Панас Мирный - Гулящая Страница 32

Солнце совсем уже село, когда она ступила на широкую и людную улицу. Люди бежали отовсюду, сновали взад и вперед; крестьяне спешили на базар, на подторжье; крик и шум стояли вокруг.

"Не вернулся ли хозяин?" - подумала Христя, взглянув на лавку Загнибеды, и обомлела: лавка была открыта... Холод пробежал у Христи по спине, ноги похолодели, руки похолодели; сердце так тяжело забилось в груди... Что же он ей теперь запоет?.. Она не прошла - промчалась через базар и кинулась в свою улицу.

Вот и усадьба Загнибеды... Во дворе тихо, глухо, нигде ни живой души, только амбар белеет посреди двора. Христя торопится в дом; странно, что дверь в сени закрыта. Уж не больна ли хозяйка, а может, дома ее нет?.. Охваченная тревогой, Христя вбежала в сени.

Через минуту она выскочила из дома, бледная, дрожащая и - опрометью бросилась со двора!..

- О боже, боже!..- шептала она, пробегая по улице.

Прохожие останавливались в изумлении. "Чего это девушка так испугалась? куда это она летит?" - спрашивали они друг у дружки и, ничего не узнав, проходили дальше.

Христя побежала на базар к лавке - и только у самой двери заметила, что лавка закрыта.

- Хозяина не видали? - обезумев, спрашивала она у приезжих.

- Какого, хозяина? Поди ищи его!

Христя, обегав весь базар, снова полетела домой. Солнце совсем село, вечерняя заря угасала; на город спускалась ночь; в окнах домов зажглись огни. Христя неслась, как сумасшедшая. Прибежала к воротам, постояла-постояла, тяжело вздохнула и снова побежала. Когда Христя вбежала в дом дьячка, супруги бранились. Дьячиха посинела от злости, ругая своего старика, который тихо копошился, забившись в угол.

- Здравствуйте! - поздоровалась Христя.

Ей никто не ответил, да она и не слушала. Как безумная, бросилась она к дьячихе.

- Матушка! пойдемте к нам. С хозяйкой неладно.

- С какой хозяйкой? - сурово спросила дьячиха.

Христя только ломала руки и тряслась.

- Пойдемте, ради бога.

- Куда - к вам? - проворчала дьячиха.- Много вас тут найдется! Куда я на ночь глядя пойду?

- Тут недалеко... совсем близко... к Загнибеде,- насилу нашлась Христя.

- Да что у вас там?

- Не знаю, матушка. Я дома была, в деревню ходила... Вернулась, а хозяйка лежит... такая страшная... Боже мой, боже! - и Христя залилась слезами.

- Это он вчера вернулся... Погоди, я сейчас,- сказала дьячиха.

Пока дьячиха одевалась, Христя выбежала в сени. Слезы душили ее, она вся тряслась от страха... Когда они вошли во двор, у Загнибеды уже горел свет.

- Мне страшно. Я не пойду туда... Идите вы сами,- дрожа, говорит Христя.

- Чего ты боишься? Маленькая, что ли! - прикрикнула на нее дьячиха и, как коршун, ринулась в дом. Христя - за нею.

В кухне они застали Загнибеду. Заложив руки за спину, он мрачно ходил из угла в угол. Нагоревшая свеча на столе тускло освещала кухню.

- И ты вернулась? - крикнул Загнибеда, бросив на Христю пронзительный взгляд. Та, остановившись на пороге, так и замерла от ужаса.

- А где Олена Ивановна? - спросила дьячиха.

- Зачем вам Олена Ивановна?

- Нужна! - отрезала дьячиха и пошла в светлицу.

Загнибеда взял было свечу, чтобы посветить, подержал в руках, но тут же поставил; снова схватил и, повернувшись к Христе, погрозил ей кулаком; затем - со свечой ушел в комнату.

Когда Загнибеда вошел туда, свет упал на пожелтевшее лицо Олены Ивановны. Она лежала на спине, сложив на груди руки крестом, как складывают их покойникам. Глаза у нее были закрыты, под глазами - синие мешки; рот перекошен; дыхание тяжелое, хриплое... Все было ясно: шла последняя борьба между жизнью и смертью!

- Олена Ивановна! Олена Ивановна! - шепотом позвала ее дьячиха.

Олена Ивановна, не открывая глаз, тихо качнула головой.

- Сам не знаю, что с нею,- говорил Загнибеда, поднимая свечу, чтобы лучше осветить больную.- Оставил здоровехонькую, а вернулся - вот, как видите!- И он положил свою руку на ее руки.- Холодные как лед!

Больная открыла глаза, взглянула, на мужа - и заметалась на постели.

- Не буду! Не буду! - пробормотал Загнибеда и отошел.

- Вы бы за батюшкой послали,- посоветовала дьячиха.

Загнибеда махнул рукой и, опустившись на лавку, склонился головой на стол.

- О, какое несчастье, какое несчастье! - воскликнул он.

В комнате воцарилась мертвая, тишина. Больная открывала глаза, поднимала руки, потягивалась...

- Черный платок! Черный платок! - крикнула дьячиха.- Глаза закрыть!

