Валерий Коновалов - Век Свободы не слыхать Страница 3

Понимаю, конечно, всю неуместность такого диалога в храме Божьем, в лавре; но кто не без греха... Вот только камни, пожалуйста, кидать не надо!

Между тем, продолжая расспрашивать меня о житье-бытье, Антоний достал из стоявшей на столе красивой шкатулки несколько купюр и передал их мне. Я машинально не глядя побыстрее запихнул деньги в карман.

- Здесь тысяча рублей. Хватит? - спросил митрополит Антоний

Пробормотав смущенно слова благодарности и приложившись к руке владыки, я поспешно вышел из кабинета. Деньги жгли карман. У врат лавры меня уже ждал мой выборгский дружок и тезка Валера Марышев. Когда-то он был первым секретарем горкома комсомола, потом отсидел по сфабрикованному обвинению в спекуляции валютой и экслибрисами (у него до сих пор сохранилась хорошо подобранная и дорогая коллекция книжных знаков). Теперь Валера частный предприниматель, однако без "бешеных бабок". Как он сам говорил при нашей с ним встрече через более чем десять лет: "В "новые русские" я своей русской мордой как раз и не вышел".

Окинув меня с ног до головы долгим взглядом, Марышев спросил, в чем дело, и как-то сразу развеял возникшее было сомнение относительно взятых у митрополита денег.

- Ну и что тут такого,- сказал он,- радуйся, уедешь на православные деньги.

- Хоть на мусульманские, лишь бы не на израильские подачки! Но все равно некрасиво как-то вышло...

В общем, пошли мы с ним выкупать авиабилет и менять рубли на валюту. Так у меня оказалась валютная декларация и сто с лишним баксов. Валера Марышев тут же предложил зайти в "Березку" на Невском и взять пару бутылок джина и виски.

- А баксы в дорогу? - спросил я с сомнением в голосе.

- Достану,- заверил Марышев.

- Как же, ты достанешь,- уныло протянул я, но потратиться на выпивку согласился.

Заграничное спиртное мы приговорили в кинотеатре "Нева", где наш общий приятель Вадим Алексеев работал в ту пору киномехаником. Был канун Нового, 1983 года, и до моего отъезда на Запад оставалось чуть более трех недель. Я успел еще смотаться на несколько дней к себе домой, попрощаться с матерью и отцом, а потом в Ленинград с картинами приехал и Саша Исачев, который, конечно же, негативно отнесся к моему визиту в резиденцию митрополита Антония.

- Попросил бы денег у меня,- сказал Саша.

- Ага, как же! - огрызнулся я в ответ.- У тебя что - станок на чердаке?

Прекрасно зная его собственные, далеко не блестящие финансовые возможности, я предложил Исачеву добавить мои картины к его работам на квартирной выставке, открывавшейся на Гражданском проспекте. Чуть помедлив с ответом, Саша все же дал "добро". К сожалению, эта наша совместная выставка продлилась всего три дня. На четвертый ее закрыли "искусствоведы в штатском" - под предлогом того, что все самодеятельные, как они выразились, художники теперь выставляются в Салоне. Им прекрасно было известно, что нашу религиозную тематику в Салон этот никто не пустит. Выставку пришлось закрыть, но к тому времени большая часть работ Исачева уже была продана, а мои картины подмел на корню какой-то никому не известный хмырь-коллекционер. Марышев шутил потом, что коллекционер этот, похоже, также был из Большого дома. Работ, правда, было немного - всего семь, но это было последнее, что я написал на российской земле.

