Николай Наседкин - Криминал-шоу Страница 3

Всё, тьфу, тьфу и тьфу! О работе - ни слова, ни мысли! Будем целый месяц отдыхать и говорить только по-русски.

Зоя закрыла дверь на цепочку, стянула туфли с отекших ног, тут же, в коридорчике, блаженно расслабилась на пуфике, отрешилась на минуту от мира. Ноги гудели, постанывали, ныли. Зоя опять со страхом, с тоской подумала: что с нею будет лет через десять? Если, дай Бог, доживет, конечно. Разнесет как на дрожжах. Она уже и не ест почти, всякими диетами себя мучает, а платья так и трещат по швам. Врачи уверяют - все от нервов. Нервы, нервы... Попробуй сохрани их при такой жизни.

Она нехотя встала, прошла на кухню поставить чайник. Что такое? Зоя взяла со стола стакан с мутными потеками, понюхала - пиво. Она открыла холодильник - банка с остатками пойла. Странно, обычно благоверный напоказ не гуляет, все свои отравы прятать пытается. Она открыла банку, понюхала: фу-у-у! И как же он эту мерзость пьет? Моча мочой!

Поставив чайник на плиту, Зоя прошла в комнату, начала переодеваться. Гм, странно все же... Что ж он, то ли так уж упился, что пиво забыл спрятать? Или он решил демонстрацию устроить, на скандал открыто нарывается?.. Но как раз сегодня Зоя решила изо всех сил удерживать себя от брани. Она вряд ли поможет. Да и, опять же по опыту, Зоя догадывалась: очередной запой Игоря подходит к финишу - у него уже должны иссякнуть деньги, а муки совести, напротив, должны вот-вот проснуться. И тогда он станет вновь добрым, умным, хорошим и уж если не пылко любящим (чего кривить душой!), то, по крайней мере, внешне ласковым и отзывчивым.

Зоя любила своего мужа с каждым годом все сильнее и отчаяннее. Поженились они - уже десять лет минуло, и достался Игорь ей, Зое, не за просто за так. Нет, многое Зое пришлось претерпеть - пережить прежде роман Игоря с ее лучшей подругой юности Ариной. И все годы замужества, с первого дня, со свадьбы, Зоя всё время чувствовала-ощущала какую-то зыбкость, непрочность в их отношениях. Игорь словно смотрел все время куда-то мимо нее, в сторону. Зоя боялась, что он в любой момент уйдет и не вернется. Никогда не вернется.

Она сразу же быстро-быстренько родила ему сына, в муках, через кесарево - привязала покрепче, прочным узлом. И действительно, Игорь с головой окунулся в семейную жизнь - все вечера и выходные проводил дома, возился с Павликом, растил из него мужика. Пил он тогда умеренно, без надрыва. Целовал-миловал Зою, говорил ей жаркие слова.

Все рухнуло в одночасье, в единый миг. Они всей семьей гуляли в праздничный светлый вечер по Набережной. Развеселились, разыгрались. Игорь догонял Павлика, хлопая в ладоши, тот верещал от восторга, перебирал ножками, оборачиваясь на бегу. Зоя, тогда вполне еще даже стройная, вышагивала следом, с улыбкой на них поглядывала. Звенело лето, буйствовала зелень, жизнь торжествовала и кипела.

А в это время по Набережной, закрытой для проезда, уже мчалась пьяная "Нива". А в этот миг Павлик в азарте бега уже кинулся, весело щебеча, сквозь деревья к дороге...

С кухни донесся капризный свист. Зоя встрепенулась, возвратилась в сегодняшний день, пошла заваривать чай. Ну вот, мята как назло кончилась придется голую заварку сыпать. Зоя отрезала скромный ломтик сыра, очистила морковку, достала любимое клубничное варенье. Вот и весь ужин. Глухая тишина в квартире давила, лишь из-за открытого окна лоджии слабо доносились крики играющей на спортплощадке ребятни. Зоя включила приемник, попыталась вслушаться - опять одна и та же стрекотня: всенародно избранный... реформы... приватизация... демократия... успехи... Зоя надавила клавиш первой программы: так, так - театр... Что это? Что-то знакомое... А-а-а, "Село Степанчиково и его обитатели" с Грибовым в главной роли. Прекрасно!

Зоя слушала, прихлебывая чай, уже знакомую передачу и думала о том, как завтра или послезавтра Игорь вынырнет из своего пивного омута, проспится, возвернется в себя и вновь займется серьезным делом. Хотя в глубине души Зоя не совсем верила, что дело, каким занимается трезвый Игорь, действительно серьезное и перспективное.

