Ольга Морозова - Только теннис Страница 29

До той ночи я себе представить не могла, что можно жить в историческом памятнике. Трепет внушало одно то, что возраст ванны в моей спальне исчислялся веками.

Тетушка Вирджинии жила рядом в саду, в домике, который предназначался то ли охотнику, то ли садовнику. Скорее последнему, потому что сад Уэйдам достался большим и ухоженным. Все соответствовало историческому духу дома, даже "кидни пай" - пирог с почками, который на ужин подала нам мама Вирджинии. Этот пирог готовится шесть или семь часов и обычно для гостей, то есть в этот день для меня. А утром на завтрак нам приготовили омлет из яиц, которые только что снесла в домашнем курятнике курица, и, наверное, кефир был сделан из молока их собственной коровы. Мы с английской теннисисткой Лизи Бимен, которая помогала тренироваться Уэйд, с субботы до понедельника без устали вертели головами, разглядывая реликвии этого имения. Бимен только начала заниматься с Уэйд, позже она стала постоянным спаррингом Вирджинии. Не только мне, девочке с Масловки, но и Лизи такая жизнь была в диковинку.

Во время игры при неудачном приеме я обычно бурчала: "Какой кошмар!" Вирджиния ко мне пристала: "Ольга, что ты все время говоришь?" Я попыталась перевести, и получилось по смыслу: "Ужас, который настигает ночью". Это слово Вирджинии безумно понравилось. Она не уставала повторять: "Кошмар, кошмар!"

Светочка Пархоменко в первых наших поездках жила со мной в одном номере и сообщала своим тихим, нежным голосом: "Ольга Васильевна, вам звонила Кинг. Звали Олгу-сан". Так меня зовет только Билли-Джин. Или: "Вам звонила Вирджиния Уэйд". - "Откуда ты знаешь?" - "Она спросила: "Кошмар дома?" - И хотя Света тогда еще языком не владела, но всегда точно передавала не только кто мне звонил, но даже, что просили передать...

Наконец мы покинули роскошный замок и отправились в Лондон на машине Вирджинии в ее город-скую квартиру.

Всю дорогу Вирджиния и Лизи играли в игру, приблизительно напоминавшую нашу "в великих людей". Вдруг у дороги мы увидели щит: "Чай на ферме". "Давайте попьем чаю", - предложила Вирджиния. Мы заворачиваем - и я попадаю в сказку. Маленький, чистенький домик с садиком: типичная английская лужайка, грядочки с цветами. Посреди лужайки - стол, на нем одна корзиночка с яйцами, другая с клубникой - это все на продажу, совершенно свежее. Нас провели в комнатушку с четырьмя столами, покрытыми клетчатыми скатерками, на столах букетики цветов. Подали чай с бисквитами, со взбитыми сливками и с клубничным вареньем. Прошло столько лет, а я забыть не могу этого чая, сливок и джема. И где - в деревне, посреди дороги!

В Англии, как нигде за рубежом, ты чувствуешь себя свободно. Ничто на тебя не давит. Правда, Лондон сейчас изменился, стал слишком разноцветный. Массы новых людей внесли свой колорит, что отразилось на патриархальном облике города. Но остались, конечно, лондонские улицы, вдоль которых стоят одинаковые дома с садиками, а в них обязательно розы. В то время я пыталась у себя на даче повторить английский садик, но ничего не получилось, хотя я даже семена травы привезла из Лондона.

Я впервые попала в Англию в 1965 году. Мы гуляли с Дмитриевой по Бэкнему, и она показывала мне великих теннисистов, которые здесь собирались. Мы прошли мимо террасы, на которой в кресле сидела черноволосая девушка (Вирджиния старше меня на пять лет) с красной лентой в пучке - пучок был, как у солидной дамы, - и читала книгу. Вирджиния постриглась только в 1977 году, в год победы на Уимблдоне, а до этого носила прекрасные длинные волосы. На первый взгляд она совсем не похожа на спортсменку: этакая интеллектуалка, которая пришла посмотреть теннис, но увлеклась чтением. Аня сказала: "Это Вирджиния Уэйд будущая звезда английского тенниса". Аня прочла мне тут же маленькую лекцию, как она делала всегда, знакомя с кем-то или с чем-то, и я хорошо помню по рассказу Дмитриевой, что Уэйд училась в одном из привилегированных колледжей Англии, куда девушкам поступить нелегко, причем на математическом факультете. Мне кажется, что университетский диплом Вирджинии стоит немногим больше диплома авиационного инженера знаменитого и уважаемого мною хоккеиста Вячеслава Старшинова. Думаю, что играть профессионально в теннис или в хоккей и учиться в Кембридже или в МАИ, даже в мои времена, когда тренировки по сравнению с нынешними выглядели разминкой, одинаково сложно как в Лондоне, так и в Москве. Это доказывает и дальнейшая карьера обоих. Старшинов посвятил себя тренерской работе, жизнь Уэйд с математикой, насколько мне известно, совершенно не связана.