Организацию моей "отвальной" Валера Марышев взял на себя. Грандиозная "последняя пьянка в России" состоялась на Пряжке, на квартире зэка со стажем Женьки Николаева. Как 23 января 1983 года я оказался в Пулковском международном аэропорту, простите, не помню. Марышева со мной в самолет, понятно, не пропустили мои провожатые с Литейного, 4, хотя он и ухитрился проскочить следом за мной через таможенную зону. Однако в моем состоянии тяжелого алкогольного отравления был и свой плюс - отсутствие долгого и унизительного шмона. Международный рейс Ленинград - Цюрих и так уже прилично задерживался. Пришел я в себя только в Венском аэропорту. Голова раскалывалась от невыносимой боли, во рту сушняк, а самое паскудное было в том, что я прекрасно знал: денег у меня нет и опохмелиться, следовательно, будет нечем. Но благодарение Богу! Сунув руку за "Беломором" в порванный левый карман куртки, через подкладку нащупал я несколько смятых бумажек. Это были стодолларовые купюры. Мысленно вспомнив добрым словом Валеру Марышева, я обменял часть баксов на шиллинги, основательно опохмелился и уже в более благостном расположении духа поехал в сторону австрийской столицы к новой и, как мне тогда казалось, радужной западной жизни. А еще через неделю, благополучно приехав на поезде в пограничный Зальцбург и миновав все полицейско-пограничные кордоны, я оказался на территории Федеральной земли Бавария, в городе Мюнхене. Потом и американцы и немцы спрашивали меня: "Кто вам помог перейти через границу?" Завели даже уголовное дело, потом, правда, закрыли. Если бы они знали, как выглядит госграница СССР с Финляндией на Карельском перешейке, наверное, не задавали бы столь глупых вопросов.

О "СВОБОДЕ"

Почему местом жительства я выбрал Германию? Признаюсь, первоначально я подумывал о том, чтобы перебраться жить в Штаты, однако общение с американцами из контрразведки ВВС на их военной базе в мюнхенском районе Гизинг как-то поостудило эти мои намерения. Но обо всем по порядку. Еще в Вене тамошний представитель Народно-трудового союза (НТС), некий господин Руткевич, намекнул мне, что если пройти в Германии через американцев, то право на убежище и вид на жительство можно получить без особых проблем. От него же я получил и сведения, как и где найти этих американцев, а также информацию о том, что в Мюнхене расположена и штаб-квартира радио "Свобода". (По наивности своей, еще живя в СССР, я думал, правда, что данная организация вещает на нас из Америки.) Поэтому-то, оказавшись на мюнхенском вокзале, я, недолго думая, плюхнулся в тачку и молча сунул под нос таксисту бумажку с адресом по-немецки. То ли этот венский энтээсовец что-то напутал в своей бумажке, то ли таксист не так разобрал его каракули, но подвез он меня прямо к парадному входу командования базой, охраняемому двумя здоровенными неграми в форме военной полиции США. Проскочив мимо них в холл, я начал что-то быстро бормотать на ломаном по тем временам английском, из чего они и присутствовавший там офицер управления командира базы поняли только одно слово "убежище". Потом в зарешеченной сзади машине военной полиции меня доставили по искомому адресу. На американской военной базе прожил я с 1-го февраля по конец апреля 83-го года. Американцы поняли, что секретоносителем я не являюсь, и интерес у них ко мне быстро поостыл. Хотя одному моему мюнхенскому знакомому, Роме Шаламберидзе, повезло задержаться "в гостях" и подольше. В Германию он перебрался из Хельсинки, где жил в браке с финской гражданкой, которую же и ограбил. Битых шесть месяцев он рассказывал сказки американским воякам о своей якобы службе при военном атташе посольства СССР и о спрятанном в лесу под Хельсинки сейфе с секретными документами. А те слушали и все носили ему карты местности, чуть ли не "миллиметровки", пока до них наконец не дошло, что тот попросту вешает им лапшу на уши. Спохватились, да поздно - с их же помощью вид на жительство в Германии у находчивого грузина уже был оформлен. Американцы сдали меня на оформление бумаг немецким властям, а заодно один из этих американских контрразведчиков, полурусский по происхождению, отвез меня на радио "Свобода".

Вначале поразило меня само здание. Длинное, приземистое, с высоким забором, кое-где украшенным "путанкой" из колючки. Оно сразу напомнило мне что-то "родное" - то ли "крытку", то ли "психушку", уже точно не помню. Внутри оказалось получше и не так сурово, хотя все равно что-то давило на психику... Позже я узнал, что до переезда в него "Свободы" в комплексе располагался американский военный госпиталь.

