Аркадий Белинков - Сдача и гибель советского интеллигента, Юрий Олеша Страница 30

Возрождение оказалось связанным с резко повысившимся влиянием Победоносцева, влившего самую опасную струю в русскую политику идеологическую1.

Воспрянувшие деятели, возродившие идеалы, поняли, что главное это не наспех повесить несколько бомбистов, а вытоптать возникшее в современных формах демократическое общест-венное движение. И оно было вытоптано.

"Взрыв в Зимнем дворце, организованный С. Н. Халтуриным 5 февраля 1880 года, вызвал полное смятение в правительственных сферах..."

Одной из первых мер, предпринятых правительством непосредственно после взрыва, явилось стремление окончательно заглушить общественное мнение. Так, в Министерство внутренних дел на заседание "Особого совещания для изыскания мер к лучшей охране спокойствия и безопаснос-ти в империи" были приглашены редакторы и издатели петербургских газет и журналов, где им было заявлено начальником главного управления по делам печати Григорьевым о новых ограничениях прессы2.

1 Один из первых советов Победоносцева новому императору (6 марта 1881 года) был сменить либерального министра народного просвещения. См. Письма Победоносцева к Александру Ш. Т. 1, М., 1925, с. 317.

2 П. А. Зайончковский. Кризис самодержавия на рубеже 1870-1880 годов. М., 1964, с. 148-149.

Несмотря на то что ограничения прессы хотя и играли глубоко положительную роль, однако они еще не были доведены до истинно людоедского совершенства, когда на благо обществу и государству рекомендовалось во всех случаях восхищаться неизъяснимой мудростью околоточ-ного надзирателя и в строго обязательном порядке биться в истерике при упоминании особ царской фамилии. При отсутствии же таких рекомендации упомянутые ограничения пока еще не в состоянии были создать всеобщее благополучие.

Значительно ближе к идеалу было предложение К.П. Победоносцева: "Я думаю, что правительство не должно выпускать из своих рук надзора за печатью. Думаю, что правительство, которое знает, на чем оно стоит и чего оно хочет (разрядка Победоносцева. - А.Б.), не может признать печать какою-то силою, независимо от него действующею"1.

1 Письма Победоносцева к Александру III. Т. I, с. 302.

Но, к счастью, все это уже происходило в чрезвычайно просвещенный век, когда никто не запрещал писать, о чем угодно, если, конечно, не касаться власти, религии, политики, нравствен-ности, особ, облеченных доверием и снискавших всеобщее уважение, а также других предметов, входящих в высочайше утвержденный специальный список. Обо всем же остальном писать разрешалось совершенно беспрепятственно, если, конечно, предмет освещался правильно.

На двадцать первый день после заседания "Особого совещания..." государь император Александр II был убит бомбой, брошенной агентом Исполнительного комитета партии "Народной воли" Игнатием Иоахимовичем Гриневицким.

Особые совещания, изыскивающие в качестве мер к охране спокойствия и безопасности ущемления печати, получают результаты, прямо противоположные тем, на которые они рассчитывают.

Нет, конечно, русская история двигалась. И усумнившийся в этом при похожих обстоятельст-вах П.Я. Чаадаев был не вполне прав. Он был бы, конечно, ближе к пониманию одного из важнейших законов русской истории, если бы сосредоточился на том, что историческое движение в нашем отечестве совершается с примерным постоянством: вперед - назад, вперед - назад, реформа - реакция, подъем - отбой.

И действительно, чуть забежали вперед с реформами, - бац! бац! полетели бомбы, повылазили нигилисты, "Современник" такое стал вытворять, что можно было подумать, будто в России уже и самодержавия нет.

Убийство императора окончательно убедило тех, кто этого хотел, а уже эти убедили тех, кто этого не хотел, в том, что вся язва именно в либерализме.

Воспрянувшие деятели, воскресившие подлинные идеалы, начали привычный самодержавный террор. Но даже они поняли, что спорадические убийства и спонтанные вытаптывания не до конца эффективны, что не в них счастье, а в том счастье, чтобы вырубить корень.

Прищемленным было деятелям стало ясно, что ежели сей же час не спасешься, то пропадешь совсем. И один такой простерший совиные крыла над Россией, лучше других знавший, что такое отечественная синусоида, закричал голосом ужасным и радостным:

"... час страшный и дело не терпит. Или теперь спасать Россию и себя, или никогда... один только и есть верный, прямой путь - встать на ноги и начать, не засыпая ни на минуту, борьбу, самую святую, какая только бывала в России. Весь народ ждет вашего властного на это решения, и как только почует державную волю, все поднимется, все оживится и в воздухе посвежеет..."1

Что нужно сделать, чтобы в воздухе посвежело? Известно что. Завещано Иваном IV Василье-вичем, Павлом I Петровичем, Николаем I Павловичем: уничтожать внутренних врагов отечества. Как с ними управиться? Разными способами. Можно намекнуть и на измену.

