Валерий Гвоздей - Ночная дорога (сборник стихов) Страница 3

Если ж есть поворот

То скорее всего, что назад.

Осторожных шагов,

Пропадающих в сумерках леса,

Не услышать вовек,

Не увидеть сквозь полог ветвей.

Пригибает к земле

Эта ноша, лишенная веса,

Груз твоей доброты,

Неотступной тревоги моей... 1989 С.23

x x x

Сквозь сиянье прозрачной воды и теченье слепящего

света

Мерно плещет в глаза

первобытная

зеленоглазая мгла.

И когда-то пугавшая неодолимостью

сила запрета

Под твоею рукою становится вдруг

до смешного мала.

Изначальная мгла

проступает тяжелой, сверкающей солью.

Различаются дни

цветом глаз и оттенком звенящих волос.

Наше время созреет, как плод,

наливаясь

сомненьем и болью.

Может быть

лишь для этого

сад наш

на почве скудеющей

рос. 1989 С.24

x x x

Только ветер звенящий промчится, вздымая покровы.

Птицы в небе продолжат судьбой предначертанный путь.

Звездный ветер откроет окно, отодвинет засовы.

И откроется взгляду прозрачная, чистая суть.

Совершенные линии рук, продолжение взгляда...

Стайка звезд затеряется в темных, как ночь, волосах.

Это эхо грядущего летней порой звездопада.

Две зеленых звезды отразятся в полночных глазах. 1989 С.25

НОВЫЙ АБЕЛЯР

Лунным светом войду... Ты услышишь мое дыханье.

Пламя вдруг ощутив, ты поймешь, кто ночной твой гость.

Лишь к тебе прикоснусь - и в ответ на мое касанье...

Словно чуть покачнется налитая солнцем гроздь.

Темный шелк заструится - и встретятся наши губы.

Как прозрачен неистовой жажды моей родник.

Свет войдет в эту плоть. Будут руки нежны и грубы.

Средоточие света... И свят будет каждый миг. 1989 С.26

x x x

От росы тяжелеет цветок. Тяжелеют покорностью руки.

Время тает, как льдинка в руке, устремляясь по капле к нулю.

Замирает в ладони ладонь. В тишине растворяются звуки.

Но иссякнет прозрачный родник, если жажду свою утолю.

Взглядом волка смотрю на тебя, но не взглядом, молящим о ласке.

Волк всегда застигает врасплох... И растерянный жест прихотлив.

К сердцу матери девочка льнет и внимает доверчиво сказке.

Знает мать, но не знает дитя: правят морем прилив и отлив.

Руки нежные тронут цветок и на волка поставят капканы.

Легче - в чьих-то глазах утонуть, чем найти путеводную нить.

Тихо взгляд от тебя отвожу - будто нож вынимаю из раны.

Слушать девочке сказки и жить. Долго женщине рану таить. 1989 С.27

x x x

Словно два безрассудных дельфина,

Угодивших в игре на песок...

И прощанья холодная льдина

От беспомощных - на волосок.

Станем завтра пригоршнею праха...

Набегает угрюмо прибой.

Две янтарные капельки страха

Мы с тобой... 1989 С.28

ПОЭТ

Между светом и тенью, по призрачной грани,

Дуновением ветра скользнув по судьбе,

Ты пропел. И заката холодные длани

Мертвой хваткой ложатся на горло тебе.

Жил под небом, как по небу странствует птица.

Вот и берег. Меж пальцев струится песок.

Жизнь поэта - песка слюдяная частица.

Дом его - шесть извечных сосновых досок.

Ты вода, сохранившая форму сосуда.

Я ж из тех, кто тебе не поставит свечи.

Для кого-то - Христос, для кого-то - Иуда,

Но как угли костра твоего горячи!.. 1989 С.29

x x x

Мягкой поступью ночь приближается к запертой двери.

Даже если молчать, не услышишь тяжелых шагов.

Ходят так в тишине только ночи да хищные звери,

Те, что ужас сплошной, от когтей - до кинжальных клыков.

Станет камень текучим, а воздух - стеклом затвердеет.

Потемневшее небо

провисло от тяжести звезд.

И хоть ночь глубока, уголь, пеплом подернутый, рдеет,

Как звезда, что скатилась с высоких небес на погост.

Птица прянула в небо и медленно тает в эфире.

А тяжелые звезды упорны в стремлении вниз.

Звездопад перепутал все ноты в небесном клавире...

И холодные волны ласкает томящийся бриз. 1989 С.30

x x x

Сон разбился. Хрустит под ногами стекло.

Звездопад обернулся вблизи камнепадом.

Уплотнилось пространство, смещаясь под взглядом,

Там, где в двух направлениях время текло.

Дай мне чистую мудрость ночного дождя.

И сторицей вернется нехитрая ссуда.

