Боярышниковый лес - Мейв Бинчи Страница 3

– Разве вам не полагаются крупные выплаты в том случае, если трасса и вправду пройдет по вашей земле? – воодушевленно уточнил отец Флинн.

Приятно было видеть, как хорошим людям воздается при жизни.

– Что вы, отец, по нашей земле мы бы ее никогда не пустили, – отозвался Марти Нолан. – Ни за что на свете.

Отец Флинн удивился. Обычно мелкие фермеры разве что не молятся о таком подарке с небес. О свалившейся нежданно-негаданно кругленькой сумме.

– Понимаете, если дорогу соберутся протянуть здесь, значит строителям придется выкорчевать Боярышниковый лес, – пояснил Недди Нолан.

– А значит, и уничтожить источник Святой Анны, – подхватила Клэр.

Не было нужды упоминать, что именно этот источник продлил жизнь ее покойной свекрови на целую четверть века. Это подразумевалось само собой.

Отец Флинн забрался в свою машинёнку с тяжелым сердцем. Похоже, этот дурацкий источник только обострит раскол в городе. Разговоров о нем еще прибавится, все станут обсуждать его ценность, высказывать свои «за» и «против». Глубоко вздохнув, он подумал, как было бы хорошо пригнать бульдозеры и за одну ночь избавиться от источника. Ах, сколько бы проблем это решило!

Потом отец Флинн направился проведать свою невестку Китти. Он старался навещать ее не реже раза в неделю – просто чтобы показать, что не вся семья от нее отвернулась. Только Эдди.

Китти находилась в нелучшей форме и встретила его неприветливо:

– Есть, наверное, хочешь?

Брайан Флинн оглядел неубранную кухню: после завтрака остались грязные тарелки, на стульях разбросаны детские вещи, повсюду хлам. Гостей здесь не ждали.

– Нет, я не голоден, – ответил он, ища, куда бы сесть.

– Да уж, ел бы ты лучше поменьше. Видать, тебя прихожане как свинью на убой кормят – немудрено, что раздобрел.

Брайан Флинн задумался: неужели Китти всегда была такой желчной? Что-то он не мог припомнить. Может, на нее так повлиял уход Эдди к юной и соблазнительной Наоми?

– Я заезжал к матери, – осторожно признался он.

– Она что-нибудь сказала?

– Увы, почти ничего, да и в том, что говорила, смысла особого не было, – устало выдохнул мужчина.

Однако у Китти он сочувствия не вызвал.

– Брайан, ну не ждешь ли ты, что я буду над ней слезы лить? Пока она еще соображала, всегда считала меня недостойной своего расчудесного сыночка Эдди, так что пусть теперь сидит и сама со всем разбирается. Я так думаю, – произнесла Китти с каменным выражением лица.

Волосы ее были спутаны, а на кофте темнели пятна.

На долю секунды отец Флинн ощутил легкое сочувствие к брату. Если ты мог выбрать любую женщину, как это, по-видимому, обстояло с Эдди, Наоми представлялась куда более удобным и интересным вариантом. Но потом он напомнил себе о долге, обете и детях и выбросил из головы подобные мысли.

– Мама скоро уже не сможет обойтись без посторонней помощи, Китти. Вот я и подумываю дом ее продать, а саму устроить в приют.

– Я никогда ни на что в этом доме и не рассчитывала, – по мне, так давай действуй.

– Я поговорю с Эдди и Джуди, спрошу, что они думают, – сказал он.

– Джуди? Ох, да неужели ее светлость соблаговолит поднять трубку в этом своем Лондоне?

– Она приедет сюда, в Россмор, через пару недель, – пояснил отец Флинн.

– Пусть даже не думает здесь останавливаться. – Китти по-хозяйски огляделась. – Этот дом мой, он все, что у меня есть, и я не позволю семейке Эдди тут квартировать.

– Нет, что ты, мне и в голову не приходило, что она решит… э-э-э… тебя потеснить. – Отец Флинн надеялся, в его запинке не угадывался намек на то, что Джуди никогда бы не стала гостить в подобном месте.

– Так где же она тогда остановится? Не у тебя же с каноником.

– Нет, полагаю, в одной из гостиниц.

– Ну, леди Джуди, в отличие от нас, может себе позволить такую роскошь, – фыркнула Китти.

– Я подумывал о «Папоротнике и вереске» для матери. Был там сегодня: все постояльцы выглядят очень довольными.

– Это же протестантский приют, Брайан. Священник не может отправить родную мать туда, где кругом одни протестанты. Что скажут люди?

– Никакой он не протестантский, Китти, – мягко возразил отец Флинн. – В нем принимают последователей всех конфессий и неверующих тоже.

– Невелика разница, – огрызнулась Китти.

– Ошибаешься. Я поехал туда причастить желающих. На следующей неделе там открывают крыло для больных Альцгеймером. Я подумал, может, кто-то из вас захочет сам съездить и осмотреться… – Его голос выдавал накопившуюся усталость.

Китти смягчилась:

– Ты неплохой человек, Брайан, сам по себе неплохой. Такая уж тяжелая жизнь пошла: священников нынче совсем не уважают.

Он знал, что с ее стороны это было своеобразным проявлением сочувствия.

– Есть и те, кто уважает, хотя бы немного, – заметил с бледной улыбкой Брайан Флинн и поднялся, собираясь прощаться.

– Почему еще не бросил? – спросила она, подходя к двери.

– Потому что сам на это подрядился, подписался – как ни назови – и изредка могу оказаться чем-то полезным, – с грустным лицом произнес он.

– Как бы то ни было, я всегда рада тебя видеть, – сказала начисто лишенная обаяния Китти Флинн, недвусмысленно намекая: она, пожалуй, единственный человек в Россморе, испытывающий хотя бы некое подобие радости при виде его.

Отец Флинн пообещал Лилли Райан связаться с ней и рассказать, как идут дела в тюрьме у ее мужа Эйдана. Она все еще любила Эйдана и нередко жалела, что свидетельствовала против него в суде. Но тогда это казалось единственным выходом: побои стали настолько жестокими, что она угодила в больницу, а ведь у нее было трое детей.

Настроение отца Флинна не подходило для беседы с Лилли Райан, но когда его настроение имело значение? Он въехал на ее улочку.

Младший из ее детей, Донал, учился в выпускном классе местной католической школы. Дома его не будет.

– Как чудесно, отец, что на вас всегда можно положиться!

Лилли очень обрадовалась, увидев его. Пусть хороших новостей он и не принес, самую малость утешало то, что его хотя бы считают надежным. Эта кухня совсем не походила на ту, где он был только недавно. На подоконнике стояли цветы, медные сковороды и кастрюли сверкали, в углу приютился письменный столик, где Лилли составляла кроссворды, что давало ей небольшой заработок, – везде царил порядок.

Она