Стая - Лалин Полл Страница 3

Кит снова подал голос, и на этот раз он напоминал отдаленный гром. Звуковые волны все еще неслись вдаль, а кит уже сменил тембр и завыл, словно зарыдал, и сердце Эа наполнилось одиночеством и страданием. Ощущения быстро исчезли. Эа слышала лишь тишину. Другую тишину. Песня кончилась. Кит ушел, оставив Эа с ощущением облегчения от того, что кто-то сумел понять ее боль и одиночество.

Сзади раздалось шипение. Эа резко развернулась. Мурены повылезали из своих нор, их крючковатые пасти сердито открывались и закрывались. Они ждали ее, а она, взволнованная песней кита, напрочь забыла о них и о том, как надлежит сообщать о своем прибытии. Вот они и обиделись. Обида читалась в суровых глазах, в том, как они распускали длинные спинные плавники и рассерженно шипели.

– Уходи… Иди отсюда…

Эа мигом забыла китовую песню и отпрянула от мурен. Сегодня они не были ее друзьями, ее гнали прочь. Но она пока не хотела возвращаться, не хотела ни с кем заниматься любовью; песня кита потрясла ее настолько, что вернуться к стае как ни в чем не бывало казалось ей невозможным.

Мурены приблизились. Их спинные плавники чуть заметно колыхались в потоке, ощущаемом только ими. В глазах не осталось и тени обычной терпимости. Эа охватила легкая паника. Можно, конечно, беспечно поплыть себе назад, но дорогу перекрывали мощные челюсти, которые запросто могли тяпнуть ее за бок.

– Эа, иди сюда, милая… – Мать позвала ее на их секретном охотничьем языке. Эа обернулась и увидела, что мама уже здесь, и почувствовала облегчение, перекрывшее негодование из-за вторжения.

Она скользнула вперед и, несмотря на то что давно выросла, с удовольствием спряталась за большим грудным плавником матери. Мать надежно прикрыла ее, и они вместе отплыли подальше от стены мурен и поднялись подышать на поверхность. Здесь они немножко поплавали, не говоря ни слова. Эа, конечно, слегка расстроило, что ее убежище обнаружили, но любопытство пересилило.

– Это правда был кит? – спросила она уже на языке Лонги.

– Да, полосатик, – ответила мать. – Он иногда проходит этим путем.

– А почему он никогда не заходит к нам? Я думала, мы родня.

Эа почувствовала перемену в потоке любви, исходящем от матери.

– Он очень далеко. Идет по старой песенной тропе своего народа…

– А почему он такой грустный?

Эа ощутила, как выровнялось успокаивающее внимание матери.

– Ты поняла его песню?

– Только, что она печальная. А больше ничего. Это был древнепелагиальский?

– Да, он. Здорово, что ты помнишь… Как ты поняла?

– Ты сама говорила, что в нем используют тишину, как мы во время охоты. О чем он пел?

Эа почувствовала, что мать слишком долго думает над ответом, а значит, она что-то скрывает.

– Ну, скажи же! – грубовато поторопила она мать. – Если я уже достаточно взрослая, чтобы танцевать Исход…

– Исход – это наша общая ответственность, Эа, а не только твоя! Это наш долг. Мы должны вернуть его тем, кто помог нам быть здесь и сейчас! Хорошо, скажу. Кит поет о боли и смерти. Но он поет для своего народа, а не для нашего. Ты довольна?

– Тогда мы должны помочь ему! – В Эа взбурлила энергия, словно она проплыла через стаю медуз. Ей казалось, что теперь она поняла полный смысл песни кита.

– Мы ничем ему не поможем. Мы ничего не сможем сделать.

Эа в удивлении замерла.

– «Мы?» Ты хочешь сказать, что его слышат все?

Мать подплыла ближе. Эа прекрасно чувствовала тепло и любовь, исходящие от нее.

– Нет никакого смысла слышать боль, Эа. Мы слушаем музыку, мы кружимся.

– Ну как я могу танцевать, когда слышу боль! Я должна что-то сделать!

– Можешь, можешь, дорогая моя, – просто наслаждайся жизнью.

– И какая в этом польза?

Мать не ответила и поплыла вперед. Они пересекли лагуну. До стаи оставалось уже совсем недалеко. Опять любовные послания, опять партнеры! От них Эа и бежала. Но она зря беспокоилась. Стая уже готовилась ко сну. Вокруг царили мир и красота.

Эа почти забыла смущение и испуг, теперь она чувствовала только приятную телесную усталость после недавней охоты. Вокруг не оказалось озабоченных женихов, никто к ней не приставал. Она попыталась вспомнить китовую песню и не смогла. Песня исчезла из памяти.

– Тихо, тихо, дорогая. – Мать заняла спальное место среди друзей и немножко подвигалась в воде, как обычно делали Лонги, приглашая лечь рядом. Эа и впрямь нуждалась в этом. Группа дельфинов, собравшаяся для того чтобы вместе спать, медленно поднималась к поверхности и так же медленно опускалась на глубину – таким образом возникал ритм, при котором сначала спало одно полушарие мозга, потом – другое. Так нужно для всеобщей безопасности, чтобы вся стая чувствовала себя защищенной.

Мать рядом с Эа не спала, пока ее любимый трудный ребенок не уснул. Только тогда она позволила себе войти в состояние глубокого ночного покоя.

3

Исход

На самом деле Эа лежала на поверхности без сна, стараясь не потревожить спящую рядом мать. Сознание молодой дельфинихи работало на полную мощность. Ее многое беспокоило: и старые заботы, и новая информация, например то, что, оказывается, вся стая слышала песню страдающего кита. Сбивало с толку, что никто ничего не сделал, даже не обсудил такую потрясающую новость. Но и старые мысли не отпускали. Прежде всего пугало приближение Исхода.

Когда Эа думала об этом, сердце ее начинало трепетать, как раненая рыба. До ритуального танца оставалось два полных лунных цикла. Эа знала, что на восходе Великой Летней Полной Луны стая вернется домой. Как обычно, вокруг будет колыхаться океан, его ритм будет порождать желание, и дельфины с удовольствием будут заниматься любовью.

Эа часто думала: неужели она единственная, кого беспокоит приближение ритуала и растущее напряжение, но, похоже, все относились к этому спокойно. Самые сильные и творчески одаренные прядильщики оттачивали свою технику, а прочие наматывали круги вокруг них, убеждая себя и других в том, что все будет как обычно – честно и безопасно. Лагуна не подходила для проведения ритуала, ее замкнутое пространство не позволяло разогнаться как следует, чтобы совершить настоящий прыжок или вращение, а без них как еще испытать подлинный страх, преодолеть его, прийти к триумфу, к полной свободе и раскрепощению. А что же Эа? Для нее все