Федор Сологуб - Том 8. Стихотворения. Рассказы Страница 31

По пескам пустынь

Облака плывут и тают,Небеса горят, сияют,Растворяют облака.Солнце к отдыху стремится.Ясный свет его струится,Безнадежный, как тоска.

Темный странник, в край далекий,И край неведомых святынь,Прохожу я, одинокий,По пескам немых пустынь.

И за пыльными столбамиНапряженными глазамиРазличаю ту страну,Где я радостно усну.

Проселок

Вьется предо мноюУзенький проселок.Я бреду с клюкою,Тяжек путь и долог.

Весь в пыли дорожной,Я бреду сторонкой,Слушая тревожноКолокольчик звонкий.

Не глушимый далью,Гул его несется,Жгучею печальюВ сердце отдается.

Воздух полон гула,И дрожит дорога,— Ах, хоть бы уснулаТы, моя тревога!

Другу неведомому

О друг мой тайный,Приди ко мнеВ мечте случайнойИ в тишине.

В мою пустынюСойди на миг,Чтоб я святынюТвою постиг.

В бездушном прахеМоих путей,В тоске да в страхеБезумных дней,

В одежде пыльной,Сухой тропойИду, бессильный,Едва живой.

Но весь жестокийЗабуду путь,Лишь ты, далекий,Со мной побудь.

Явись мне сноваВ недолгом сне,И только словоПромолви мне.

Судьбе послушен

К утехам равнодушен,В толпе смирен и тих,Судьбе я все послушенВ скитаниях моих,

И, если ворон черныйПророчит мне беду,Предвестию покорныйЯ злым путем иду,

И, если злобным взоромВесь день мой омрачен,Иль вражьим наговоромМой след заворожен,

Не смею, не умеюБеду разворожитьВеселым быть не смею,Не смею не тужить.

Ночная жалоба

[текст отсутствует]

Звездам

В небе звезды ярко блещут.Дали светом осияны.Мысль моя летит с тоскоюВ те неведомые страны,

Где сияют эти звезды,Где толпы миров кружатся,И напрасные вопросыНа душе моей родятся:

Есть ли там такие ж люди?Правят так же ль ими страсти?Так же ль дики там и злобныБед бессмысленных напасти?

Озеро

Спокойно озеро, широко,Как чаша, полная водой,Зарей подернуто с востока.Хранит пленительный покой.

Одета дымкой розоватой,Не шелохнется осока.Туманом скрыта, словно ватой,Вдаль убежавшая река.

Прилив бодрящей, свежей сыростиОтрадно душу веселит.Казалось, где б тревоге вырасти, —А все ж она томит,

Томит отравой сладко-горькой,Слезами кроет даль,И я, любуясь алой зорькой,Сам не пойму, о чем печаль.

Хочу ль сказать я солнцу: — БрызниВ туман потоками лучейИ Жарким веянием ЖизниТишь приумолкшую обвей? —

Иль Жалко мне, что обаяниеПрохлады утренней сбежит,И солнца гордого сияниеОпять глаза мне утомит?

Ариадна («Где ты, моя Ариадна?…»)

Где ты, моя Ариадна?Где твой волшебный клубок?Я в Лабиринте блуждаю,Я без тебя изнемог.

Светоч мой гаснет, слабея,Полон тревоги стою,И призываю на помощьМудрость и силу твою.

Много дорог здесь, но светаНет и не видно пути.Страшно и трудно в пустынеМраку навстречу идти.

Жертв преждевременных тениПередо мною стоят.Страшно зияют их раны,Мрачно их очи горят.

Голос чудовища слышенИ заглушает их стон.Мрака, безумного мракаТребует радостно он.

Где ж ты, моя Ариадна?Где путеводная нить?Только она мне поможетДверь Лабиринта открыть.

Череда

[текст отсутствует]

Тишина

Земным не прельщайся,Земные надежды губи,От жизни отвращайся,И смерть возлюби.

Не обманет она,В ней утешение, —Тишина; Забвение.

Утешающий свет

В темный час на иконыБезнадежно гляжу,И закрыты каноны,И молитв не твержу.

Безобразны и дикиВпечатления дня.Бестревожные лики,Утешайте меня!

От бесстрастного взораПрямо в душу моюЯ греха и позораНикогда не таю.

Не от мира исходитУтешающий свет,И не к жизни приводитНерушимый завет.

Что мне мир. Он осудитИль хвалой оскорбит.Темный путь мой пребудетНелюдим и сокрыт.

Предел

Светлый лик

Порой гордыни дух лукавыйСвоим крылом души коснется,И злоба мстительной отравойВ душе надменной разольется,

И затемняется сознаньеНеправды тягостною мглою.Но лишь одно воспоминаньеВ моей душе взойдет зарею, —

Исчезнут вмиг, как тени ночи,Гордыни мрачной наважденья,И снова зорки станут очи,И снова ясны впечатленья.

И над душой моей смиреннойТогда сияет образ ясный:Взор, дивной мыслью вдохновенный,Лик величавый и прекрасный,

Бедна одежда, босы ноги,Уста с улыбкою привета.Нельзя мне сбиться с ним с дороги.То — Иисус, Владыка света.

Из книги «Чардейная чаша» (1922)

«Нет словам переговора…»

Нет словам переговора,Нет словам недоговора.Крепки, лепки навсегда,Приговоры-заклинаньяКрепче крепкого страданья,Лепче страха и стыда.

Ты измерь, и будет мерно,Ты поверь, и будет верно,И окрепнешь, и пойдешьВ путь истомный, в путь бесследный,В путь, от века заповедный.Все, что ищешь, там найдешь.

Слово крепко, слово свято,Только знай, что нет возвратаС заповедного пути.Коль пошел, не возвращайся,С тем, что любо, распрощайся,—До конца тебе идти.

Заклинаньем обреченный,Вещей деве обрученный,Вдался слову ты в полон.Не жалей о том, что былоВ прежней жизни сердцу мило,Что истаяло, как сон.

Ты просил себе сокровищУ безжалостных чудовищ,Заклинающих слова,И в минуту роковуюВзяли плату дорогую,Взяли все, чем жизнь жива.

Не жалей о ласках милой.Ты владеешь высшей силой,Высшей властью облечен.Что живым сердцам отрада,Сердцу мертвому не надо.Плачь, не плачь, ты обречен.

19 января 1922

«День и ночь измучены бедою…»

День и ночь измучены бедою;Горе оковало бытие.Тихо плача, стала над водою,Засмотрелся месяц на нее.

Опустился с неба, странно красен,Говорит ей: — Милая моя!Путь ночной без спутницы опасен,Хочешь или нет, но ты — моя. —

Ворожа над темною водою,Он унес ее за облака.День и ночь измучены бедою,По свету шатается тоска.

30 января 1922

«Чародейный плат на плечи…»