Константин Бальмонт - Том 6. Статьи, очерки, путевые заметки Страница 31

Влюбленные везде одинаковы, и как часто похожи они друг на друга на самых разъединенных концах вечно-любящей и вечно-зеленеющей Земли. Пламецветы цветут и в Египте и в Мексике, лотосы раскрываются и в Египте и в Индии, гвоздика краснеет и в Испании и в России, желтые цветики, отблистав, разлетаются седыми одуванчиками и в странах, где звучат протяжные песни Славянские, и в странах, где проходят тени Миннезингеров.

Горячий Испанец, когда он влюблен, чем бы он только не хотел быть, лишь бы приблизиться к желанной? Испанские народные песни, гитарно, перекликаются и возвещают:

В том доме, где ты, мое счастье,Колодцем хотел бы я быть:Я губы твои целовал бы,Когда ты захочешь испить.

Как солнечный луч я хотел быВ окошко твое заблестеть,Чулки, башмаченки, и юбкуПомог бы тебе я надеть.

Кому то достанется счастье,Которым свеча обладает: –Погаснув, она остаетсяТак близко, где ты.

Если б я рожден был мавританкой,Если бы в Археле был я мавром,Был бы Магомету я отступник,Прочь бежал бы, прочь, туда, где ты,

Если я родился василиском,Я тебя бы взором умертвил,Чтоб тебя совсем отнять у мира,Чтоб тебя никто в нем не любил.

Если в Ад пойдешь ты,Я пойду с тобой;Если ты со мною,Всюду рай со мной.

И наконец, еще:

Я хотел бы светлойБыть слезой твоею,По лицу скатитьсяИ упасть на грудь.И в твое сердечкоЯ тогда вошел быИ остался в нем.

Совершенно подобно этому, Индусский поэт, воспевший любовь Кришны, златого бога в желтой одежде, бога пяти стрел, заставляет влюбленного, при виде черноокой Радги, томиться таковым желанием: – «Зачем не золотое я кольцо, что играет вокруг твоей ноги».

Совершенно подобно этому, Персидский поэт Умара, Х-го века, обращаясь к своей возлюбленной, говорит:

Укрыться в строки мои,Спрятаться в песни желал бы я: –Каждый раз как порхнут они в мысли твои,Запоешь, и тебя целовал бы я.

И в народных песнях всех народов, Русского и Польского, Итальянского и Скандинавского, можно найти многочисленные примеры, певучие примеры того, что влюбленный или влюбленная хотели бы быть ласточкой, голубем, цветком, ожерельем, кольцом или зеркалом, лишь бы приблизиться к тому, кто желанен, и с любимым уже не расставаться.

В дополнение к этим любовным цветам, Египтянин бросает нам, через сложный забор многих столетий, и свой венок, из четырех «Если б».

1

Если б я былЧерной рабыней ее, приближенной,Я бы любилВидеть ее целиком обнаженной.

2

Если б рок мне добрый далПрачкой быть сестры моей,Я бы месяц простирал,Я стирал бы тридцать дней,Все один ее платок,Что в духах совсем промок.И трудом счастливый тем,Платы не взял бы совсем.

3

О, если б перстнем ее мне быть,О, если бы палец обнять у ней!Она не могла бы меня не любить,Хранила б меня до скончания дней.

4

Если б миртовым был я венкомНа плече у любимой моей!Был бы с сестрою я тесно вдвоем,Был бы я с ней.

В милой влюбленному все желанно. От нее он примет не только ласку и внимание, но даже суровое слово ее будет ему приятно, лишь бы оно исходило от нее. Прекрасная его сестра, как видится, весьма вспыльчива и своенравна. В шутку или в серьез, он сам сообщает нам об этом в таких выражениях:

У моей сестры есть дом,И привратник есть при нем.Чуть отдвинется засов,Только дверь откроет он,Тотчас ток сердитых слов,Тотчас бранью награжден.

Быть привратником хочу,Забранит она, смолчу.Пусть любимая мояИ гневится и ворчит: –Как ребенок буду я,Что испуганный – молчит.

Во имя радости быть близко к любимой, влюбленный брат готов на гораздо более серьезное и трудное, нежели эта приятная неприятность слышать ее разгневанный голос. Вот они разъединены рекой, а река Нильской долины, как известно, лелеет в себе не только голубые лотосы, но и чудовищ довольно страшных и зубастых. Однако, любовь сильнее всего.

