Фанерное сердце - Ольга Шемякина Страница 3

и на третий села, лишь бы к окну. Это было самым принципиальным для вольной птички — чтобы клетка не сильно давила, нужно было периодически смотреть в окно и видеть там дорогу с машинами и лес. Лес был настоящий, густой, без домов. Он шелестел и успокаивал: «Я с тобой, я рядом». А кухни для меня были городом, антиприродой, стружкой тех самых деревьев, которые качали листочками через дорогу. Я сидела на двух стульях, между мирами, и это было терпимо.

От стекла шел холод, и первый день я терпела, на второй сидела в капюшоне, на третий пришла в жилетке, а сзади под спину навострилась класть свой рюкзак. А Ольге все это время было жарко, и она периодически приоткрывала окно.

— Оля, специально для тех, кто мерзнет, повторяю: мы открываем окно, выходим в открытый космос, — подтрунивала она.

— Надеваю скафандр, — отвечала я, надевала капюшон толстовки и, стиснув зубы, продолжала ковыряться с программой и ставить в проект колонны и портал.

Мне было не так сложно, как Игорю.

Игорь был дяденькой лет 50, подтянутый, рыжий, с бородкой и усами, в курточке военного цвета и джинсах. Игорь был фотографом. И задавал очень много вопросов Ольге. Вопросы у него были из серии: «А если клиент скажет, что ему не нравится? А если он захочет то, что мы не можем?» Я так и видела его клиентов. Именно такие бы и пришли к нему. Но Игорь чуть не плакал над программой. Ему помогали ребята слева и справа, и только слышались отчаянные возгласы:

— Ну где она? Опять потерялась.

Игорь терял мышку. Ему снова помогали, он сильно отвлекал весь второй ряд. На второй день он хотел встать и уйти, не заключая учебный договор, но Ольга мягко сказала ему:

— Игорь, вы не торопитесь, попробуйте еще, ничего страшного не случилось, вы сможете.

И он остался. На третий день он все так же терял мышку и тихонечко злился, на четвертый не пришел.

На четвертый день подорвался на мине еще один новобранец — дизайнер интерьеров Владимир. Это был парень средних лет с красным лицом и светлыми глазами. Он носил клетчатые рубашки, бесформенные пиджаки, один раз пришел в свитере Хемингуэя. Он еще больше покраснел, когда мы стали изучать «1С». Он быстро освоил KitchenDrаw, но плевался и боролся с «1С».

— Ненавижу эту бухгалтерию! — говорил он на перерыве.

Бухгалтерия выиграла эту битву, а Владимир проиграл. Или может Ольга была последней каплей яда:

— Владимир, вы только на стажировку приходите в опрятном виде.

— А у меня что, неопрятный?

— Ну, у вас может есть что-то не такое мешковатое…

Вопрос одежды смущал и меня. Программа — осваиваема, «1С» — тормозная, дебильная, но и ее можно стерпеть. А вот то, то в СДО было четко прописано, что по регламенту мы должны носить на работе белый верх — черный низ, меня приводило в сущий ужас. Я даже боялась, что подорвусь именно на одежде. В первый же день я подошла в перерыве к Ольге с вопросом:

— На стажировку нам надо будет уже белый верх — черный низ? А то я заказала, но может не успеть приехать.

— Нет, не обязательно.

Она окинула меня критическим взглядом:

— Только, конечно, не в таком виде. Не в кроссовках и не в джинсах. Найдите что-нибудь приличное, у вас наверняка есть что-то в шкафу. Брючки там, блузку…

Знала бы Ольга, что у меня в шкафу. Обувь на мне — единственные любимые кроссовки в сеточку с «Алиэкспресса». А кожаные белые кроссовки пришлось выкинуть, и не потому что они протерлись на пятках до дырок, я бы и так носила, а вот то, что пятки от этого стали болеть, — меня разозлило.

Штаны у меня в шкафу лежали либо широченные, либо красные, либо индийские. В январе я привезла со Шри-Ланки трое безумно красивых штанов: зеленые, желтые и красные. Блузки было две: зеленая китайская и белая с голубыми перышками. Две юбки в пол. А все остальное — спортивное: толстовки, футболки, кроссовки, леггинсы.

Я и так нашла в шкафу единственный белый свитер оверсайз и надела на занятия. Но и он не спас.

Это потом я поняла, что не надо так буквально все понимать, ни в СДО, ни в том, что говорит Ольга, а тогда мне казалось непреодолимым препятствием, преступлением против себя вся эта попытка сделать из меня не меня, а некое безликое существо, миссис Белый Верх Черный Низ.

Я сильно переживала за одежду, а стажировка была уже близко. Даже слишком близко. По расписанию у нас стояло 5 дней занятий, выходные, 5 дней стажировки, выходные, подготовка к аттестации 1 этапа, сама аттестация 1 этапа. В пятницу нам выдали контакты наших наставников, каждому — из того места, где он будет работать. Я, когда шла на обучение, выбрала «Румер», он ближайший ко мне. Его же выбрали еще пять человек из двенадцати.

— Юлия, здравствуйте, вы наш наставник. Когда вы работаете?

— Я работаю в субботу, воскресенье, понедельник, вторник и среду. Желательно, чтобы вы были в эти дни.

— А можно не во все?

— Можно, тогда будете делать задания самостоятельно, и я не смогу ответить на ваши вопросы.

Я держалась на соплях и держала свои сопли при себе из последних сил. Но от новости, что выходных у меня не будет, в носу стало еще сопливее. Мы с Максом решили выйти в субботу, а девочки в воскресенье. Я вышла на «Антигриппине». И хорошо, что вышла. Нам достались компьютеры! В «Румере» было три салона от фабрики, но в них работали менеджеры, и свободный компьютер — большая удача. Мне достался компьютер директора салона. И я важно расселась в директорском кресле. В конце дня мне принесли деньги. Клиентка приехала с наличкой. Деньги, конечно, принесли не мне, меня согнали, чтобы подключить там машинку для счета денег. Ничего-ничего, я же не настоящий директор, но все равно приятно.

С Максом было легко, Макс сидел со мной рядом и на учебе. Он был ушастеньким, миниатюрным и бодреньким 38-летним парнем. Он пришел из продавцов кроватей в «Румере», купил себе курс по 3D-моделированию в играх, но у него не было времени начать учиться. Макс включал мне компьютер, когда я опаздывала по утрам к Ольге, и это было так приятно, это была такая маленькая, практически незаметная деталька, которая грела сердце и давала ощущение заботы.

Я любила их всех, моих друзей, стойких оловянных солдатиков, особенно тех, кто пришел со мной