Виктор Клюшников - Марево Страница 32

Русановъ вставалъ и въ волненіи ходилъ по комнатѣ. То ему казалось, что онъ не вынесетъ этихъ порывовъ, этой тоски, что у него голова развалится; то ему хотѣлось итти и сдѣлать что-нибудь необыкновенное, изъ ряду вонъ. Онъ бралъ фуражку, шелъ куда-нибудь на бульваръ, или безцѣльно бродилъ по улицамъ, словно думалъ уйдти отъ самого себя….

Усталый, онъ возвращался домой и начиналъ обсуждать свои поступки; теперь они казались ему смѣшнымъ, безплоднымъ раздраженіемъ воображенія. Онъ спѣшилъ сѣсть за дѣло, и принимался внимательно читать разные акты и записки; не проходило четверти часа, строки уходили изъ глазъ, и мысли уносились такъ далеко, что онъ пугался себя, отворялъ окна, освѣжался осеннимъ воздухомъ, и долго смотрѣлъ на темную улицу….

На другой денъ онъ опять въ присутствіи сдержанъ, холоденъ, и та же исторія дома.

"Еслибы какое-нибудь живое дѣло! думалось ему иногда; со всѣми препятствіями, со всѣми опасностями, лишь бы живое!"

"Хоть бы на медвѣдя съѣздить, медвѣдей-то здѣсь нѣтъ," пришло ему разъ въ голову.

Разъ онъ задумчиво шелъ со улицѣ, глядя себѣ подъ ноги, какъ вдругъ его окликнулъ веселый женскій голосъ. Онъ поднялъ голову и увидалъ Ниночку. Она ѣхала въ наемной пролеткѣ, шагомъ, равняясь съ нимъ, и громко хохотала.

— Это вы? сказалъ Русановъ.

— Хотите кататься? Садитесь….

Они поѣхали за городъ; Русановъ совершенно ее не узнавалъ; она глядѣла ему прямо въ глаза, хохотала, у заставы закурила сигару.

— Ахъ Ниночка, Ниночка, говорилъ Владиміръ Ивановичъ: — кто бы могъ подумать, что изъ васъ выйдетъ?

— А вольно жь вамъ было вѣрить? сказала она и опять захохотала.

— Чему же? спросилъ Русановъ въ удивленіи.

— Да тому что я вамъ разсказывала… Ахъ, погодите! можетъ-быть вамъ жалко тѣхъ денегъ, что вы мнѣ дали…. — И она торопливо вынула дорогой портъ-моне.

— Нѣтъ, нѣтъ; это не дорого за урокъ, сказалъ Русановъ, останавливая ее руку; — только ужь вы все разсказывайте… Вы стало-быть давно знали Ишимова?

— Еще бы! вѣдь онъ меня и взялъ отъ мадамъ Кизель, а потомъ хотѣлъ жениться на этой егозѣ; ну, я съ нимъ и разругалась, онъ меня и выгналъ изъ дома; а потомъ опять пришелъ, прощенья просилъ — такой смѣшной!

— Ну, а теперь?…

— Что теперь? Да вѣдь онъ умеръ…

— Какъ умеръ? вскрикнулъ Русановъ.

— Развѣ вы не знали? Давно ужъ, мѣсяца полтора; кто его знаетъ, что у нихъ вышло! Даже на меня тоску нагналъ; почти какъ помѣшанный ходилъ, пить сталъ; все говорилъ, что чего-то не переживетъ, совсѣмъ перемѣнился… Все жаловался, что его нигдѣ не принимаютъ, никто съ нимъ не водится….

— Вотъ какія дѣла-то! разсѣянно говорилъ Русановъ. — Гдѣ жь вы теперь?

— А здѣсь въ городѣ, на квартирѣ, сказала Ниночка, захохотавъ.

— Куда прикажете? спрашивалъ кучеръ, придержавъ лошадь.

— Пошелъ домой! крикнула Ниночка.

