Лев Толстой - Том 20. Избранные письма 1900-1910 Страница 35

Лев Толстой.

5 марта 1909.

221. Б. Обратиловой

1909 г. Марта 21. Ясная Поляна. Моравия.

Милостивая государыня!

Особого разрешения на перевод моих книжек для чтения, как и всех моих других сочинений, не требуется. Я могу только поблагодарить вас за принятый вами на себя труд*.

222. З. Н. Шевцову

1909 г. Марта 23. Ясная Поляна.

Советую тебе, милый мальчик*, всю жизнь с нынешнего дня и до смерти учиться изо всех сил тому, чтобы быть как можно добрее со всеми: с няней, с папой, мамой, братьями, дворником, со всеми, с кем только сходишься. Это не совсем легко, этому надо учиться, так же, как учиться читать, писать, играть на скрипке или на фортепьяно. Только тем всем наукам выучишься — и конец, а этой науке конца нет. И, главное, ни от какой науки нет такой радости, сколько от этой; что дальше учишься, то самому все веселее и веселее, и все вокруг тебя всё больше и больше любят. Пожалуйста, сделай так. Всякую минуту помни, что тебе надо быть добрым.

23 марта 1909.

223. З. M. Гагиной

1909 г. Мая 7–8. Ясная Поляна.

Ясная Поляна, 8 мая 1909.

Спасибо, милая Зинаида Михайловна, за то, что помните меня и прислали свой дневник*. С особенным чувством радости за вас и за детей прочел его. Так радостно было заглянуть в уголок души хорошей, правдивой женщины, а также и в уголок души того народа, который я чем дольше живу, тем больше, даже незаконно исключительно люблю. Люблю ваших ребят, и Сережу и девочку — забыл, как зовут*. Этот народ нельзя не любить. Помогай вам бог продолжать ваше — хотел сказать — прекрасное, но ваше дело больше: оно истинно хорошее. Последствия этого дела неисчислимы. Не сравниваю его с деятельностью Думы, чтобы не оскорбить вашу деятельность. И как просто, хорошо вы его делаете, без преувеличения, без задора и без усталости. Ohne Hast, ohne Rast*.

Одно мне не понравилось в вашем дневнике: это ваши упреки судьбе, себе, сожаление о прошедшем. Все то самое тяжелое, что случается с нами, — вы испытали очень, очень тяжелое, — все это, как ни странно сказать, благо, «иго мое благо», если только мы поставим главным делом жизни приближение к нему, к высшему совершенству.

Прощайте, не забывайте меня.

Любящий вас

Лев Толстой.

224. С. А. Толстой

<неотправленное>

1909 г. Мая 13. Ясная Поляна.

Письмо это отдадут тебе, когда меня уже не будет. Пишу тебе из-за гроба с тем, чтобы сказать тебе, что для твоего блага столько раз, столько лет хотел и не мог, не умел сказать тебе, пока был жив. Знаю, что если бы я был лучше, добрее, я бы при жизни сумел сказать так, чтобы ты выслушала меня, но я не умел. Прости меня за это, прости и за все то, в чем я перед тобой был виноват во все время нашей жизни и в особенности в первое время. Тебе мне прощать нечего, ты была какою тебя мать родила, верною, доброю женой и хорошей матерью. Но именно потому, что ты была такою, какой тебя мать родила, и оставалась такою и не хотела изменяться, не хотела работать над собой, идти вперед к добру, к истине, а, напротив, с каким-то упорством держалась всего самого дурного, противного всему тому, что для меня было дорого, ты много сделала дурного другим людям и сама все больше и больше опускалась и дошла до того жалкого положения, в котором ты теперь*.

225. Теодору Вейхеру

<перевод с немецкого>

1909 г. Мая 27/июня 9. Ясная Поляна.

Милостивый государь,

Благодарю вас очень за присылку вашего календаря Гете на 1909 г.*

Я просмотрел его с большим интересом. Что меня особенно заинтересовало, это разговоры Гете с разными лицами. В этих разговорах я нашел для себя много нового и ценного, как, например, то, что он в разговоре с Фальком высказывает о науках*, которые сделались слишком дальнозоркими, или с Римером об умах растительных и έλεόΰεξοι*, или о том, что природа — орган, на котором наш господь бог играет, а дьявол раздувает мехи*.

Особенно замечателен его разговор с Мюллером (1823, 3 февраля)*, а также все высказанное им еще в 1824 году о вреде журналов и критики*, что особенно верно в наше время.

