Александр Амфитеатров - Наполеондер Страница 3

— А за что?

Потряс головою Наполеондер:

— Знаю, чья штука. Опять солдат давешний. Ладно! Не поддамся ему. За что? За что? Эка — пристал. Почем я знаю, за что? Кабы знал, за что, — так, может быть, и не воевал бы.

В постелю лег. Едва заведет глаза под лоб — стоит перед Наполеондером вчерашний солдат. Молоденький, кволенький, волосы русые, а усы еще не выросли — только белым пухом губа обозначилась. Лоб бледный, губы синие, глаза голубые меркнут… а на виске дырка черная, куда евонная — Наполеондора — пуля прошла…

— За что ты меня убил?

Ворочался-ворочался в постели Наполеондер. Видит: плохо дело, — нет, не избыть ему солдата. И сам на себя дивуется:

— Что за оказия? Сколько миллионов всякого войска перебил, — всегда в мыслях свободен был, — тут вдруг один какой-то паршивый солдат, а какую мне завязку в голове делает.

Встал — и нестерпимо ему в золоченом шатре. Вышел на вольный воздух, сел на коня и поехал к тому пригорку, где он досадного солдата из собственных рук пристрелил.

«Слыхал я, — думает Наполеондер, — что — коли мертвец мерещится — надо ему засыпать глаза землею: тогда отстанет».

Едет. Месяц светит. Тела мертвые грудами лежат. Синий свет по ним бродит. Едет Наполеондер, тлен смотрит, тден нюхает.

— Все это — я побил!

И дивно! кажется ему, будто все они, побитые, на одно лицо — русые да безусые, молодые, голубоглазые — и смотрят все на него жалостно и ласково, как тот солдат смотрел, и шевелят бескровными губами и лепечут укор беззлобный:

— За что?

Стеснилось у Наполеондера воительское сердце. Не имел он духа доехать до пригорка, где тот солдат лежал, повернул коня, поехал к шатру… И — что ни покойник на пути — снова слышит он:

— За что?

И уже не стало у него азарта-прыти, как прежде, пускать коня — скакать по мертвым ратникам, но объезжал он каждого упокойника, на поле брани живот свой честно положившего, с доброю учтивостью, а на иного взглянет да еще и перекрестится:

— Эх, мол, этому жить бы да жить… Молодец-то какой бравый! А я его убил. За что?

И сам не заметил воитель Наполеондер, как растопилось и умилилось его сердце и возжалел он убитых врагов, — а вместе с тем заклятье его отошло от него, и стал он такой же, как все люди.

А назавтра бой.

Выехал Наполеондер на Бородино-поле к ратям своим, туча тучею — все семьдесят сестер-лихорадок его треплют. Посмотрели на него генералы-фельдмаршалы — ужаснулись:

— Ты бы, Наполеондер, водки, что ли, выпил. На тебе лица нет.

Как двинулись русские на Бородине-поле супротив наполеондеровской орды, она — сразу и врассыпную пошла. Стали генералы-фельдмаршалы Наполеондеру советовать:

— Плохо дело, Наполеондер: больно сердито бьются сегодня русские. Говори свое слово. Зови упокойников.

Начал Наполеондер кричать Бонапартия, шестьсот шестьдесят шесть, число звериное. Однако, сколько ни кричал, только галок вспугал, а упокойники на зов не пришли — не откликнулись. И остался Наполеондер посередь Бородина-поля как перст один, потому что все генералы-фельдмаршалы бежали от него, как от чумового. И сидел он на коне один, и орал один, а покуда орал — откуда ни возьмись, встал пред ним вчерашний убитый солдат…

— Не надсажай себя, Наполеондер: никто не придет. Потому что возжалел ты вчера меня и побитых братьев моих, — и, за жалость твою, не послушают тебя упокойники: вся твоя сила над ними отошла от тебя.

Заплакал тогда Наполеондер:

— Погубил ты меня, солдатище несчастный!

Но солдатик — а был это не солдатик, но Иван-ангел — отвечал:

— Не погубил я тебя, но спас. Потому что, если бы продолжал ты свой путь беспощадный, безжалостный — не было бы тебе прощения ни в сей жизни, ни в будущей. Теперь же Господь дает тебе срок покаяния: на сем свете тебя казнит, но на том — коли грехи замолишь — помилует.

И стал невидим.

А на Наполеондера наскочили наши донские казачки, сняли его с коня, отвели к Александру Благословенному. Кто говорит: Наполеондера убить-расстрелять; кто говорит: Наполеондера в Сибирь сослать. Но Александру Благословенному укротил Господь сердце милостью. Не позволил он Наполеондера убить-расстрелять, не позволил в Сибирь сослать, а велел посадить его в железную клетку и возить-показывать по ярмаркам. И возили Наполеондера по ярмаркам тридцать лет и три года, покуда не состарился. А как состарился, отослали его на Буян-остров — гусей пасти.

Примечания

Рассказ написан в 1901 г., включен в сб. «Сказочные были», «Мифы жизни» (раздел «Русь»).

Печатается по изд.: Амфитеатров А. В. Мифы жизни // Собр. соч.: Спб., 1911. Т. 10.

Содом и Гоморра — города в древней Палестине, разрушенные за грехи их жителей огненным дождем и землетрясением (Бытие, 19, 24–25).

Аред (Иаред) — библейский патриарх.

Ирод-царь — в Евангелии — царь Иудеи, отдавший приказ об «избиении младенцев»; синоним тирана, изверга.

Александр-царь — имеется в виду Александр Македонский.

Иван-царь — Иван IV Грозный, взявший Казань, столицу Казанского ханства, которое было присоединено к Русскому государству (1552).

Петр-царь — Петр I.

Анико-воин (Аника-воин) — персонаж русского фольклора, богатырь, отличавшийся огромной силой; в ряде духовных стихов представлен нечестивцем, разоряющим города и церкви.

Александр Благословенный — император Александр I (1777–1825).

Александровская колонна — памятник Александру I, сооруженный на Дворцовой площади в Петербурге французским архитектором О. Монферраном в 1834 г. Колонна увенчана фигурой ангела с крестом.

Означает же слово Вонапартий — шестьсот шестьдесят шесть, число звериное, — Распространенное поверье о том, что в Наполеоне воплотился апокалиптический Зверь; это подтверждалось подсчетами (число «666»).

Куликово поле — Куликовская битва произошла в 1380 г., когда русский князь Дмитрий Иванович одержал победу над войсками монголо-татарского хана.

Киево-Печерская лавра и остров Валаам — святые обители русской церкви.

Икона Смоленской Божьей Матери — Смоленская Божья Матерь считалась покровительницей русского войска в Бородинской битве.

Примечания

1

Таков миф о сотворении человека у чувашей, черемисов, мордвы и всех обруселых поволжских и заволжских инородцев. (Прим. автора.)