Савченко - Лариса Мондрус Страница 31

При всей идеологической бдительности и отменной реакции на команды сверху в "Москонцерте" трезво сознавали, что Мондрус по всем параметрам певица действительно европейского уровня. Может, именно поэтому, из желания перестраховаться, ей и не давали полного хода, не пускали на зарубежные конкурсы (мало "советскости"), не выдвигали на звания, тормозили пластинки. При всем том действовала привычная система двойных стандартов. К примеру, стоило космонавтам изъявить желание видеть у себя Ларису Мондрус, как певицу стали командировать в Звездный городок, где она исполняла отнюдь не "гражданскую тематику", а свои любимые песни "Неужели это мне одной?", "Синяя весна", "Мой фантазер" (последняя, впрочем, как и "Мой Вася" Дорды, вскоре утратит свой смысл - летом следующего года на Луне высадятся американцы)..

Впечатления от первого посещения Звездного городка свежи в памяти Мондрус:

"Я выбрала для концерта мини-платье. Все-таки космонавты герои, красивые, мужественные люди. Надо было произвести впечатление. Спела несколько лирических песен. Колоссальный успех. Потом устроили банкет. Меня усадили, конечно, рядом с Юрием Гагариным. Он ухаживал за мной, что-то рассказывал, пил водочку и улыбался своей светлой улыбкой. У него за спиной постоянно дежурили два человека, телохранители, что ли. В один прекрасный момент они подхватили его под руки и увели. Я так поняла, что свою "дозу" он принял, и опекуны решили, что больше в этом застолье ему делать нечего, реноме первого космонавта надо беречь. От водки уберегли, а от судьбы? Кто бы мог подумать, что через месяц его не станет.

С другой стороны от меня сидел Леонов. Он взял на себя роль моего ухажера, когда Гагарина увели, и показался мне более интеллигентным и раскрепощенным, мог говорить на любую тему.

Мой дебют в Звездном городке имел неожиданное продолжение.

На следующий день мне звонят из "Москонцерта", требуют срочно явиться к Шапорину. А я никогда не любила начальству на глаза показываться, все дела решал Эгил. Терпеть не могла эти кабинеты, потому что, если кто-то брал меня в оборот и распекал, я впадала в стресс, у меня начинали дрожать губы и навертываться слезы. Шапорин, директор "Москонцерта", при встречах со мной держался всегда подчеркнуто вежливо, даже любезно, а тут захожу в кабинет - сидит злой-презлой, весь пятнами покрылся. "Вы что же, товарищ Мондрус, вчера натворили?" - "Где? Что?" - "Вы, наверное, совсем без царя в голове?" - "Я не понимаю, о чем вы..." - "В каком вы виде появляетесь перед космонавтами? И где? В Звездном городке! Вы соображаете, где вы вообще выступали?"

Выясняется, что причиной всему мое мини-платье. Кто-то из бригады настучал, что я, мол, показывала космонавтам свои коленки. А у поборника нравственности Шапорина реакция всегда неадекватная, он орал как резаный: "Это же в голове не укладывается! Как вы, советская артистка..." И в таком духе полчаса шпыняет меня. "В общем, пишите заявление по собственному". Я, конечно, заморгала глазками, стала просить прощения, обещать, что исправлюсь, что "больше не буду".

В "Москонцерте" меня оставили, но сольники сняли. Нашли причину... Как видишь, меня долбали и за "макси", и за "мини".

Теперь, дорогой читатель, я окончательно закрываю тему "О влиянии длины платья как эстетического фактора на идейно-художественное воспитание советского человека", самое время переключиться на более прозаические вещи. Проза бытия, или, как заметил Пушкин, "жизни мышья беготня", занимает большую часть времени, отпущенного нам Богом, и нередко приносит нам радости, вполне сравнимые с моментами глубоких удовлетворений от каких-то творческих достижений.

Покупка долгожданного красного "Запорожца": ни один западный автомобиль не вызывал у Ларисы и Эгила таких эмоций, какие они испытывали, садясь за руль этой движущей кабинки. Из магазина машину перегнал Леня Гарин, бывший муж Миансаровой. В ее ансамбле он играл на уникальном инструменте - виброфоне американской фирмы "Леди". Когда супруги разбежались, Гарин предложил свои таланты Мондрус. Он увлекался еще и сочинительством и показал Шварцу несколько симпатичных песен: "Древние слова", "Между небом и землей", "Музыкальная история" - они звучали в телефильме "Улыбнись соседу". Эгила больше привлекло его умение играть на виброфоне и флейте, что было весьма кстати. Шварцевские ансамбли всегда поругивали за "джаз", за "громко", за трубы, за саксофоны. С приходом Гарина состав получался немножко странным (тромбон, флейта, ни одной трубы), не похожим на другие. Виброфон же придавал звучанию ансамбля мягкость и прозрачность, позволяя при этом добиваться и нужного ритмического накала.

