Странная неожиданность - Борис Владимирович Попов Страница 33

– Про что вы все толкуете? Интернет какой-то…

– Ты Библию читал?

– Интересовался.

– И как книга?

– Толстенная, страх!

– Вот Интернет в тысячу раз больше этой книги, и в нем написано обо всем, что знает человечество. Впрочем, это я сболтнул. Не в тысячу.

– Вот и я думаю, что это ты загнул!

– В тысячу миллионов раз.

Богуслав чуть не навернулся с Емельки. Богатырь еле успел поймать боярина правой ручищей.

– Как же это может быть? Где хранить такую бездну знаний?

– У меня умещается вот в такой коробочке, – и я показал руками размеры ноутбука. – Все знания хранятся где-то далеко. Я спросил, мне ответили. Захотел прочесть какую-нибудь книгу на другом конце Земли, мне ее дали почитать, услышать какую-то песню – мне ее спели. И наплевать, что это сделали очень давно, ее увидели особым глазом – камерой, и это знание будет храниться сотни лет.

– Это какое-то несусветное колдовство!

– Я тоже так оценивал раньше, потом привык и несколько лет назад наловчился этим пользоваться.

– Ты величайший колдун, там, в своем времени!

– И нас таких – каждый второй. А если взять наших детей и внуков, они с этим вырастают, и умеют пользоваться этим, как мы с тобой ложкой и ножом.

– И карлик вывел тебя на все это?

– Да. Правда, знаний о вашем веке не так много, поэтому приходится изворачиваться. Например, чтобы найти Никею, пришлось проглядеть всю историю Ниццы.

– И это точно?

– Вот это – совершенно точно. Как и мой рассказ о морях и проливах.

– А далеко ли от Мулена до Никеи? Не три года скакать? Что за город Мулен?

– Это надо поглядеть. Есть ли он еще в 21 веке, а то наищешься. Емельян! Сажай меня на руку!

Все махом было исполнено, и мы поехали дальше.

– Есть этот городишко и в наше время, – порадовал я Богуслава минут через пять, – но в ваше время, это скорее деревня.

– А далеко?

– Немного ближе, чем от Смоленска до Киева. Полдня пути на коне разница.

– Всего-то?

– Так будет в 21 веке, вряд ли и сейчас эти городки расползлись. Просто поменьше стали по размеру.

– А далеко от Корсуни до Никеи? – вошел во вкус Слава.

– Два расстояния от Новгорода до Корсуни.

– Всего? Да тут на двадцать дней пути!

– А что поделаешь, – зато безопасно. И уйдет время на изгибы пути, остановки для заправки водой и пищей, в общем, клади не меньше месяца.

– Да наплевать! Это все легко решаемо!

Тут он опечалился.

– Доживет ли только счастье мое…

– Не горюй. В неделю раз будем на нее поглядывать. Думаю, антеки нам, пока воюем против камня, не откажут.

– Да он не велел часто-то…

– Антекон двадцать пятый понимает, что тебе только дай волю, каждый день на любимую глядеть будешь. Поэтому строгости и ввел. А в неделю раз император нас может и перетерпит.

– Дай-то бог…

– Бог то бог, да не будь и сам плох! – козырнул я одной из своих любимых пословиц. – Ты чем тосковать да заранее горевать, планируй лучше, как нам Невзора извести, да Мавру к этому делу половчей припрячь!

– Конечно, конечно…

Я обвел глазами наше окружение. Марфа держалась в опасной близости.

– Марфуша! Слетай на версту вперед! Взгляни, не караулит ли нас враг какой неведомый!

Застоявшаяся от нашего тихоходства собачка с готовностью унеслась.

– Мне тоже куда-нибудь сбегать? – спросил толковый и верный Иван, поняв мой хитроумный замысел.

– Тебе нет. Ты же у антеков глазами и ушами не служишь?

– Я? – нет, конечно.

– А Марфа – да. Так что если хочешь, можешь и послушать.

Он почему-то захотел. Удивительное дело!

– Ты понимаешь, Богуслав, мы ведь про антеков ничего не знаем. Про горных гномов много всего пишут: и женщины у них бородатые, и до человеческих баб мужчины-гномы сильно охочи, и еще всякую чушь. Рассказчики противоречат друг другу на каждом шагу. О детях карликов практически ничего не говорят. А как это на самом деле, особенно у лесных, мы понятия не имеем. Никого из нас они в свою жизнь не допускают. Мы вот у них два раза были, ты хоть одну женщину или ребенка видел?

– Да нет.

– И я нет. А ведь за детками не уследишь – тут заорут, там пробегут. А тут полная тишина. И никого не видно. И ведь наша бабенка из любопытства хоть одна да высунется. А тут полное безгномье оба раза. Может их женщины страшные, как моя жизнь и они их за прочными решетками от нас прячут? А есть ли у них вообще женщины и дети?

– Ну а как иначе?

– Разделился на две одинаковые половинки, и все дела. В природе и так бывает. Не все, как мы, плодятся. Поэтому есть ли у них любовь, нам неизвестно. Вон, Марфушка уже назад несется. Закончим про сомнительное.

Марфа подлетела, прогавкала, что врагов близко нет, но спугнула лося. При ней оживился Слава, и беседа потекла дальше.

– А чего говорят, что ты там жил уж больно хорошо? Зарабатывал-то много?

– Какие там заработки на государственной службе! Слезы, а не заработки.

– Что ж так?

– Не ценят наш труд.

– Но жил, как и здесь, достойно? Прислуга, дом свой, лошади?

– Пахал, как лошадь, это было. Приходилось бегать на две службы, кое-как сводил концы с концами. Но заработал реальные деньги отнюдь не лекарем.

– Кареты, как и тут делал?

– Кареты нет, но крутился всячески. Машины гонял в другие города, пусконаладку в районных городах, да в крупных мастерских налаживал, свой большой грузовик по дешевке купил, людей нанял, возили грузы и еще всякие затеи были. Вот с этих денег жили хорошо – жена не работала, квартиру супруге отделали, а главное, я себе на старость жилище приобрел, оформил пока на мать, мало ли что. Вторая половина моя в последнее время нахальничать да дурковать стала, бросать было пора. Ну и денег накопил для безбедной жизни. Только вертеться, как бес перестал, меня сюда и закинуло.

– А зачем жену бросать? Проще избить ее, как сидорову козу, да приструнить.

– У нас порядки другие, и уже давно.

– Неужели бабе волю можно давать? Это вы сделали большую ошибку!

– Возможно да, а возможно и нет – уж очень жизнь за эти столетия переменилась. Да чего сейчас об этом судить да рядить – я от своей Забавушки из этого времени никуда. Никого я так не любил никогда, как мою красавицу, хотя женщин за жизнь грело мою постель немало. Последняя, видно, это моя любовь, самая сильная и окончательная. Емельян,