"Народ одно только и видит здесь - измену, - другого слова нет. И ни за что не поймут, что можно было теперь оставить прежних людей на местах.

И нельзя их оставить, ваше величество. Простите мне мою правду. Не оставляйте графа Лорис-Меликова. Я не верю ему. Он фокусник и может еще играть в двойную игру. Если вы отдадите себя в руки ему, он приведет вас и Россию к гибели. Он умел только проводить либеральные проекты и вел игру внутренней интриги... И он - не патриот русский..."2

В воздухе начинало явно свежеть. Кажется, стало даже прохладно. Кого же взамен прежним? Того, кто "...имеет еще здоровые инстинкты и русскую душу, и имя его пользуется доброй славой у здоровой части русского населения - между простыми людьми..."

"Нужно немедля разделаться с врагами отечества, которые произносили какие-то слова о прогрессе, Европе, реформах, конституции и другие, противные слуху "здоровой части русского населения", и поэтому новую политику надобно заявить немедленно и решительно. Надобно покончить разом, именно теперь, все разговоры о свободе печати, о своеволии сходок, о представительном собрании. Все это ложь пустых и дряблых людей, и ее надобно отбросить ради правды народной и блага народного..."3

1 Письма Победоносцева к Александру III. Т. 1, с. 315.

2 Там же, с. 315-318.

3 Там же.

Вот в чем зараза! Свобода печати! своеволие сходок! представительное собрание!., нет, брат, шалишь. "Здоровые инстинкты и русская душа" этого не потерпят. Это тебе не францусы, те лягушек с голоду едят, от этого их и на свободную печать потянуло.

Дело слишком серьезно, момент решительный, упустишь - пропадешь, как заяц.

"Боже, Боже! Спаси нас!..

Судьбы России на земле - в руках вашего величества. Благослови Боже вам сказать слово правды и воли, и вокруг вас соберется полк истинно русских, здоровых людей вести борьбу на жизнь и насмерть за благо, за всю будущность России"1.

Воздух свежел; становилось холодно, очень холодно.

На морозе нужно поворачиваться, а не сидеть, пока заметет. А то, упаси Бог, что-нибудь случится, и, глядишь, не успел, замели.

И вот для того, чтобы ничего похожего не произошло и днесь, и присно, и во веки веков, что надобно делать?

"...правительство... надобно чистить сверху донизу..."2

Вот что.

Итак, были произнесены слова, которые в русской истории имеют такое же значение, как "На фонарь!" во времена якобинцев, как "газават", подымающий мусульман на священную войну с неверными.

И его величество тотчас же послушался и издал писанный Победоносцевым манифест.

Это произведение было возвышеннее и прекраснее всех других произведений российской дворцовой прозы. Это была прямо-таки оратория церковно-полицеиского самодержавия:

"...Посреди великой нашей скорби глас Божий повелевает нам стоять бодро на деле правления в уповании на Божественный промысел..."3

Но торжественный и строгий зачин виолончелей сменяется изрыгающей рокот трубой, бубном, литаврой и тулумбасом, требующих "всех верных подданных служить нам и государству верой и правдой к искоренению гнусной крамолы, позорящей землю русскую, к утверждению веры и нравственности, к доброму воспитанию детей... и водворению порядка и правды..." 4

1 Письма Победоносцева к Александру III. Т. 1, с. 315-318,

2 Там же.

3 Полное собрание законов Российской империи. Собрание 3. Т. 1, № 118.

4 Там же.

(Очевидно, дворцовая проза не поражает всякий раз идеологическим и стилистическим разнообразием. Это хорошо угадал Юрий Олеша, очень тонко почувствовавший идеологию и стилистику такой прозы, что особенно заметно в приказе "правительства Трех толстяков...", подписанном Председателем Государственного совета.)

И малодушие кончилось. И всякая смута мнений тоже кончилась. И как манну небесную "народное чувство" дождалось проекта нового министра внутренних дел Н. П. Игнатьева под названием "О главных основаниях внутренней охраны". "Основанием внутренней охраны" должна была стать "артель" из дворников и швейцаров. Кроме того, в дело должны включиться "вообще все приставленные для присмотра к частным общежитиям и казенным жилым недвижи-мым имуществам". Нанимать дворников и швейцаров теперь можно было только из членов "артели". Чтобы дворники и швейцары несли службу (государственную) исправно, за ними наблюдали "инспекторы", которые уже были на прямом государственном окладе1.