ въ шкафъ, его запираютъ на ключъ и поднимаются завыванья. Инспекторъ входитъ съ суровымъ лицомъ; все утихаетъ.

— Кто сію минуту не ляжетъ въ постель, тотъ плохо зарекомендуетъ себя на первыхъ порахъ, говоритъ инспекторъ, освобождая заключеннаго. Пристыженные воспитанники окончательно стихаютъ.

— Schwernoth! говоритъ Нѣмецъ:- ich will keinen einzigen Tag mehr dienen!

— Самое лучшее, лаконически отвѣчаетъ инспекторъ, отправляясь въ старшее отдѣленіе. Тамъ все спокойно. На всю комнату храпитъ горбатый; нѣсколько коекъ пусты.

— Что это значитъ? говоритъ инспекторъ, расталкивая надзирателя.

— Марья Ивановна, душенька, отвѣчаетъ тотъ, — цапнемъ.

Инспекторъ болѣе не тревожитъ его. Онъ идетъ тихими шагами по корридору. Поднимать шумъ изъ-за того, что воспитанники уходятъ куда-то по ночамъ, нѣтъ никакой надобности; ушли — значитъ не въ первый разъ; вернутся — тамъ видно будетъ что дѣлать. Болѣе серіозныя мысли занимаютъ педагога.

"Гдѣ же взять людей? Гдѣ ихъ взять? думаетъ онъ, ходя изъ угла въ уголъ по своему кабинету. — Негдѣ взять, рѣшаетъ онъ къ утру. — А если есть, такъ на это жалованье не пойдутъ."

Инспекторъ рѣшился дожидаться возвращенія заблудшихъ питомцевъ и всю ночь просидѣлъ у окна. Наконецъ, часу въ четвертомъ, показались на дворѣ нѣсколько гимназистовъ. Онъ накинулъ шинель и встрѣтилъ ихъ на крыльцѣ.

Произошло небольшое смятеніе.

— Гдѣ жь это вы были, господа?

— Мы надѣемся, господинъ инспекторъ, что вы не станете оспаривать права учениковъ старшаго класса отлучиться безъ спроса изъ заведенія, сказалъ одинъ изъ нихъ.

— Не надѣйтесь. Позвольте, что это такое? продолжалъ Разгоняевъ, взявъ у одного толстую кипу бумаги.

Смятеніе стало общимъ. Въ кипѣ оказалось листовъ сто литографированнаго журнала съ возмутительными стихотвореніями и пасквилями….

— Такъ какже, господа?

Попавшіеся стояли опустивъ голову.

— Ну-съ, это мы разберемъ! Я никогда не могу допустить мысли, чтобы вы сами, безъ посторонняго вліянія, рѣшились на такую мерзость. Ступайте!

II. Учебные предметы

Директоръ гимназіи былъ маленькій, щедушный человѣчекъ, совершенно поглощенный хлопотами по хозяйственной части. Все вліяніе его на ходъ преподаванія ограничивалось тѣмъ, что передъ вакаціей и зимними праздниками онъ напутствовалъ своихъ питомцевъ рѣчами въ родѣ слѣдующихъ: "Ну, вотъ ваканція пришла! На травку! на травку!" Или: "теперь на Рождествѣ много времени! Тетрадочки приведите въ порядокъ, тетрадочки; поля оставляйте побольше." Къ выслушанію сихъ спичей воспитанники собирались въ рекреаціонную залу и строились въ три шеренги. Надъ спичами смѣялись даже въ первомъ классѣ.

Только что онъ проснулся, докладываютъ о Разгоняевѣ.

— Ахъ, милѣйшій Михаилъ Петровичъ, какъ я радъ! Какъ я радъ! говорилъ онъ, встрѣчая ранняго гостя.

— Я пришелъ сообщить вамъ мои предположенія относительно перемѣны въ составѣ лицъ, занимающихъ надзирательскія должности.

— Очень радъ, очень радъ….

— Шпека и Бирюлева я просилъ подать въ отставку…

— Помилуйте, за что же? ужъ совершенно другимъ тономъ вскрикнулъ директоръ.

— Неспособны къ продолженію службы….

— Помилуйте, люди смирные. У Шпека большое семейство….

— Очень жаль, холодно сказалъ Разгоняемъ, — но согласитесь, что лучше господину Шпеку промаяться какъ-нибудь, чѣмъ позволять ему дѣлать изъ сотенъ вашихъ воспитанниковъ такихъ же, ни къ чему не способныхъ, господъ…

— Да нѣтъ, какъ хотите…. Какъ же это такъ вдругъ? Какъ хотите, я не могу согласиться….

— А не хотите, такъ ужь извините меня. Дружба дружбой, служба службой. Я буду писать въ Петербургъ…

Директоръ при этомъ совершенно потерялся. "Непремѣнно лѣвою ногой сегодня всталъ съ постели," смутно думалось ему.

— Такъ какъ же? опросилъ Разгоняевъ.

— Дѣлайте, какъ знаете, отвѣчалъ директоръ, и махнулъ рукой.

— Я велю изготовить имъ прошенія объ увольненіи….

Отъ него Михаилъ Петровичъ пошелъ по классамъ. Онъ началъ съ старшаго и попалъ на урокъ исторіи. При входѣ онъ услышалъ слѣдующія слова:

— Нечего робѣть, господа, мы это дѣло обдѣлаемъ; свалить все на него… говорилъ учитель, и вдругъ заикнулся, увидавъ входящаго инспектора.

— Продолжайте, продолжайте, сказалъ Разгоняевъ, усаживаясь. — О чемъ это вы бесѣдуете?

— Мы проходимъ французскую революцію, отвѣтилъ учитель, и сталъ говорятъ о янсенистахъ, якобинцахъ, о доктринѣ Руссо и философіи Вольтера, о жирондѣ; далъ характеристику Робеспьера, Дантона, Мара; выдвинулъ личность Наполеона, и заключилъ необходимостью подавленія революціи и популярностію людей, на долю которыхъ выпадаетъ этотъ подвигъ. Инспекторъ былъ очаровавъ даромъ слова и начитанностію преподавателя.