Полюби меня такой - Марина Орлова Страница 30

— Доброе утро, Маргарита Викторовна, — отозвался я, включая свой компьютер, подавив тяжелый вздох, от необходимости нагибаться. М-да, все же мне уже давно не восемнадцать, чтобы так нажираться и экспериментировать с градусом, особенно после большого перерыва.

Сел в свое кресло и устало потер лицо ладонями, почти с ненавистью взглянув на собственный монитор. Некоторое время я бездумно тыкал мышкой в разные папки, стараясь собраться с мыслями, но монотонный стук клавиш и общая головная боль сильно отвлекали. В какой-то момент я понял, что стук прекратился и поднял взгляд на Маргариту, которая спокойно поднялась со своего места и ненадолго вышла за дверь, как всегда делала, если ей что-то требовалось от Машки. После так же спокойно вернулась, мельком взглянув на меня, и вновь принялась за работу.

Как-то комментировать мою сегодняшнюю продуктивность, внешний вид или вчерашнее она даже не думала, но даже это не облегчало задачу и чувство стыда, и я окончательно отчаялся сегодня нормально поработать, так как даже мысль о кофе вызывало тошноту.

Тем удивительнее было увидеть, как в кабинет чинно входит Машка со стаканом воды и блестящими пастилками какого-то лекарства. И все это добро она положила передо мной.

— Вот это — сорбент, — указала она на одну из пастилок с важным и понимающим видом, как сестра милосердия. — Вот это — обезболивающее от головной боли. В течение получаса должно помочь, — улыбнулась она, пока я с паникой смотрел за ее спину, боясь, что нас внимательно слушает Маргарита. Но Вознесенская даже не повернулась, хмурясь на какие-то расчеты.

Поймав мой взгляд, Машка усмехнулась, слегка нагнулась ко мне, а после очень тихо произнесла:

— Она меня и попросила об этой услуге.

Затем мой секретарь торжественно улыбнулась, важно выпрямила спину и удалилась, оставив меня наедине с таблетками, похмельем, мечущимися мыслями, стыдом и очень проницательной коллегой.

Поняв, что хуже уже все равно не будет, я смиренно выдохнул, выпил лекарства и произнес:

— Спасибо.

— Не за что, — отозвалась Маргарита, посмотрела на меня внимательным взглядом, а после мимолетно улыбнулась и вновь сосредоточилась на работе.

Как и предполагалось, через полчаса я ощутил себя человеком. Не совсем хорошо, но способность нормально мыслить ко мне вернулась. Потому уже через час я сам был с головой погружен в документы. Но даже это не помешало мне услышать, как Машка заходит в кабинет, но на этот раз обращается к Маргарите:

— Маргарита Викторовна, Михаил Валерьевич просил вас подняться к нему. Срочно.

— Только Маргариту Викторовну? — подал я голос, быстро переглянувшись с такой же недоумевающей Вознесенской.

— Мне передали, что ждут только ее, — безразлично пожала Маша плечами.

Вознесенская слегка нахмурила в недоумении брови, но поднялась, вежливо улыбнулась Маше и поблагодарила ее. А после собрала свои вещи, в числе которых я обнаружил и подаренный мной ежедневник, что невольно отдалось во мне чем-то приятным, похожим на радость и гордость, и затем вышла из кабинета, пока я соображал какого черта? Прежде, если ее и вызывали к главному, то, только в моем присутствии.

А после появилась догадка, которая отозвалась во мне волной мурашек, новой волной тошноты и холодного пота, что заструился по спине:

«Ее, что, увольняют?»

Минут двадцать я сидел словно на иголках, с сомнением поглядывал на дверь, помышляя подняться и выяснить, о чем Рита разговаривает с генеральным, но запретил себе вмешиваться. Не сейчас. Чуть-чуть терпенья и я все узнаю. Но где это чертово терпенье взять?!

Когда я уже почти подорвался с места, в кабинет вошла Вознесенская. По ней, как всегда, было трудно определить, что она думает, но я заметил озабоченный огонек в глубине ее зрачка, как и плотно поджатые губы, что заставило меня напрячься и вновь подумать про неблагоприятный итог с ее преждевременным уходом. Хотя я проверил и удостоверился, что об оговоренных семидесяти процентах проделанной работы и речи не идет.

Тем временем Вознесенская прошла на свое место, так же спокойно стала раскладывать свои гаджеты и ежедневник, но в явной задумчивости, а в выражении лица была непривычная рассеянность.

— Маргарита Викторовна, — позвал я, отметив, что она не сразу отреагировала, все еще гипнотизируя свой смартфон, что так и не выпустила из рук. Но после, она все же повернулась и растерянно моргнула. — Все в порядке?

— Да, — кивнула она рассеянно, все еще пребывая в своих мыслях. — Да, все замечательно, — уже тверже отозвалась она и вновь поднялась с места, забирая с собой мобильный. — Прошу прощенья, мне нужно отойти ненадолго.

С этими словами Маргарита стремительно вышла из кабинета, а после, как я убедился, и из приемной. Я же решил, что пора, и тоже покинул кабинет, направляясь прямиком в приемную генерального, где меня встретила улыбчивая секретарша Михаила Валерьевича, которая сообщила, что у начальства всего несколько минут до очередной встречи.

Решив, что несколько минут мне должно хватить, я уверенно прошел в кабинет к почти родственнику, заметив его невозмутимо разговаривавшего по телефону. Увидев меня, дядя Миша поднял руку, предлагая подождать, а после быстро закончил разговор и посмотрел на меня с вопросом.

— Ты чего тут, Денис? — спросил он с искренним интересом. — Случилось что-то?

— Зачем вы вызывали Маргариту к себе? — задал я прямой вопрос, заставив начальство удивиться моей резкости.

— При всем моем уважении, Денис, я не думаю, что обязан отчитываться перед тобой, — внезапно насупившись, ответил Михаил Валерьевич, выпрямляя сильнее и без того идеально прямую спину и напустив суровости в командирский голос.

— Просто ответьте, это не по поводу ее увольнения? — настаивал я, напряженно и требовательно наступая на мужчину.

— Опять ты про него? — с разочарованием, устало вздохнул дядя Миша, но, кажется, немного расслабился. — Мы же с тобой договаривались, Денис: я не уволю и не переведу никуда Вознесенскую, пока вы не выполните план работ. Тебе придется потерпеть еще некоторое время ее компанию, — продолжил Жуковский, но я почти не слушал, почувствовав почти оглушающее облегчение от того, что об увольнении Маргариты не идет и речи. И да, то, что я этому