М Польский - Новые Мученики Российские Страница 31

Поклонение почившему во гробе Первосвятителю началось в среду и беспрерывно продолжается день и ночь, не прекращаясь во время всех богослужений. Кто может сосчитать, сколько прошло народа в эти дни... Говорили, что в одну минуту проходило по 100-120 чел., т. е. 160-170 тысяч в сутки. То медленнее, то быстрее движется очередь: целуя крест, Евангелие и одежды и, как выражаются газеты, "вежливо, но быстро выпроваживаются дальше", чтобы освободить место новым желающим. Ведь очередь желающих поклониться праху Патриарха растянулась вне ограды монастыря на полторы версты, стоят по четыре человека в ряд. Эта очередь тянется к воротам монастыря, идет через обширный монастырский двор до большого (летнего) собора. Здесь она разделяется на две половины: с двух сторон подходят ко гробу Святейшего по два человека {121} каждой стороны, прикладываются и выходят из северных дверей во двор. За порядком следят распорядители с черными повязками с белым крестом на рукаве.

Дубовый гроб стоял на возвышении посредине собора. Патриаршая мантия покрывала его. Лик Святейшего закрыт воздухом. Тропические растения высились вокруг гроба и оставался лишь проход бесконечным лентам желающих приложиться. Около гроба, у возглавия, стояло по два иподиакона с каждой стороны аналоя, на котором сиротливо высился патриарший куколь: два иподиакона с рипидами и еще два с патриаршим крестом и посохом. У возглавия несколько венков. Один из них с надписью: "От Архиепископа Кентерберийского".

Народ прикладывается ко Кресту и Евангелию и целует одежды Святейшего. Сделав земной поклон, я наклонился над гробом Святейшего и просил открыть руку Патриарха. Стоявший рядом иподиакон исполнил мою просьбу, и я припал к благословлявшей меня когда-то, но теперь неподвижно лежавшей, руке Святейшего. Рука была теплая, мягкая.

Не желая задерживать народ, я отошел от гроба к амвону и стал молиться.[ldn-knigi2]

В половине шестого утра я совершил раннюю литургию в церкви св. Саввы Освященного в сослужении других священников; поминал, как и всюду в Москве: "Господина нашего Места Патриаршего Блюстителя Высокопреосвященнейшего Петра, Митрополита Крутицкого", а за упокой "новопреставленного раба Божия, Великого Господина и Отца нашего Тихона, Патриарха Московского и всей России". После литургии совершили торжественную панихиду и в половине девятого отправились в Донской монастырь. Так начался праздник Входа Господня в Иерусалим - день погребения Святейшего Патриарха Тихона - 30-го марта 1925 г.

Первая пересадка у Смоленского рынка показала, что мы можем опоздать не только к обедне, (до начала которой осталось полтора часа), но и к самому отпеванию; весь Смоленский рынок был переполнен народом, стремившимся в Донской. Это не была кучка благочестивых старушек: нет, это был целиком весь русский народ, вся Москва, представители всех слоев населения, не только Москвы, но и прилегающих сел, деревень и городов. На Калужской творилось что-то необыкновенное: изо всех улиц прибывали все новые и новые толпы, образовался какой-то водоворот из людей, трамваев, экипажей, и, покружась на площади, шумным потоком устремлялся на Донскую. Мы вышли из трамвая. Подхватили нас волны и понесли по тому же {122} направлению. Вся Донская улица была запружена народом, оставался только узкий проезд, по которому бесконечной лентою, тянулись извозчики, телеги и т. д. Весь двор монастыря был также полон народа. В собор пробрались лишь к панихиде, на которой пел весь народ. Во время панихиды пришли трое каких-то мужчин и одна дама. Распорядитель их остановил, т. к. они шли через северные двери, предназначенные для духовенства, но когда они предъявили какую-то бумагу, то их тотчас же провели в собор. Это были, как говорили, представители американской миссии. Говорили, что прибыли еще представители других иностранных миссий.

Последующую литургию служило боле 30 архиереев и около 60 священников. Кроме того, духовенство, не участвовавшее в служении, стояло в храме в три ряда, занимая всю середину собора. Первая проповедь была произнесена профессором Громогласовым. Затем, по окончании литургии, проповедником выступил проф. прот. Страхов.

Благолепно и без торопливости совершался чин отпевания. После печального напева "Вечная память" . . . наступило молчание, точно никто не решался подойти, чтобы поднять гроб Святейшего и нести на место последнего упокоения.

И вдруг, среди мертвой тишины раздались слова, кажется, ничего в себе не заключавшие, но которые по своей непосредственности и искренности дали выход общему чувству. Полились слезы ...