Игорь писал книгу. Да не какой-нибудь там роман или повестушку - куда там! Еще в студенческие годы, на журфаке МГУ, Игорь увлекся изучением Достоевского. Он сначала написал курсовую работу по "Запискам из подполья", в которой доказывал: Подпольный человек сам по себе не такой уж плохой человек, не так уж он поган и плох, как его малюют "достоевсковьеды". Ведь это сам же Подпольный человек очернил себя в своих "Записках", наговорил на себя лишнего. А на самом деле он умен, талантлив, горд, самоироничен, стыдлив, неравнодушен и - главный страдалец, главный мученик из всех героев повести... Зоя, которую муж научил читать и любить Достоевского, полностью была с Игорем согласна.

Дипломную работу он тоже писал по творчеству любимого писателя "Герой-литератор в мире Достоевского". Зоя из рассказов мужа знала, что защита диплома у него чуть не провалилась. Не сошлись они с руководителем диплома, профессором Вайнштокманом, во взглядах на творчество великого русского писателя. Игорю поставили за диплом "хор" и то как бы в виде милости: мол, избежал он трояка лишь потому, что все пять лет учился почти только на отлично. Лопоухий тогда еще Игорь ничего не понял, не врубился, руки опустил и бросил литературоведничать. И вдруг его дипломную работу опубликовали в солидном сборнике, в Москве, большим тиражом.

Так что теперь, протрезвев, Игорь с жадностью бросался к письменному столу. Он подробно обрисовывал Зое содержание своей будущей книги "Перечитывая Достоевского". Ее составят готовые студенческие работы о Подпольном человеке и героях-литераторах; третью часть под названием "Минус Достоевского" Игорь уже закончил и теперь работал над заключительной, самой большой и сложной монографией - "Самоубийство Достоевского". Он попытается доказать в ней, что гениальный больной писатель всю жизнь стремился к самоубийству, но преодолевал страшный притягательный соблазн, убивая и убивая себя лишь в творчестве, в бунте против Бога конкретных своих героев...

А что если вылить это проклятое пиво? Зоя уже вытащила банку из холодильника, но опрокинуть ее над раковиной не решилась. Ей совершенно, ну совершенно было непонятно: как может умный, мылящий человек пить эту мерзость? И вообще - пить, превращая себя в скотину... Зоя еще и еще пыталась себя настроить: всё, в каком бы виде он сегодня ни явился, буду сдержанной. Главное - завтра утром удержать его, не спровоцировать на ссору, не дать повод демонстративно обидеться, хлопнуть дверью и бежать в новый загул.

Передача закончилась. Зоя не утерпела, достала в комнате из письменного стола Игоря (к которому он строжайше запрещал прикасаться) папку с рукописью статьи "Минус Достоевского", прочитала в одном месте кусочек, в другом:

"Достоевский не любил евреев.

Он мог ненавидеть и презирать отдельных русских, но бесконечно любил русский народ; и, напротив, он уважал отдельных евреев, поддерживал с ними знакомство, но в целом еврейскую нацию считал погубительной для всех других народов и в первую очередь - для русского.

Вернее будет сказать, что Достоевский гневался не на евреев, а на "жидов". Он очень четко разделял эти понятия и однажды, вынужденный к объяснению публично, печатано, подробно разъяснил позицию свою в данном вопросе...

...Итак, разрушительные, враждебные русскому народу и всему миру направления деятельности "жидов" Достоевский видит во всем: и истребление лесов, погубление почвы, и спаивание народа, и вредительская монополия в промышленности, финансах, на железной дороге, и подготовка разрушительной социальной революции... А как же литература? Ну, конечно же, в этой области Достоевский чувствовал "сильный запах чеснока". И не могло быть иначе у человека, живущего литературой, видящего в ней весь смысл своего существования.

Отрывочные пометки в записных тетрадях свидетельствуют, что проблема эта волновала Достоевского всерьез, и здесь он видел "жидовские" козни: "Журнальная литература вся разбилась на кучки. Явилось много жидов-антрепренеров, у каждого жида по одному литератору... И издают." "Жиды, явится пресса, а не литература". Но наиболее полно свои взгляды на данную проблему Достоевский изложил в одном поразительном по откровенности и тону письме.

В феврале 1878 года писатель получил послание от некоего Николая Епифановича Грищенко, учителя Козелецкого приходского училища Черниговской губернии, в котором тот, жалуясь на засилье "жидов" в родной губернии и возмущаясь, что пресса, журналистика держит сторону "жидов", просит Достоевского "сказать несколько слов" по этому вопросу. И вот автор "Бесов" совершенно незнакомому человеку тут же в ответном письме распахивает всю свою душу, откровенничает донельзя:

"Вот вы жалуетесь на жидов в Черниговской губернии, а у нас здесь в литературе уже множество изданий, газет и журналов издается на жидовские деньги жидами (которых прибывает в литературу все больше и больше), и только редакторы, нанятые жидами, подписывают газету или журнал русскими именами вот и все в них русского. Я думаю, что это только еще начало, но что жиды захватят гораздо еще больший круг действий в литературе; а уж до жизни, до явлений текущей действительности я не касаюсь: жид распространяется с ужасающею быстротою. А ведь жид и его кагал - это все равно, что заговор против русских!.."