Мы очень долго с Уэйд не играли друг против друга. Думаю, что впервые мы вышли на один корт году в 69-м, когда уже были хорошо знакомы. И опять же в Бэкнеме, на турнире накануне Уимблдона. Из-за того, что турнир в Бэкнеме проходил в сроки открытого первенства Франции, его результаты не попадали на компьютер, и турнир собирал только тех, кто приехал состязаться на траве накануне главного соревнования. Но когда мы познакомились с Уэйд, турнир в Бэкнеме был еще популярен. Нас попросили сыграть в традиционном для Бэкнема показательном матче: "мир" против Великобритании. Тогда у англичан собиралась сильная команда: Энн Джонс, Трумэн, обе из десятки мира, подходила к ней уже и Вирджиния. Я проиграла Уэйд в решающей партии, но по ходу дела поняла, что играть с ней все же могу.

После учебы Вирджиния занялась только теннисом, и жизнь показала, что она не ошиблась. Уэйд стала первой, кто выиграл открытое первенство США для профессиональных теннисисток. Уэйд побеждала во всех турнирах Большого шлема, кроме первенства Франции. Она не любила из-за активного и нестабильного характера играть на грунте. Вирджиния играла агрессивно, при этом имела хорошую для того времени подачу. Отличная игра с лета, прекрасный удар справа, - слева был намного слабее, - приличные физические данные позволяли Вирджинии, одной из немногих, побеждать американку Крис Эверт, лидера сборной США, пришедшей на смену Билли-Джин Кинг. Кстати, Крис, на мой взгляд, всегда играла с трудом против тех, кто не имел в матче четкой линии. Вирджиния в течение нескольких секунд могла нанести и суперобводящий удар, и тут же сыграть очень слабо. Надо только учесть, что слова "очень слабо" применительно к игроку высочайшей квалификации имеют относительный характер. А вот суперобводящие удары Вирджиния проводила на таком уровне, что дух захватывало. Сравнимы они были лишь с ударами в мужском теннисе.

Так как в Англии почти поголовно все поклоняются теннису и, естественно, желают видеть в своей стране знаменитых игроков, способных бороться за победу на Уимблдоне, то Вирджиния сразу же стала всеобщей любимицей. Но пользовалась поклонением Уйэд не только на родине. Филипп Шатрие, по-моему, восхищался Уэйд с первых же дней ее появления на корте. Запомнился мне банкет в 1987 году в Ванкувере, после очередного Кубка Федерации, куда Шатрие пригласил всех знаменитостей прошлых лет. Окружив плотным кольцом президента, они набросились на него каждая с какими-то своими проблемами. Джуди Тэгерт, ровесница Дмитриевой, бывшая финалистка Уимблдона, долго доказывала Шатрие, чем ей не нравится современный теннис, и требовала его изменить. Молчала только Уэйд. К ее-то словам как раз президент прислушивался всегда внимательней, чем к мнению любого другого.

Вирджиния благодаря поклонению Шатрие имела чуть больше рекламы, чем другие, к тому же ее обожатель был и совладельцем журнала "Теннис де Франс". Когда Вирджиния заиграла в полную силу, с ней много носились, надо признать, что и облик ее к прославлению располагал. Как бы критически ни относиться к университетским дипломам спортсменов, но Вирджиния получила настоящее образование и могла говорить не только на языке тенниса.

В конце концов мы сошлись с Уэйд в паре. Сперва играть вместе мне предложила Крис Эверт, до этого я играла с Гулагонг, потом с Маргарет Корт. В общем, долгий путь пришлось проделать, пока мы вышли вместе с Вирджинией на корт. Первый общий турнир - это было первенство Италии - мы сразу же выиграли. На этом турнире она меня буквально обескуражила. Вирджиния Уэйд - звезда английского тенниса! Естественно, мое отношение к ней строилось на том, что это классная спортсменка, и вдруг открывается, что и у нее есть слабости, о чем я и не подозревала. Так оказалось, что, когда Вирджиния впадает в мандраж, она уже ничего не может с собой поделать - это своего рода психоз.

В финале первенства против нас вышла пара Навратилова - Томанова. Вирджиния должна бить подачу и у меня, русской девочки, которая имеет куда меньше титулов и опыта, чем она, спрашивает: "Как подавать, Оля?" Я говорю: "По центру, ты же видишь, Томанова слева косой принимает лучше". Для меня этот вопрос оказался столь неожиданным, что я сперва на корте на него не обратила внимания, но дома, анализируя игру, подумала: "С ней такое ведь может случиться и в одиночной встрече?" Кстати, Вирджиния любила, чтобы ее поддерживали друзья. Если она видит тебя на трибуне и знает, что ты за нее болеешь, ей игралось легче.