Любовь моей сестры прекраснойНа берегу реки другом.Но крокодил лежит ужасный,Вон там, чудовищным комком.И все же прыгнул я в теченье,Моя любовь во мне сильна,Упор ноги моей – волна.Я смел, и сладко достиженье,Любовь, меня ведет – она.

Сестра побеждена братом, любящая вся обратилась к любимому, им живет, им дышет, как цветок к нему тянется, к солнечному, как мотылек весенний крылышками крылышек касается, красочно-трепетных. Они проходят по его саду, и не могут наглядеться друг на друга.

В твоем саду ростут, цветутДушистые растенья.Как хорошо с тобою тут,Как дышит их цветенье,Сестра любимая твоя,И я свечусь – тобою.Как лотос пред тобою я,С окраской голубою.Я как беседка, я как куст,Что дышит весь в расцвете.Я сладкий вздох влюбленных уст,В расцветном нашем лете.В твоем саду прекрасный пруд,Изрыт твоей рукою.И ветерки над ним плывутПрохладою живою.Твоя рука в моей руке,И мы проходим рядом.Мой дух во мне – как свет в цветке,Я сердцем льну к усладам.Твой голос – виноградный сок,Услышу – вся живу я.Ты глянул – всю меня облек,Я вся в тебе, ликуя.

Когда-то, поздней, чем звучали эти песенки, в другой красивой стране Сафо пела:

С чем, о, любимый, тебя я, с чем я сравню?С гибкою вилкой тебя я, с веткой сравню.

Эти изящные Эллинские строки – сродни строкам, пропевшимся среди поцелуев двух Египетских влюбленных. Еще Сафо, мелодически, воскликнула:

Девственность, девственность, стой, ты куда?Я к тебе не вернусь, не вернусь, никогда.

Но в этом поэзия Эллинской полубогини непохожа на народную поэзию Египта. Здесь, девственность ушла и не ушла. Девушка любит возлюбленного со всею страстью и со всем самозабвением. В ряде жгучих строк, пламенных, пьянительных, обжигающих, как внезапный, нежданный поцелуй, она описывает взаимные их ласки, эти лучистые касания двух озаренных душ, двух зорно-зажженных тел. Но девственность не уходит, девственно-ласковы, девически-воздушны все страстные слова.

Счастливы игры любовные. И вся Природа играет ими, и с ними. Вот они прикасаются к влаге. Влага – стихия любви.

Пред тем как стебель отодвинуть,Трепещет лотос голубой.И берег я спешу покинуть,Чтобы купаться здесь с тобой.Свое я облекаю телоТончайшим белым полотном.Я миртовый венок надела,И мы с тобой в воде вдвоем.Ты вынырнул, поймал ты рыбу,Она стройна, она красна,Я льну рукой к ее изгибу,И как покорна мне она.И вот ее кладу я ниже,Я отдаю ее волнам,Она твоя, мой брат, взгляни же,О, как она скользит, вон там.

Брат и сестра ловят птиц, приносящих им благовония, они как дети бегают один за другим вдогонку, среди охраняющих их гранатовых деревьев и сикомор. Весь мир превращается для них в цветущий сад, наполненный их любовным воркованием. Влюбленная говорит:

«Красивая твоя возлюбленная, которую твое сердце любит, приходит в сад, о, возлюбленный, ибо сердце мое следит за тем, что ты любишь. И я призываю тебя. Взгляни, вот я здесь.

Возлюбленный мой выходит из дома своего. Он идет своею дорогой, не заботясь о моей любви. И сердце мое во мне останавливается. Напрасно смотреть мне на сладости и благовония. То, что сладко для рта и для обоняния, горько теперь для меня как желчь птицы.

Лишь дыхания рта твоего, они одни, дают жизнь моему сердцу, мне кажется тогда, что бог сокровенный мне дан, навсегда и навеки.

О, красивый мой друг, я сердцу моему скажу мои моления, сердцу моему, что в твоей груди. Если высокий мой друг не приходит в ночи, если он не придет, я буду как те, что в гробах.

Голос горлицы слышится. Она говорит: „Вот заря. Там, где моя дорога“. Ты птица и ты призываешь меня. Я нашла моего возлюбленного, и сердце мое возрадовалось больше сердец других.