Олесь Бенюх - Похищение мечты Страница 30

В короткие передышки между боями повадился навещать Олю один лейтенант. Придет с трофейным шнапсом и шоколадом, начинает комплименты говорить, предлагать руку и сердце. Оля сначала отшучивалась, потом всерьез рассердилась. А в последний раз, когда он попытался дать волю рукам, достал пистолет и спокойненько так сказала: "Еще хоть раз дотронешься пристрелю". Лейтенанта как ветром сдуло. И шнапс и шоколад забыл.

Когда он ушел, Оля сказала: "Замараться пара пустяков. Как я на другого мужика посмотреть могу? Я в своем Степане души не чаю. Воюет где-то. Сердцем чую, что встретимся. Вовсе не потому, то в глаза больно взглянуть будет. Любая грязь моему нутру противна".

Завещаю тебе, мальчик мой ненаглядный, вторую святую заповедь - будь чист перед людьми и перед собой и в мыслях и в делах своих. И помни, что самая горькая правда лучше самой сладко кривды.

_Письмо пятое 23 ноября 1942 года. Сталинград.

Идут бои. Много раненых, много убитых. Гибнут молоденькие ребята, совсем мальчики. Им бы жить да жить. Ведь они и не видели-то толком ничего и не знали - ни девичьей любви, ни отцовства. Детство, школа, фронт. Тащу их под пулями в медсанвзвод, истекающих кровью, безмерно страдающих, умирающих на моих руках. А сама вижу тебя, тебя, мой сынок. безусый, юный, необстрелянный, ты попадаешь в самый кромешный ад, в самый страшный бой. Враги целят тебе в самое сердце. Я прикрываю тебя собою, как я готова прикрыть любого из наших бойцов...

В короткие передышки мы мечтаем о будущем. Мы знаем и верим в то, что эта война последняя и ради одного этого стоит умереть. Когда мы говорим об этом в наших землянках или в окопах, где смерть гуляет в двух шагах, нам, конечно же, не хочется умирать. И тем, у кого есть дети, и холостякам. никому не хочется. Но каждый знает, что бескровных побед не бывает. И мы платим за нашу грядущую победу самую дорогую цену.

Каждый надеется остаться в живых, но не за счет другого. Конечно, мой мальчик, на фронте всякое бывает. Видела я и трусов, видела и расстрелы дезертиров. И, знаешь, ничего кроме презрения и брезгливости не было в душе моей. Подумала однажды, что вот я, баба, умею подавить в себе страх, умею приказать себе пересилить страх, я могу, а мужик не может? Грош такому цена, а по чести говоря - и гроша много.

Да, каждый мечтает дожить до победы. Но никто не знает своей судьбы. Все окопники на фронте ищут свою запись в книге судеб, ищут своего бога. Только что справа и слева от тебя, в одном коротеньком метре, погибли ребята, с кем ты делила дымное тепло землянки, глоток кипятка, бинт. У тебя тлеет шинель, ее полы и рукава пробиты осколками, а на тебе - ни царапины. Все говорят: "Повезло!" Конечно, повезло. Хотя частенько я вспоминаю лермонтовского "Фаталиста"...

Сегодня фриц совсем не тот, что три, четыре месяца назад. Сбили мы ему спесь. Показали, как говорят ребята, кузькину мать. Воюет так же зло, но уже и сдается в плен. И жалуется на вши, на морозы, Хотя настоящих наших морозов еще как следует и не нюхал.

Сегодня день рождения Оли. Утром политрук Фадеич подарил ей букет цветов. Нарисовал карандашом на листе армейской газеты гвоздики и ромашки. Вечером ребята собираются устроить концерт с гитарой и трофейным аккордеоном.

Опять атака. Вместе со всеми идем в окопы. Письмо допишу потом...

_Из письма комбата Ивана Петровича Варенцова "Черные дни прорыва из окружения, черные дни отступления. Нас оставалось пятеро, кто перенес все это, выстрадал все это. Вера Картенева была, пожалуй, самой сильной и самой стойкой из всех нас.

Какие качества отличали эту русскую женщину, нашего товарища, нашу верную боевую подругу, сестру Веру?

Верность и скромность. Верность идеалам, за которые она так геройски сражалась и за торжество которых отдала свою жизнь. Скромность ее граничила с самоотречением. Она присуща лишь людям, которые отдают себя без остатка ради счастья других. Для нас она была больше, чем младшая сестра, больше, чем боевой товарищ и друг. Для нас она была олицетворением всего светлого в наших женщинах. О таких поэты слагают песни. О таких писал свои бессмертные строки Некрасов. на них стояла и стоит Россия.

И выстоит! Когда ее сын в победном далеке вспомнит о своей матери, пусть увидит он не только ее прекрасный облик, а столь же прекрасную Родину-Мать, надевшую фронтовую шинель и спасшую будущее всего человечества от насилия и позора.

И пусть он будет их достоин...

... Виктор спрятал письма. Вновь подошел к окну. Подумать только, он теперь старше мамы. Когда она погибла, ей было всего 23 года. И папа, он тоже был убит, не дожив до тридцати. Они ушли такими молодыми, чтобы жили мы, чтобы жизнь вообще продолжалась...

