Сергей Преображенский - Мальчик и кот Страница 3

Давай мы с тобой сделаем так: ты сейчас пойдешь домой, приготовишь ручку и бумагу. Я тебе буду телепатировать, а ты все записывай, только ничего не пропускай!

-- Хорошо! -- согласился мальчик, и тут же побежал домой.

Дома он достал чистую тетрадку, ручку и принялся писать:

"...Кошачью школу я закончил далеко не блестяще, но тем не менее надо было продолжать образование.

Университет поразил меня, прежде всего обилием молодых котов и кошек всех пород и расцветок: тут были пушистые сибирские и ангорские, и простые серые в полоску, и даже один сиамский, который невероятно важничал и сидел отдельно от всех.

Зоологию преподавал нам тогда, ныне широко известный профессор Мурр. Когда-то он был простым дворовым котом Мурзиком, но долгие годы, проведенные в зоопарке, позволили ему существенно расширить свои познания, и он по праву занимал пост заведующего кафедрой зоологии Кошачьего университета.

-- Кот, это венец творения природы! -- говорил, между тем профессор Мурр, вдохновенно топорща усы, -- Вершина всего живого. Долго природа шла к своему шедевру, по пути отбрасывая неудачные варианты, (достаточно вспомнить динозавров), и вот наконец перед вами кот: глаза горят, шерсть дыбом, усы торчком. Кстати об усах: в некоторых кругах научно-кошачьей общественности распространилось в последнее время мнение, что человек, якобы тоже, не лишен кошачьего ума и сообразительности, и в качестве доказательства приводится тот факт, что у некоторых людей тоже бывают усы. Но давайте приглядимся внимательнее, разве эти, уныло висящие книзу кустики растительности можно назвать усами?

Также, часто указывают на то, что если потереться возле ноги человека, изящно изогнув спинку, то можно получить кусок колбасы или даже мяса. Но при этом апологеты человеческой разумности сознательно замалчивают второй вариант -- можно получить и пинка. Итак, не будем пока торопиться причислять человека к нашим собратьям по разуму.

Но мы отвлеклись. Итак перед нами кот отправляющийся на охоту: глаза горят, усы торчком, хвост вытянут и стелется по земле, и рр-р, мрр-р, мурр-р, мурр-р...

Профессор Мурр читал лекцию, сидя на возвышении, возле трубы центрального отопления, от трубы шло тепло, он пригрелся, заснул и замурлыкал во сне.

Молодой кот Василий, с которым я сидел рядом и с которым успел подружиться, принялся так уморительно передразнивать его, что все просто катались по полу, а самые смешливые даже хватались зубами за кончик хвоста, чтобы не рассмеяться во все горло и не разбудить профессора.

И тут я заметил, что в нашу сторону смотрят две прехорошенькие кошечки. Одна из них что-то мяукнула на ухо другой, и та улыбнулась. О, что это была за улыбка!

Я незаметно толкнул Василия лапой в бок, и тот, перестав передразнивать старика, и мгновенно сориентировавшись тут же улыбнулся двум подружкам самой кошачьей из своих улыбок, надо было заметить что кот Василий был большой сердцеед. Кошечки смущенно потупились в свои конспекты.

По окончании лекции, когда мы выходили из подвала (наш университет помещался в подвале), мы случайно оказались рядом с этими кошечками и познакомились. Одну из них звали Муськой, а вторая представилась как "Мяфф".

-- Вообще-то меня зовут Машкой -- сказала она, жеманно покручивая хвостом из стороны в сторону, -- но это так провинциально, так что зовите меня лучше просто Мяфф.

Эта самая Машка-Мяфф была вся дымчато-серая, пушистая с белой грудью и белыми лапками. Хвост длинный, а на конце кисточка, тоже белая. А с каким достоинством она его несла! Словно флаг! Нет, она не бегала, задравши хвост словно котенок несмышленыш, и не поджимала его, а несла гордо, на отлете, слегка покачивая. А глаза зеленые, словно первая весенняя травка. Я посмотрел в них и понял, что погиб.

И тут дерзкий план мелькнул в моей голове. По двору разгуливал вместе со своим хозяином огромный и злой пес Бармалей -- гроза и ужас всех местных кошек. Хозяин бросал палку, а Бармалей со всех ног бросался за этой палкой и, схватив зубами, тащил ее хозяину, с лакейской угодливостью заглядывая ему в глаза. Трудно представить себе более омерзительное зрелище.

Улучив момент, когда Бармалей подбегал к своей палке, я выхватил эту палку у него прямо из под носа, и пулей взлетел на дерево. От такой наглости пес в первый момент растерялся, и только тупо смотрел на то место, где только что лежала палка (все собаки от природы несколько туповаты). Но потом до него наконец дошла вся оскорбительность ситуации, он бросился к дереву и начал меня облаивать. Он просто кипел от злости, пена капала из его открытой пасти, а я спокойно сидел на дереве в полной безопасности и оттуда, сверху, поглядывал на его неистовство.