На "Свободе" я, как это было заведено, хоть и с огрехами пополам, но сразу же дал свое первое сумбурное интервью в культурную программу одного из старейших сотрудников радиостанции, покойного ныне Саши Перуанского, и начал потихоньку присматриваться к обстановке на радио, ибо быстро понял, что это сулит работу, без которой на Западе ты никто и ничто. Вначале меня взяли свободным сотрудником за двести с лишним марок в так называемый "Красный архив" (часть Исследовательского института "Свободы") на обработку советских газет, а с сентября 83-го, еще до получения мною вида на постоянное жительство в Германии, я был фактически принят в штат радиостанции "Свобода - Свободная Европа". Моим поручителем был главный редактор Русской службы радио "Свобода" Олег Туманов. Да! Тот самый Туманов, который потом вернулся в СССР и выступил с рядом разоблачительных материалов о деятельности радиостанции. Я не осуждаю его за это, тем более что мы были друзьями. Я часто пропадал у него дома, пользовался его огромной и по-своему уникальной библиотекой научной фантастики, ставшей после его ухода моей. А сколько было выпито вместе! И вспоминать не хочу... Меня пытались расспрашивать о Туманове после его ухода в апреле 84-го и американские, и немецкие контрразведчики. Я отказывался беседовать с ними, ибо это мое право, а в случае принуждения намекал на вмешательство адвоката. Работал ли Олег Туманов на КГБ или нет - это его личное дело. Я знаю только, что кадровым сотрудником комитета он не был, как знал и то, что он вернется на Родину, еще до его ухода. Это было видно по его настроению и по разговорам. Олег был моим другом, и я считал и считаю бесчестным примыкать к той кампании охаивания, которая началась после его ухода в СССР и разоблачительных выступлений. Более того, Туманов очень многое из того, что знал о радио, не сказал. Хотя наговорил, простите, того, что говорить бы не следовало - явно не без диктовки бывшего руководителя 5-го Главного управления КГБ генерала армии Филиппа Бобкова. Вопреки утверждениям Туманова ЦРУ не имело прямого отношения к "Свободе" уже с 76-го года, и Туманов, занимая начальственный пост, не мог не знать, что в случае войны между НАТО и Варшавским Договором на Европейском ТВД радио "Свобода" и его сотрудники (и то не все) переходили под контроль 4-й группы армии США (Форт-Брэгг), но уж никак не ЦРУ. Зачем же грешить против истины? Кстати, прямой начальник Туманова в то время, Константин Гальской, был офицером именно этого спецподразделения армии США по пропаганде. Другое, что Туманов тоже сделал необдуманно,- это объявление агентом ЦРУ Николая Петрова - ассистента директора радио "Свобода" Николая Васлева (Васлев в прошлом служил в военно-морской разведке США). Надо сказать, по тем временам на "Свободе" сложилась уникальная ситуация, когда руководящие должности заняли американцы русского происхождения, что сказалось и на тематике передач, переставших носить не то что антисоветский, уж бог с ним, а русофобский характер. После выступления Олега Туманова они все были смещены со своих постов. Коля Петров когда-то действительно был сотрудником ЦРУ (резидентуры в Ливане и в Италии), но именно он старался делать все, чтобы искоренить русофобию на "Свободе". Как урожденному американцу ему, понятно, трудно было выбирать между идеологическими установками Госдепа и Конгресса (последний нас финансировал) и между своим русским происхождением и православной религией, однако выбор он сделал в пользу последних и, к сожалению, проиграл. В остальном же Туманов не погрешил против истины, описывая обстановку на радио "Свобода". Потом я видел Олега в 93-м возле пресс-центра МИДа, он меня не узнал, хотя взгляды наши несколько раз скрещивались. Подходить к нему я не стал, помня рекомендацию начальника пресс-бюро Службы внешней разведки России Юрия Кобаладзе, что в моей работе журналиста "Свободы", вхожего в силовые структуры России, это может быть лишним и вызвать определенный негатив как в России, так и в Германии. Потом я понял, что Кобаладзе имел в виду, когда по-немецки вышла книга Туманова о "Свободе", где он привел протоколы допроса в КГБ нашего с ним коллеги Джованни Бенци, еще в бытность того студентом в Москве. По всем уставам и положениям контрразведывательной деятельности к этим далеко не архивным документам у Туманова не должно было быть никакого доступа. Джованни потом говорил мне, что данная публикация явилась для него шоком. Эти же слова он сказал и генералу МБ РФ Александру Гурову, с которым я его познакомил в 92-м. Выводы делайте сами. Но закончу здесь о Туманове и вернусь в "свободовские" коридоры.