Под утро ему приснилась мама. Она выглядела совсем как девочка. Только была совсем седая. Он стоял перед ней на коленях и молчал. Слова, он боялся своими неуклюжими словами обидеть ее, спугнуть, потерять в этом прекрасном сне. Его любовь она прочитает в его глазах, это ведь так просто, они полны ею.

Мама гладила Виктора по голове маленькой ладонью. Как чудесно, как радостно было ему от того, что ее пальцы касались его волос, тоже уже подернутых сединой. "Мальчик мой родной, - ласково говорила она, - я знаю, как тебе временами тяжело. В тебя тоже стреляют. Ведь ты тоже в бою, в бою за жизнь. Я горжусь тобой, сыночек мой ненаглядный...".

Глава девятая АУДИЕНЦИЯ

Аудиенция близилась к концу. Неру уже несколько раз, как бы невзначай, бросал взгляды на часы.

Бенедиктов снова мысленно проверил, все ли запланированные вопросы он обговорил.

- Господин премьер-министр, - заговорил он. - Еще один, на первый взгляд, казалось бы, пустяк. Но, насколько я понимаю, в деле укрепления или, наоборот, ослабления индийско-советской дружбы - пустяков нет, не так ли?

Неру, внимательно слушавший его, едва заметно кивнул.

- Так вот, поскольку в этом деле пустяков нет, считаю своим долгом, господин президент, просить вашей помощи в обуздании газеты "Хир энд дер". На ее полосах в последнее время поселился бешеный дух антисоветизма. Только за этот месяц "Хир энд дер" поместила об СССР четыре статьи - одна другой хлеще; клевета, вымысел, ложь. Венчает это сегодняшняя заметка. Вот, не угодно ли посмотреть, господин премьер? - И с этими словами Бенедиктов протянул через стол еще пахнувший типографской краской номер "Хир энд дер".

Взгляд Неру сразу упал на отчеркнутый синим карандашом двухколонник под заголовком "Советский посол насаждает рабский труд в Бхилаи". Премьер стал внимательно читать, - как если бы он уже не прочитал эту заметку за час до встречи с Бенедиктовым: "...Нам сообщили из заслуживающих доверия источников, что советский посол в Индии г-н Иван Бенедиктов недавно вновь побывал в Бхилаи, где провел секретное совещание с руководством строительства. На совещании стоял вопрос о максимальном сокращении стоимости работ при завершении первой очереди завода. Рекомендации посла Советов были конкретными и впечатляющими: привлечь на работы женщин и детей, снизив таким образом расходы вдвое.

Г-н Бенедиктов, получивший определенный опыт по части рабского труда в известный и достаточно сложный период истории Советов, волен предлагать рекомендации в пределах одной шестой части земли. Что же касается Индии, то мы сами сумеем наметить пути наименее безболезненного развития нашей промышленности. Сами - без людоедских подсказок полномочного представителя державы, назойливо рекламирующей себя самой высокогуманной на этой планете..." Неру молча возвратил газету Бенедиктову. быстро записал что-то у себя на календаре. Извинившись, вышел в маленькую соседнюю комнату, снял телефонную трубку, набрал номер. Сказав что-то на хинди, он секунду-другую слушал ответ. Видимо, кто-то возражал. Премьер резко и громко повторил то, что он уже только что сказал. Повторил еще раз. Бросил трубку, пробормотал: "Раттак распустился вконец. Ну ничего..." И, вернувшись в кабинет, после краткой паузы, уже улыбаясь, обратился к Бенедиктову: - Не стоит обращать внимание на клевету мелкого пакостника. Кто его всерьез принимает?

"Да вся оппозиция, - хмуро подумал Бенедиктов. - Она-то уж постарается раздуть из клеветы мелкого пакостника очередной крупный антисоветский скандал".

"Русские, - думал Неру, - едва ли не самая любопытная нация на земле. Из пепла до могущества - за полвека. Взять хотя бы этого Бенедиктова. Ничего особенного вроде бы - человек как человек. Из крестьян "пролетарского происхождения".

Однако иным сиятельным вельможам я не посоветовал бы вступать с ним в состязание ни по уму, ни по хитрости, ни по хватке. Я Кембриджский университет кончил. Он, насколько помнится, ничего, кроме какого-то сельскохозяйственного колледжа. Впрочем, это характерно для его поколения. Эрудитом я бы его не назвал - во всяком случае, Софокла от Эврипида он едва ли отличит. Но дипломат-практик он - отличный. Вот только своей ортодоксальностью - и в речи, и в поведении - может вызвать раздражение..." "Иногда мне кажется, он считает меня законченным вахлаком, - думал Бенедиктов о Неру. - Правда, бывало, что в кругу своих министров он пел мне и дифирамбы. Бывало... Когда он искренен, этот не по годам энергичный старец? Недруги величают его многоопытным хитрецом. Да, со многими политиками сталкивала меня жизнь. Этот, пожалуй, самый выдающийся".