И вода, повторившая форму сосуда,

Не исчезнет, щербинку в сосуде найдя. 1989 С.31

ЭКЗИСТЕНЦИАЛЬНЫЙ ПЕЙЗАЖ

Звезда над полем сонно слепла.

Струилась ночь из бездны синей.

Все серебрил небесный иней

В немом пространстве цвета пепла.

По лезвию судьбы идущим

Дано остаться в твердом слове.

Им по тропе идти не внове

Между желаемым и сущим... 1990 С.32

x x x

Знаю таинство имени, магию взгляда.

Вот и двери открыты. Стреножено эхо.

К чему?

Если сомкнуты руки,

И губы не сохнут от жажды...

Может быть, лишь однажды...

Разве это не повод забыть о томлениях духа,

Полученных нами в наследство?

Есть верное средство:

От впаденья в маразм

Помогает впадение в детство.

О стремленье куда-нибудь деться!

Ты не знаешь - куда, я не знаю - зачем.

Как блаженно неведенье это... 1990 С.33

x x x

Только отблески зная,

теряясь

в оттенках созвучий,

Проникая за грань,

но предел ощущая

в себе,

Как суметь уловить,

удержать

этот облик текучий

В бесконечной, незримой,

железом звенящей

косьбе?

Истончается контур, почти исчезает

граница

Между сном и пчелой,

между каплей

воды

и землей.

Проясняются лица. И каждое

словно страница.

Вскрикнет птица. И руки совьются

петлей.

Ускользая из сомкнутых рук,

ненадежного крова,

Все стремишься постигнуть

едва ли

доступное нам...

Напряженье

волнами исходит от каждого слова.

Что за тихая, тайная весть,

что за тяга

к волнам... 1990 С.34

x x x

Омывая сознанье прохладным теченьем,

Отделяющим светлое имя от плоти,

Стать не сможешь мученьем моим и леченьем,

Откровеньем, наполненным смутным значеньем,

Неизбывным томлением и утоленьем,

Неизвестно к кому обращенным моленьем,

Наказаньем моим и последним прощеньем,

Отделяющим светлое имя от плоти,

Угасающим в медленных сгустках заката... 1990 С.35

x x x

Глубина, от которой захватит дыханье...

И грядущего тень пробежит по лицу.

И равны утверждение и отрицанье.

И дорога прямей, приближаясь к кольцу.

Удивит совпадение вещи и слова.

Не споткнись о звезду, заблудившись в себе...

Приподнять и на миг не сумеешь покрова,

Обретая себя в торопливой ходьбе. 1990 С.36

x x x

Твой медлительный сон как тяжелая, темная влага...

Пробуждается мрак... И не вспомнить забытой молитвы

В гулком, замкнутом мире, недвижном, как древняя сага,

Там, где нежность остра, словно тонкое лезвие бритвы,

Где совпали пространство и время для каждого шага...

Твой медлительный сон - кто в нем сумрачный гость и хозяин?

Уведи поскорей в глубину от непрочной границы.

Чтобы ветер, летящий с далеких и чуждых окраин,

Не спугнул этой редкой, покоя не знающей птицы...

Чтобы раньше рассвета не смели подняться ресницы. 1990 С.37

x x x

Наливаешься темным, тяжелым огнем.

Он пылает в ладонях и в теле твоем.

И качает энергии мутный прибой

Устоявшийся мир, что зовется тобой.

И не веришь клокочущей силе своей.

И не знаешь разумного выхода ей.

И боишься, что выходом ей станет взрыв.

И прибой успокоится, остров твой скрыв... 1990 С.38

x x x

В темных водах покоится чистая суть бытия.

Взгляд бессилен. Немеют уста и ладони.

В сердце боль... Так бывает на самом излете

Погони.

Тень ложится на берег песчаный. Быть может - твоя?..

Назови приключением или опасной игрой

Путь сквозь плотное облако поднятой мути.

Далеко уведет возвращение к собственной сути,

Если знать, что возможна конечная встреча с собой. 1991 С.39

x x x

В пространстве трех октав затерянный мотив,

Мелодия без нот, мерцающая в звуке...

Мы отданы во власть неведомой поруке.

И нам нельзя уйти, свой долг не заплатив.

Твой голос будет слаб... Сильнее голос двух.

Двоенье звука оттеняет грани смысла.

Сакральные слова, магические числа...

Здесь дремлет боль. Но так

взрастает дух. 1991 С.40

x x x

Что-то в линии губ... или в блеске волос...

Но, едва уловимо для слуха,

Ветер свищет в расщелинах духа.

И во взгляде ответном - вопрос.

Двух забвений зола оседает в зрачках.

Далеко ли до дна - я не знаю.

Вижу небо, ступая по краю,

И на дне - затаившийся страх. 1991 С.41

x x x

И в ткани трех цветов, и в муке трех сомнений,

И в пламени трех свеч, мерцающих во тьме,

Я чувствую соблазн, мой светлоглазый гений,

Не отыскать пути от осени к зиме.

Пусть ветер холодит опущенные веки,