На амвон вышел один из епископов. Он не говорил. надгробного слова, он сделал, так сказать, административное распоряжение:

"Сегодня мы погребаем одиннадцатого Патриарха Bcepoccийского Тихона. На похороны его собралась почти вся Москва. И я обращаюсь к вам с просьбой, которая безусловно должна быть выполнена. Дело в том, что весь монастырский двор переполнен народом. Ворота закрыты и в монастырь больше никого не пускают. Bсe, прилегающие к монастырю площади и улицы запружены народом. Вся ответственность за соблюдение порядка лежит на мне.

При таком скоплении народа малейшее нарушение дисциплины может вызвать катастрофу. Прошу, не омрачайте великого исторического момента, который мы сейчас переживаем с вами. Первым выйдет отсюда духовенство, потом епископы вынесут Святейшего. Пойдут только священнослужители: в облачениях, все остальные останутся на местах . . . Никто не сойдет с места, пока вам не скажут. Вы должны это исполнить безусловно в память нашего Святейшего Отца и Патриарха.

{123} И я знаю, что Вы это сделаете и не омрачите ничем этих исторических минут ..."

Далее он подчеркнул единение, всегда царствовавшее между Патриархом и паствой.

В заключение он предложил присутствующим пропеть. "Осанна". Песнопение было подхвачено многотысячной толпой.

Лес хоругвей двинулся к выходу. За ним, по четыре человека в ряд, выходили священники. На открытой площадке перед собором стояли носилки, на которые будет поставлен. гроб. Кругом толпился народ, а около самых ступеней множество фотографов, направивших свои аппараты на носилки.

Когда я подошел к ступеням то с высоты площадки мне представилось необыкновенно грандиозное зрелище: весь громадный двор монастыря был полон народом, стоявшим также тесно, как в многолюдном храме в пасхальную заутреню. Монастырские стены, башни, крыши домов, деревья и памятники - все было покрыто народом.

Сквозь арку громадных монастырских ворот видна была уходящая вдаль улица - там стояла такая же густая толпа, как и во двор монастыря.

Принимая во внимание необыкновенную обширность монастырского двора, можно с уверенностью сказать, что в ограде. монастыря было не менее 300.000 человек, а на площадях и прилегающих улицах, может быть, еще больше.

Отовсюду лился трезвон всех московских церквей.

Медленно двигались мы, (т. е., участвующее духовенство) по направлению к воротам и остановились при поворот на левую дорожку.

Вдруг вся толпа притихла. Шум и говор смолкли, кажется, слышно, как муха пролетит, я оглянулся. На высокой площадке перед собором стоял с поднятой рукой епископ. Он повторил слова сказанные в храме.

Из собора показалось шествие. Архиереи в белых облачениях и золотых митрах несли гроб Святейшего Патриарха. Пение хора сливалось с трезвоном колоколов: гроб был поставлен на носилки. При пении "Вечная память" . . . носилки были подняты и весь народ, вся громада подхватила песнопение, как только процессия двинулась...

Сам народ устроил цепь. Ни толкотни, ни давки. Кому-то сделалось дурно. Но народ остался на месте и только быстро по цепи передалось известие в санитарный пункт. Медицинский отряд тотчас прибыл для оказания помощи.

{124} Согласно воле почившего, перед самым погребением гроб Патриарха был внесен в его келию, где он столько пережил, столько выстрадал.

Затем процессия двинулась к так вызываемому "теплому храму", где была приготовлена могила. В темные двери вошли архиереи, и двери за гробом закрылись. Все утихло. В молчании стоял крестный ход перед закрытыми дверями храма. Там происходила лития. Но вот раздалось пение: "Вечная память" . . .

Это гроб Святейшего Патриарха Тихона опускали в могилу. Печальный перезвон колоколов точно плакал над раскрытой могилой последнего Патриарха.

Вслед за духовенством, народ устремился к большому собору, и целовал место, где стоял гроб усопшего.

С монастырской стены народ благословил Уральский Митрополит Тихон.

В стене над могилой вделан большой дубовый крест с надписью:

"Тихон, Святейший Патриарх Московский и всей России. 25 марта с. с. 1925 года".

{125}

ГЛАВА 12.

АРХИЕПИСКОП ИЛАРИОН.

15/28 декабря 1929 г. в Петроградской тюремной больнице, от сыпного тифа, в бреду - скончался замечательный профессор-богослов, удивительный проповедник, мужественный и стойкий борец за Церковь Христову - святитель Божий, архиепископ Иларион.