Кошечки просто мяукали от восторга. Все это продолжалось пока хозяин не увел Бармалея домой. Он шел опозоренный, низко опустив голову и поджав хвост.

Я гордо спустился с дерева и подошел к кошечкам, все были восхищены моим героизмом. Мяфф смотрела на меня уже другими глазами. Даже Василий, признанный Дон-Жуан как-то поблек и стушевался. И тут Мяфф как бы между прочим обронила:

-- А вы не ходите на кошачьи концерты?

У меня даже хвост упал на землю от удивления. Об этих самых кошачьих концертах мы так много слышали и всегда шепотом, как о каком-то верхе неприличия. Ходили слухи, что там чуть ли не... Да что там говорить, какие только слухи не ходили об этих концертах. Но к своему стыду, мы должны были признать, что сами мы ни разу там не были.

-- Мы только недавно в этом дворе, -- попытался оправдаться Василий.

-- И что, мамы вас отпускают? -- все-таки не мог удержаться от вопроса я.

-- А зачем нас отпускать? -- удивилась Муська, -- Мы и сами не маленькие: мамы за мышами, а мы на крышу.

-- Приходите сегодня ночью на крышу, -- добавила Мяфф, -- Дом номер 13, у третьей трубы. Сегодня будет выступать Мурильо, он только недавно приехал из Италии с семьей дипломата из 33-й квартиры. Будет весь цвет двора! -- и кошечки удалились..."

-- А что это ты там так усердно пишешь? -- услышал мальчик у себя за спиной папин голос. Он так увлекся, что даже не услышал, как папа вошел в комнату.

-- Это? Так, нам по природоведению задали... -- сказал мальчик и попытался прикрыть рукой написанное.

Но папа отодвинул его руку.

-- Ну-ка, дай посмотреть. Кажется это что-то интересное.

Он взял тетрадку, сел на диван и принялся читать. Во время чтения он улыбался и пару, раз даже слегка хихикнул. Закончив читать, он радостно засмеялся и потрепал мальчика по голове.

-- Мать, иди посмотри, что наш сын написал! -- крикнул он.

Мама пришла с кухни с недовольным лицом и мокрыми руками.

-- Ну что там еще? Я картошку чищу, мне некогда!

-- На садись и читай! -- сказал папа и сунул ей в руки тетрадку.

Мама вытерла руки о фартук, села и стала читать. А папа ходил около дивана кругами, и все никак не мог успокоится.

-- Надо же, какая фантазия! -- бормотал он, -- Поставить себя на место кота! А чувство стиля, а композиция?! Целый законченный рассказ на пяти страницах! И это в десять лет! Если и дальше продолжать в том же духе, то в двенадцать он может написать повесть, а в шестнадцать -- роман. А в восемнадцать вообще -- эпопею, "Войну и мир" и получить Нобелевскую премию. Нет, Толстому Нобелевскую так и не дали, тогда лучше "Тихий Дон", и Нобелевская премия в кармане!

При словах "Нобелевская премия" он мечтательно зажмурился, усы его оттопырились и задрались вверх, и сам он сделался похожим на большого кота, только очень худого и усталого.

-- А, по-моему, ерунда какая-то, -- сказала мама, откладывая тетрадку в сторону, -- Коты какие-то драные по подвалам шастают. Кому это нужно? Ты бы лучше научил его игрушки за собой убирать, а то вечно разбросает, где попало!

-- Ну, причем тут игрушки? -- возмутился папа, -- Ребенку нужно развивать свой талант, а ты про какую-то ерунду!

-- Нет, убирать за собой -- это не ерунда! А если вы хотите при помощи этой писанины протащить в дом кошку, то даже не надейтесь.

Мама с папой начали спорить, что важнее -- Нобелевская премия или уборка игрушек, а мальчик взял тетрадку и отправился в другую комнату, писать продолжение.

Глава пятая. Кошачий концерт

"... Нет нужды говорить о том, что ночью мы были на крыше. Уже на самом входе к нам подскочил подозрительного вида кот и прошипел сдавленным голосом:

-- Колеса нужны?

-- Нет, спасибо, мы как-нибудь пешком, -- ответил я.

Кот презрительно хмыкнул и протянул лапу, где между подушечками застряли два маленьких белых кружочка.

-- Это валерьянка в таблетках, -- прошептала мне в самое ухо Мяфф.

Я оглянулся по сторонам и увидел что публика вокруг уже явно навеселе. Некоторые коты лакали валерьянку прямо из пузырьков, другие, сложив лапу горсточкой, нюхали толченое зелье, а третьи просто жевали заветный корешок.

Но вот толпа заволновалась, на трубе появился сам Мурильо. Это был огромный персидский кот серой масти, еще довольно молодой, но уже слегка облезлый. Его длинная, давно не лизанная свалявшаяся шерсть была выкрашена на голове зеленкой, а на спине марганцовкой. Он прокричал что-то невразумительное и толпа ответила ему восторженным "Мяу-у!"