ЗЕМЛЕ БОЛЬНО - Алексис Алкастэн Страница 3

– Будь как все! Будь!– приговаривал Василий Петрович, уча уму-разуму сына.– Будь как твоя семья. Не отделяйся от неё. Все выбрасывают и ты должен. Выбрасывай, сколько я могу ещё повторять? Иначе я высажу тебя из машины. Пойдёшь домой пешком. А лучше вообще вон из дома.

Едва отец, вынужденный следить за дорогой, перестал избивать сына, как на того с заднего сидения посапались толчки рук матери и сестры. Их сопровождали словесные требования того же плана, что и требования отца: «Будь как твоя семья. Делай всё, как и все. Все выбрасывают мусор в окна машины, и ты делай так же». Словом, в этот момент Егор постиг смысл поговорки «Один в поле не воин».

Только Ванюша всё время спора молча хлопал глазёнками не понимая кто здесь прав, кто виноват, в чём тут вообще весь сыр-бор.

– Да если бы вы и вам подобные так же рьяно уважали родную землю, как вы заставляете меня на ней гадить, великая страна не развалилась бы и с её потенциалом давно бы уже жила не хуже…

– Цыц!– перебил его отец, хлопнув рукой по рулю.– Я не шучу. Или ты выбрасываешь свою бумажку, или прямо сейчас катись на все четыре стороны.

И Егор подчинился. Единственно, он мысленно попросил у Бога прощения. Ну не погибать же из-за этой злосчастной бумажки, когда по-настоящему самостоятельная жизнь только-только начинается. Всего-то и нужно потерпеть годик до окончания колледжа, да годик армии. А потом уйдёшь на собственный хлеб, найдёшь разделяющую твои ценности подругу, обзаведётесь детьми и будешь ты жить как велит тебе совесть. А твердолобых баранов всё равно не переубедишь.

– Вот видишь, сына,– тут же заговорила Рита,– дядя Егор выбросил свою бумажку и ты  выбрасывай свою.

– Но Земле же больно.

– Это человеку можно сделать больно. Вот как дядя Егор делает всем нам больно, идя против семьи. А земля – вещь не живая. Помнишь как мы в деревне пололи грядки? Или как ты яму копал? Разве Земля кричала от боли, когда мы вонзали в неё тяпки да лопаты? Как же она тогда может быть живой?

– Земле больно это же в переносном смысле,– снова вмешался Егор.– Это значит, что больно нам, на ней живущим: животным, растениям, людям. Это же мы в первую очередь страдаем от того, что не уважаем свой островок во Вселенной.

– Давно не получал?– с угрозой в голосе спросил Василий Петрович.

   И Егор замолчал.

– Давай, сына, я тебе помогу,– продолжала Рита. Она приспустила дверное окно и мягко высунула наружу руку Ванюши, державшую обёртку из под мороженого.– Вот увидишь Земля не заплачет. А бумажка полетит так красиво!

– Давай-давай, внука,– ободряюще сказал Василий Петрович, посматривая во внутрисалонное зеркало за тем, что творится на заднем сидении.– Не будь таким, упрямым ослом, как твой дядька.

– Ты же пускал бумажные самолётики,– выступила на стороне большинства Ирина Владимировна.– Это тоже самое, раз – и бумажка полетела.

В склонение младшего из Франкевичей переступить через нормы административного права, запрещающие мусорение в неустановленных местах, а ещё больше переступить через собственное понятие правильности вмешался мчавшийся во встречном направлении серебристый Инфинити. Для тройки старших Франкевичей он был сейчас важнее перевоспитания Ванюши на свой лад.

– Атас, машина!– предупредил Василий Петрович Риту и внука.– Не выбрасывайте, пока она не проедет. Мало ли кто там. Начальник какой или мент.

Егор засмеялся. Смешон был отец, смешна была Рита, трусливо затащившая руку сына с бумажкой обратно в салон. Такие все жалкие. Чего ж тогда строят из себя крутизну?

– Вы же и свой мусор выбрасывали  втихаря. Значит вам стыдно перед другими. Бессовестности своей не стыдитесь? Сейчас, когда вы невольно подтверждаете мою правоту, самое время уйти с кривой дорожки. Начните с того, что не толкайте на неё Ванюху.

– Не тебе сопле, которая ещё не зарабатывает себе на кусок хлеба учить нас жить,– «плюнул» на всё сказанное сыном отец и поскольку четырёхколёсная опасность при своей завышенной скорости уже превратилась в точку позади их машины сказал Рите:– Теперь выбрасывайте, да поскорей, пока никто не видит.

Рита повторно высунула руку сына за приспущенное окно:

– Ну, давай сына, выбрасывай и смотри как она красиво полетит.

Дети, с ещё не сформировавшимся характером, с ещё не устойчивыми жизненными позициями всегда идут на сторону сильного и сила в данный момент бала не на стороне Егора. Трое против одного – значит они правее. И Ванюша отпустил наделавшую в их семье столько шума бумажку. А отпустив, проводил восторженным взглядом её красивый полёт.

– Вот видишь: никакого тебе земного плача от боли,– поощряя добрым словом сына, сказала Рита.– Всегда слушай маму – она не соврёт.

И Егор не сдержался – такая взяла его досада из-за того, что он так и не достучался в двери глухих сердец его семьи.

– Так и он вас будет уважать, как вы учите его уважать свою родину,– сказал он сквозь зубы, уставившись в какую-то невидимую точку за лобовым стеклом.

– Цыц!– гаркнул Василий Петрович.

– Человек либо уважает всё хорошее, либо не уважает ничего,– продолжал Егор.– Вы показали ему, что хорошее можно не уважать.

– Цыц, я сказал!

– С вашей подачи он перешёл Рубикон. Так что, когда он проявит своё не уважение к вам, не спрашивайте от чего так вышло.

На этот раз Василий Петрович не стал делать широких и почти бессмысленных замахов правой руки, чтобы отшлёпать сына по голове. Он одним коротким движением отбросил руку с руля в сторону, и из носа Егора, принявшего удар тыльной стороны отцовской ладони, закапала кровь.

Как же в тот момент Егору захотелось ответить тем же! Правой-левой, левой правой! Он даже не сознавал, что от этого выпада отец может потерять управление машиной и на скорости в сто километров с их семьёй, наверняка, произойдёт случай, о котором в газете поместят заметку под заголовком «Трагедия на дороге». Он уже готов был поддаться своему желанию, как услышал обращённый к отцу голос матери:

– Что ты руки-то свои всё распускаешь? Не чужого же лупишь.

– Пускай и ведёт себя со своей семьёй, как родной, и не будет получать по соплям как чужак,– без малейшего сожаления о содеянном ответил Василий Петрович.

Мать не стала  спорить с мужем. Видимо, и сама понимала, что это будет только себе во вред. Вместо бессмысленного сотрясения воздуха, она  справилась у Егора о его  самочувствии, стала успокаивать, спросила куда ему попал отец, почему он прикрывает рукой