Русановъ молчалъ всю дорогу.

— Зайдете ко мнѣ? оказала Ниночка, прищуриваясь.

Экипажъ остановился у большаго двухъ-этажнаго дома. Русановъ подалъ руку своей дамѣ и повелъ ее по лѣстницѣ. Въ небольшой, со вкусомъ отдѣланной гостиной, носились цѣлыя облака табачнаго дыма. На широкой оттоманкѣ сидѣли развалясь три молодыя женщины, очень красивыя, въ богатыхъ платьяхъ декольте.

— Гдѣ ты пропадаешь? мы у тебя скоро часъ! защебетали они, обступая Ниночку.

— Кого я привела, mesdames! Вы не повѣрите, что это за диковинка! это невинность! кричала Ниночка, бросаясь на диванъ и хохоча, какъ сумашедшая.

Mesdames окружили Русанова, завторивъ ей съ полнымъ удовольствіемъ. Онъ съ минуту крѣпился, стараясь сохранять серіозный видъ, попробовалъ было нахмуриться, — вышла гримаса; онъ самъ расхохотался.

— Сегодня у меня праздникъ, говорила Ниночка:- сейчасъ отдается приказъ не пускать моего старика, если вздумаетъ пожаловать…

Русановъ пошелъ за ней и послалъ за шампанскимъ.

Пріѣхали еще двое молодыхъ людей.

— Нашего полка прибыло! оказалъ одинъ изъ нихъ, протягивая руку Русанову.

— Ну прибыло, такъ прибыло! отвѣтилъ онъ, наливая имъ стаканы.

— Мы привезли музыкантовъ, можно? обратился другой къ Ниночкѣ…

— Да не ломайтесь! отвѣтила та, опорожняя стаканъ залпомъ.

Музыкантами управлялъ горбатый Бирюлевъ; онъ сильно огорчился по случаю лишенія надзирательской должности; но на ногахъ еще держался, и довольно бойко помахивалъ смычкомъ.

Русановъ много пилъ, бросалъ деньги музыкантамъ, чтобъ они веселѣй играли, и все-таки не могъ забыться; у него, какъ у всѣхъ здоровыхъ людей, вино падало на ноги, оставляя голову совершенно свѣжею. Пьяныя выходки гостей скоро ему опротивѣли, онъ попробовалъ встать изъ-за стола и не могъ; пришлось съ досадой покориться судьбѣ.

Прибыли новыя лица.

— Ого, го! Здравствуйте, басилъ Игнатъ Васильевичъ Бобырецъ, вваливаясь подъ руку съ Горобцомъ.

— Ninon, кричалъ Коля, обращаясь къ Ниночкѣ, - глядите сюда, какого я вамъ старикашку привезъ: премилый! А? какова? обращался онъ къ Бобырцу:- князь Нѣжинъ, въ Парижѣ былъ, избалованный мальчишка, понимаете? и тотъ ножки цѣловалъ…

— А ужь вы не въ гимназіи? Вышли? спрашивала Ниночка.

— Я отъ уроковъ отлыниваю, возразилъ Коля, захохотавъ.

— Какъ я отъ долговъ, крикнулъ другой помѣщикъ:- лихой гусаръ будетъ!

— Подите вы съ вашими мѣдными лбами! Вотъ наше призваніе, говорилъ Коля, вынимая тетрадку.

Всѣ его обступили.

— Сатирическій журналъ? не печатный? новый? слышалось въ кружкѣ.

— Самородокъ, messieurs, самородокъ! Гдѣ издается и какъ я его подучаю, этого я и самъ не знаю! Слушайте!

Онъ откашлялся и сталъ читать.

"Неуважаемые читатели! Открывая новую эру въ русской журналистикѣ, мы спѣшимъ заявить о числѣ, свойствахъ и качествахъ нашихъ сотрудниковъ. Страницы эти будутъ украшаться легкою поэзіей Madame…."

