Максуд Ибрагимбеков - История с благополучным концом Страница 3

Проходя мимо, он кивнул на прощание Рауфу и скрылся в спальне. Рауф внимательно оглядел книгу, раскрыл потертый кожаный переплет и задумчиво полистал ветхие пергаментные страницы. Текст оказался для нормального человека непонятным, и, хотя в этот момент Рауф даже отдаленно не мог представить, какие изменения произведет в его жизни эта книга, он на всякий случай отнес ее в книжный шкаф и запрятал от постороннего глаза на верхний ряд - ему не хотелось, чтобы ее увидел кто-то еще. Унести книгу с собой он побоялся. Несмотря на свой, в целом добродушный, нрав, старик свирепел, когда дело касалось книг. То, что тесть не ответил на его предложение, Рауфа не беспокоило. В отношениях с женой и ее родителями он рано или поздно своего добивался. Первое время после женитьбы, когда родители жены были еще молоды и полны энергии, на это у него уходило много усилий, но теперь, спустя тридцать лет, все его желания легко преодолевали любое сопротивление.

"Конечно, человек он ученый и все такое, но к жизни не приспособленный, я бы на его месте!" Вспомнив слова о многочисленных званиях и степенях тестя, Рауф сокрушенно вздохнул, и этот вздох не остался незамеченным, сидящая напротив жена оценила его как осуждение своего пассивного, если не откровенно предательского по отношению к мужу, поведения.

Вид насупленной жены отвлекал от главного. И он, для того чтобы лучше сосредоточиться, прошел в кабинет тестя. Эта комната ему нравилась больше других в квартире, и, закрыв за собой дверь, он мысленно приступил к уточнению некоторых деталей плана, в главных чертах уже сложившегося в его голове. Из кабинета виднелось голубое море с белыми кораблями, расцвеченными флагами по случаю Первого мая. Через раскрытое окно вперемежку с возбужденным щебетом птиц доносился шелест молодой листвы, и это означало, что следует торопиться весна уже наступила. Он вернулся в гостиную, где жена с тещей кормили вернувшихся из кино детей и, с трудом дождавшись, когда они кончат есть, объявил сразу же погрустневшей семье, что пора домой.

В передней они встретились с родственниками. Пришел племянник тестя Кямиль с женой. Дядю своего он навещал каждую субботу, хотя необходимости в этом, по мнению Рауфа, не было никакой, так как последние три года после окончания Кямилем аспирантуры оба они работали в одном институте и, провожая дядю с работы до дому, почти каждый день Кямиль виделся с нежно любимой теткой. К их совместному пребыванию в одном научном учреждении Рауф относился отрицательно, но с его мнением ни тесть, ни Кямиль не посчитались. Больше того, Кямиль работал на одном этаже с тестем, что, по мнению Рауфа, усиливало удар, наносимый терпению общественности. И хотя за три года в их адрес ни разу не выдвигалось обвинения в семейственности и даже в патронировании, дальновидный Рауф знал, что рано, или поздно кое-кому придется искать себе другое место, и от всей души, в глубине которой затаилась неприязнь к самоуверенному юнцу, желал, чтобы это случилось прежде, чем тот защитит диссертацию.

- Привет энергичным коммерсантам? - провозгласил Кямиль и, не заметив протянутой руки Рауфа, похлопал его по животу. - Специально отращиваешь?

Минара, жена Кямиля, высокая стройная женщина и привлекательная настолько, что каждый раз, увидев ее, Рауф начинал испытывать сладостное томление, с трудом сдержала смех.

"Смейся, смейся, - глядя на ее улыбающиеся губы, подумал он, - вполне может быть, что в ближайшее время я стану моложавей твоего голодранца мужа, который каждые полмесяца в командировке из-за своей несчастной диссертации, и тогда посмотрим, кто из нас троих посмеется".

- Я как раз сегодня вспоминал о тебе, - добродушно сказал Рауф, которому вдруг захотелось извлечь хоть какую-то пользу из неприятной встречи. - Мне нужен твой совет. Подскажи, каким образом можно вступить в Общество охотников.

- И рыболовов, - машинально добавил Кямиль, он и впрямь был удивлен. --Ты сам хочешь вступить?

- Ну да, - подтвердил Рауф. - Стану я за другого просить.

- Ты же всю жизнь терпеть не мог охоту и вообще природу. И вдруг решил стать охотником. По-моему, мы с тобой разок ездили поохотиться. В Ленкорани, кажется?