Христя бросилась в боковушку. Хозяйка металась на постели, кидалась, страшно поводила глазами. На шее у нее, на руках расплылись, как жабы, черные пятна; набухшие жилы дергались - бились, судорогой сводило руки и ноги; больная стонала... Дьячиха сорвала с себя платок и бросила ей на лицо... Еще минуту она билась под платком... затем послышался невнятный шепот, скрежет и все затихло...

Немного погодя дьячиха сняла платок... Под ним лежала уже не Олена Ивановна, а бездыханный труп со страшно выкатившимися глазами...

Загнибеда подошел к трупу, поглядел и, задрожав, произнес:

-Ты меня покинула... покинула... Как же мне одному жить без тебя?

Дьячиха взяла его за руку и увела в кухню.

- А ты беги к соседям. Зови обмывать. Да и к моему старику забеги, пусть идет псалтырь читать,- велела дьячиха Христе.

Та стояла как вкопанная.

- Что же ты стоишь? Беги! - крикнула дьячиха.

Христя побежала, не понимая куда и зачем она бежит.

Через час сошлись женщины, старухи... Затопили печь, стали греть воду. Христя делала, что ей говорили: носила воду, таскала дрова, но ничего не помнила. Только когда обмывали покойницу, она заметила, что дьячиха все показывала пальцами на синие пятна и тихо шептала: "Вот она смерть, вот! Она-таки не ушла из его рук!" Бабы молча качали головами.

Чуть не за полночь покойницу обрядили и положили на стол. Старый дьячок стал в головах перед аналоем и хриплым голосом читал псалмы. Люди, крестясь, входили, глядели на покойницу и тихо выходили, словно боясь ее разбудить. Всем не верилось, что она умерла.

- Молодая такая,- жить бы да бога хвалить - так нет же...- шептали знакомые и незнакомые.

На Христю точно нашло: потерянная, пришибленная, она металась в толпе, пока дьячиха не крикнула на нее:

- Чего ты тут толчешься? Шла бы куда-нибудь!..

Христя, как пьяная, вышла во двор и присела на крыльце. Мимо нее проходили люди, задевали ее; но она ничего не чувствовала, точно окаменела. Склонив голову, сидела она и слушала, как стучит, замирая, у нее сердце.

- Это ты сидишь? - раздался над ее головой знакомый голос.

Христя глянула - перед нею стоял Загнибеда.

- Слышишь: только слово скажи - убью! - прошептал он и пошел со двора.

Христя опрометью бросилась под амбар. Ночь была звездная, но темная, как бывают весенние ночи. Христя видит, в густом мраке тени снуют по двору, слышны человеческие голоса, а кто говорит - не поймешь. В переднем окне горит свет. Он больно режет глаза, точно камень тяжелый ложится от него на душу; но отвести глаза, оторвать их от этого света Христя не может. Наклонит голову, а свет станет над головой и жжет-жжет. Это восковая свеча горит в головах у покойницы; там лежит она, скрестив руки, закрыв глаза: не слышит, не видит... А давно ли она провожала Христю в деревню? Давно ли сидели они рядышком, вспоминали, как хорошо жить в деревне, среди лугов, на приволье...

Идя в город, запомнила Христя то местечко под липой, откуда так хорошо все видно вокруг, чтобы рассказать хозяйке. А пришла - и что застала?..

Холодный ужас пронизывает вдруг все ее тело, леденит сердце. Она вспомнила, как вернулась сюда. Вот она входит во двор... Пусто, дверь в сени закрыта. Она идет в кухню... Тихо, тоскливо, серый сумрак окутывает дом... Где же люди? Шагнула в светлицу - никого, дальше - в боковушку... На постели что-то чернеет... Христя подходит. Да ведь это - хозяйка... Лицо белое-белое, как из мела выточено. Одни глаза горят, будто тлеют раздутые угли... "Что это вы? - заболели?.." Она только головой качает и шепнет что-то, шевелит губами... Так шелестит осенью сухая трава... "Не было... не было... Ох, смерть моя!" - только и разобрала Христя из ее шепота. Потом она руки подняла, все в темных полосах, и сразу их опустила; отвернулась, вздохнула и - закрыла глаза... Дальше Христя ничего не помнит... Слышит гомон; как будто базар; слышит, кто-то бранится... Ходит дьячиха; покрывает больную платком... Земля ушла из-под ног у Христи, все поплыло у нее перед глазами...

Бледный утренний свет озарял уже землю, когда Христя очнулась, пришла в себя. Вокруг никого не видно, только сизый туман колышется в воздухе. Во мгле мерцает искорка света: это желтое пятно от пламени свечи колеблется в окне. Христя сразу поняла, что это за свет и откуда он... Что же ей теперь делать? Куда деваться? Где перебыть эту тяжкую пору? А потом - что делать потом? Идти в деревню к матери? А как же тут бросить? Ведь Загнибеда ее из-под земли достанет!.. Она теперь как человек, который в степи заблудился: и туда ткнется - пусто, и сюда подастся - голо: кричи, зови, только твой голос разносится по безмолвной пустыне!