Невозможно было разслыхать фамиліи въ общемъ хохотѣ.

"Трансцедентально-казуистическими философскими системами нашего ученаго медвѣдя Конона Горобца…."

— Го! Го! смотрите! Это не въ бровь, а въ глазъ! гласилъ Игнатъ Васильевичъ.

"Критико-историческими записками и мемуарами отставнаго майора Русанова…." Ба! моралистъ, мое почтеніе кивнулъ головой чтецъ, замѣтивъ движеніе Владиміра Ивановича, — и… Тутъ ужъ про васъ… "Трудами его племянника о сумасшествіи вообще и о бюрократахъ въ особенности. По части политической экономіи и штопанья старыхъ чулковъ статьи доставляются лордомъ Авениромъ Горобцомъ. Естественныя науки процвѣтаютъ при содѣйствіи почетнаго члена многихъ обществъ толченія воды, Александра Тонина, хотя онъ и принадлежитъ къ тѣмъ членамъ, которые не показываются въ порядочномъ обществѣ."

— Нѣтъ, будто ужъ такъ и написано? спрашивалъ кто-то.

— Не вѣрите? Ха! ха! ха!

— Ха! ха! ха! раздавалось кругомъ, — продолжай! продолжай!

"Но я вижу недовѣрчивыя улыбки на лицахъ читателей; вы сомнѣваетесь въ томъ, что это наши лучшіе люди. Сомнѣвайтесь! Плюйте на нихъ! Повергайте никуда не годные авторитеты! Ищите людей новыхъ, людей ищущихъ свободы, составляйте кружки и молчите до времени…."

— Да, вы оперились, крикнулъ Русановъ черезъ столъ, а я думалъ, вы дальше галчатъ не пойдете…

— Я васъ дурачилъ, а вы и повѣрили, сказалъ Коля, подходя къ нему.

— Такъ вы еще и лжете. Въ ловкія же руки вы попали.

— Я васъ выброшу въ окно! крикнулъ гимназистъ.

— Что у васъ тутъ? Подошли прочіе.

— Вотъ господинъ чиновникъ воображаетъ себя палатѣ и позволяетъ себѣ дерзости…

— Въ окно! Дѣльно! Въ окно его! Здѣсь всѣ равны, шумела компанія, подступая къ Русанову.

— Вы слыхали "Фенеллу"? крикнулъ Русановъ съ усмѣшкой, поднимая бутылку и замахиваясь, — кто первый подойдетъ, тому не сносить головы…..

— А чортъ съ нимъ! Продолжай Горобецъ! кричали гости.

— Надоѣло! отвѣтилъ тотъ, бросая на столъ литографированный листокъ:- нате, пользуйтесь просвѣщеніемъ! Музыканты! Рашель-канканъ!

Начались танцы, болѣе или менѣе всѣмъ извѣстные. Особенно отличалась красивая Полька, которую Коля величалъ панной Лисевичь. Ниночка сѣла возлѣ Русанова, разлегшагося на оттоманкѣ.

— Охота жь вамъ позволять такія гадости! сказалъ онъ, показывая на танцоровъ.

— А что жъ сь ними дѣлать? Не гнать же ихъ… Напрасно я васъ завезла сюда; вы одинъ, противъ васъ всѣ… Они тутъ все о чемъ-то совѣщаются… Я и не пойму… Намедни одного чиновника у паны Лисевичъ такъ поколотили….

"Да эта сторона кукушечьихъ гнѣздъ ускользала отъ меня," думалъ Русановь: "par où la politique va-t-elle se nicher!"

Хмѣль у него совсѣмъ прошелъ.

— Тонинъ бываетъ съ ними? спросилъ Русановъ, пораженный новою мыслью.

— Кто такой Тонинъ? Ахъ постойте! Да, да! Они злы на какого-то Тонина, хотѣли подкинуть ему что-то… Какой-то станокъ… Тутъ одинъ надзиратель съ ними ходитъ, Езинскій…