- Да разве это охота была, - возмутился Рауф, вспомнив, как лет десять назад он побывал с тестем и Кямилем в Кызыл-Агачском заповеднике. От поездки у него остались самые неприятные воспоминания. Со стороны это действительно напоминало охоту. Тесть и Кямиль с близкого расстояния почти в упор стреляли в непуганых зверей из автоматических пятизарядных ружей. Раненые маралы и джейраны, пробежав несколько десятков метров, медленно опускались на землю и дальше в сонном оцепенении не обращали внимания на людей, которые, сделав на их шкуре специальной краской метку, заклеивали неглубокую ранку от пули-ампулы лейкопластырем. Это продолжалось целый день. Пообедали наспех бутербродами, а когда Рауф, собрав под палящим зноем хворост для костра, собрался было зарезать на шашлык маленького, чуть побольше ягненка, марала, Кямиль и тесть набросились на него с такой яростью, словно он собирался воткнуть нож в их любимого деда - астматика Газанфара. Обиженный Рауф немедленно ушел бы, до автостоянки было от силы километров пять, но дорогу, вернее тропу, дважды пересекали заросли камыша и он побоялся заблудиться. Сидя на бетонной трубе, приготовленной для будущего газопровода, перед кучей хвороста, он скорбно удивлялся, как это из-за явно недорогого животного так легко расстались с человеческим обликом Кямиль с тестем, и одновременно обдумывал варианты будущего возмездия в нормальных городских условиях, когда из-за деревьев на поляну выскочил здоровенный кабан. По сравнению с другими обитателями известного в стране заповедника - оленями, фламинго и даже шакалами, - Рауфу он показался чересчур диким и неопрятным. Его массивная туша, поросшая редкой черной щетиной, до мутных, излившихся кровью глазок была в бурых пятнах высохшей грязи; еще более неприятно выглядели огромные желтые клыки, круто загнутые кверху острыми концами. Свирепо хрюкнув, кабан ни с того ни с сего вдруг ринулся на Рауфа. Нескольких секунд, оставшихся до начала единоборства, оказалось достаточно проницательному Рауфу, чтобы разгадать намерения коварного зверя и благоразумно отказаться от поединка. По сравнению со стремительно скачущим кабаном, он выглядел резвой полевой мышью, когда, соскользнув с трубы, несколькими ритмичными скачками достиг начала ее и юркнул в спасительную дыру. В соответствии с расчетами Рауфа кабан за ним не полез, некоторое время, удивленно хрипя и фыркая, он разглядывал ускользающие в глубь будущего газопровода пятки, а затем остановился, ноги у него подкосились, и он свалился на бок под усыпляющим действием недавнего выстрела.

Кямиль начал хохотать с того момента, как увидел высунувшуюся из трубы голову Рауфа. Прибежал запыхавшийся тесть, в то время он еще был в состоянии бегать. Старик был страшно взволнован. Пока он собственноручно помогал Рауфу обмести налипшую повсюду паутину и расспрашивал, как тот себя чувствует, Кямиль продолжал .смеяться. Воспоминания об этом дурацком смехе до сих пор вызывали у Рауфа не меньшее отвращение, чем хрюканье и сопение кабана.

- Что нужно для того, чтобы вступить в это общество?

- Заявление, наверное, фотография, справки какие-нибудь. Ведь сам я вступил давно, когда еще был в армии, а там правила, по-моему, другие. Но я узнаю. Не пойму только, для чего тебе это понадобилось. Неужели в самом деле потянуло к охотничьей жизни?

"Так я тебе все и выложил", - усмехнулся про себя Рауф. Он внимательно посмотрел вслед Минаре, которой надоело стоять в передней, и она прошла в гостиную. - Удивляйся, удивляйся, - слегка повысив голос, сказал он, ему хотелось, чтобы это услышала Минара. - Думаешь, Рауф - простой человек, ничем, кроме семьи не интересуется? Когда-нибудь поймешь, как ты во мне ошибался.

Все было продумано замечательно - она обернулась и окинула Рауфа задумчивым взглядом, и все в нем возликовало.

- Во-первых: я никогда не думал, что ты так уж интересуешься семьей, а во-вторых... - вместо того, чтобы прекратить затянувшийся разговор и попрощаться с двоюродной сестрой и ее детьми, Кямиль, как всегда, полез с ненужными объяснениями. Но Рауф не дал ему договорить.

- Если ты такой умный, иди свою диссертацию защити. Четвертый год возишься. До свидания, - громко захохотав в знак того, что последнее слово осталось за ним, он вышел из подъезда.

В общество он вступил через месяц, и в тот же день, предъявив в охотничьем магазине новенькое членское удостоверение, купил ружье. Не отходя от прилавка, Рауф внимательно проверил сделанную продавцом отметку и прошел к заведующему, который заверил паспорт подписью и печатью магазина. Теперь, когда ни один из его многочисленных недоброжелателей и завистников ни при каких обстоятельствах не мог обвинить его в незаконном владении огнестрельным оружием, Рауф забрал свою покупку, которой была отведена одна из важных ролей в успешном выполнении тщательно продуманного им плана, и положил в багажник. Дома он никому ружья показывать не стал, как было - в брезентовом футляре - спрятал его за вешалку.