Гарин был водителем со стажем, имел свой "Запорожец", который он называл непонятным, но ласковым именем "мой лайзик". Эгил привлек его в качестве инструктора по вождению, но Лене понравилось почему-то больше обучать Ларису, к Шварцу он не испытывал никакого интереса. Они забирались в "Запорожец". Шварц как "третий лишний" усаживался сзади, а Гарин с Мондрус впереди, и Леня начинал ласково ворковать:

- Ну, Ларочка, отпускай сцепление, нажимай легонько на газ... Не торопись... Так... Так... Спокойней... Поехали... Теперь скорость... Сейчас будет поворот...

Шармер Леня накрывал своей ладонью руку Ларисы и вместе с ней переключал рычаг, крутил руль, а при поворотах машины слегка обнимал ученицу, как бы нежно удерживая ее на месте.

- Ты смотри не влюбись в мою жену,- полушутливо-полуревниво осаживал его сзади Шварц.

Гарин не обращал внимания.

- Леня имел мягкий характер,- вспоминала Лариса,- добрую душу и был очень охоч до женщин. В этом плане он проявлял завидное терпение и упрямство. Если его раз отшили, он как ни в чем не бывало снова начинал плести свои сети. И за мной он ухаживал, даже не стесняясь Эгила. А на сцене, когда мы работали, просто пожирал меня влюбленными глазами. Несмотря на полную безнадежность, он не терял оптимизма...

Настал наконец день сдачи на права. Эгил чувствовал себя уже заправским шофером, для которого экзамен - простая формальность. А я очень переживала при моей рассеянности и патологических страхах. На деле вышло все наоборот.

Всю группу усадили в большой комнате. Называют вдруг мою фамилию, и я слышу, как вокруг зашептали: "Мондрус... Лариса Мондрус... Лариса Мондрус... Где? А вон..." Все благожелательно улыбаются и смотрят на меня так, будто я с Марса прилетела.

Подошел инспектор, что-то покрутил, потом пригласил в кабинет. "Выбирайте, Лариса, билетик". Взяла первый попавшийся, села за стол - он рядом. В билете три вопроса и на каждый три возможных ответа. Какой правильный, сообразить не могу - все плывет перед глазами. Мелькнула даже мысль: все, капут, можно уходить и пробовать по новой. Инспектор говорит: "Я вижу, вы очень волнуетесь, расслабьтесь". Начинает медленно объяснять, я отвечаю что-то невпопад. "А если хорошо подумать?.." - "Ну, это".- "А если еще подумать?" А что думать, остается последний вариант. Его и называю. Инспектор доволен: "Все правильно! Молодец!" Так мы прошли и остальные вопросы.

После экзаменов объявили результаты. "Лариса Мондрус, вы сдали... А вам, товарищ Шварц, придется прийти еще раз через две недели".

Эгил мне тут же признался:

- Да, я был о себе высокого мнения. И учил все добросовестно. Сдавать пошел анонимно, в толпе, а Ларису отделили. Пока я нажимал кнопки с ответами, Лариса пококетничала с какими-то офицерами, и ей сразу выдали документ. Вот что значит пошел не в ту дверь. Поторопился - и провалился. С тех пор у меня к ней как к водителю большой респект.

Следующую свою машину, "Жигули", они приобрели через два года и опять же благодаря Лёне Гарину. Одна из его пассий работала в автомагазине. По просьбе Лени она провела гениальную по простоте операцию: в картотеке переставила заявочную карточку Мондрус в начало очереди, иначе бы этой машины им не видать как своих ушей. Серийно "Жигули" еще не выпускались, а гигантская очередь уже образовалась. Первые машины пошли с завода в апреле 1970 года, так сказать, штучные экземпляры, а конвейер заработал лишь в сентябре. Мондрус таким образом стала обладательницей одного из первых образцов "Жигулей". А свой "Запорожец" они продали старому другу Гарри Гриневичу.

- Эгил, а как складывались твои отношения с Гариным? полюбопытствовал я.- Ведь он же приставал к Ларисе?

- Думаю, все это больше походило на игру. Во всяком случае, страха, как в истории с Бочевером, я не испытывал. Леня относился ко мне хорошо. Иногда дружески так спрашивал: "Маэстро, что же вы не придете к нам в Союз композиторов, в эстрадную секцию?" Сам-то он не являлся членом Союза, поскольку не имел композиторского образования, но постоянно околачивался там. Вся эта джазовая молодежь - Л. Гарин, В. Терлецкий и другие - обладала определенным дарованием, хотя имели как максимум среднюю музыкальную школу или что-то высшее незаконченное. А в Союзе композиторов действовала давно сложившаяся система: закончил консерваторию - приходи с дипломной работой, и тебя "автоматом" принимают в полноправные члены.