Но было бы слишком долго перечислять все глубокомысленное и остроумное, что я нашел в этой книге.

Извините, что не могу исполнить вашей просьбы — высказаться о произведениях Гете, будучи слишком занят.

Еще раз благодарю вас за книгу*, которая была для меня так ценна.

Лев Толстой.

27/V — 9 июня 1909.

226. В. Д. Поленову

1909 г. Июня 3. Ясная Поляна.

Ясная Поляна, 3 июня 1909.

Очень благодарен вам, Василий Дмитриевич, за присылку вашего альбома*. По рассказам я имел очень неопределенное понятие о вашей выставке, но альбом ваш произвел на меня сильное впечатление. Воображаю, как подействовала бы на меня сама выставка, и очень, очень сожалею, что не мог видеть ее. Не говоря уже о красоте картин и том вполне сочувственном мне отношении вашем к изображаемому предмету, самый этот огромный труд, положенный вами на это дело, вызывает глубокое уважение к художнику.

Само собой разумеется, что раскрашивание, хотя вы его и начали, не может передать красок, но благодарю вас за намерение сделать это для меня*.

Кроме всех других значений, ваша выставка имеет, по моему мнению, еще значение педагогическое. Нельзя в лучшей форме передать детям историю Христа, как по вашим картинам.

Еще раз благодарю вас.

Ваш*

227. С. А. Толстой

1909 г. Июня 23. Кочеты.

Получили нынче твое письмо Тане*, милая Соня. Мне здесь очень хорошо, но хочется и домой и для тебя, и для Левы*, и для Саши*, так как она не приезжает сюда, и для самого себя. Определять времени вперед не люблю, но думаю, что скоро*. Нынче получил письмо от Черткова со вложением копии письма тебе. Он предлагает отдать рассказ «Дьявол» в литературный фонд, который просит об этом*. Я еще не решил. Рассказ мне не нравится. Надо будет перечитать его. У нас теперь довольно тихо, гораздо тише, чем в Ясной, в смысле посетителей. Нынче приехал сын Михаила Сергеевича Миша*. Я себя чувствую хорошо. Кое-что работаю*, и хочется столь многого, что ясно, что это обычные старческие неосуществимые мечты. Хочется только не даром провести оставшиеся месяцы, дни, часы, когда так многое, непонятное и скрытое прежде, стало ясно. Вчера была Наташа Абрикосова*. Повторяю совет не придавать важность хозяйству, а тому, как ты верно пишешь, чтоб быть доброй*. Только одно это нужно. И доказательство, что это одно нужно, то, что это одно всегда можно.

Целую тебя, Сашу, Леву, привет Варваре Михайловне.

Л. Т.

228. Организационному комитету XVIII международного мирного конгресса

<перевод с французского>

1909 г. Июля 12/25. Ясная Поляна.

Председателю XVIII мирного конгресса, Стокгольм.

Господин председатель,

Вопрос, который подлежит обсуждению конгресса, чрезвычайно важен и интересует меня в течение уже многих лет. Я постараюсь воспользоваться честью, которую мне оказали моим избранием, изложив то, что я имею сказать по данному вопросу перед столь исключительной аудиторией, как та, которая соберется на конгрессе. Если силы мне позволят, я сделаю все возможное, чтобы прибыть в Стокгольм к назначенному сроку;* если же нет, я пришлю вам то, что хотел бы сказать, в надежде, что члены конгресса пожелают ознакомиться с моим мнением.

Примите, милостивый государь, уверение в моем совершенном уважении.

12/25 июля 1909.

229. П. П. Казмичеву

1909 г. Июля 23. Ясная Поляна. Ясная Поляна, 23 июля 1909.

Павел Петрович,

Прочел оба ваши рассказа*, и первый рассказ «У виселицы»*, особенно в том виде, в каком он в рукописи, то есть не ослабленный цензурными выпусками, мне очень понравился, и думаю, что не ошибусь, сказав, что он и сам по себе очень хорош, и производит то самое чувство ужаса, которое, очевидно, переживал автор и которое переживают многие и многие люди теперь в России. Очень жалею о тех выпусках, которые ослабили его, потому что в рассказе все хорошо, особенно, как вы и говорите, первая глава, которая, к сожалению, выпущена. Так что, повторяю, рассказ очень хорош, и желательно, чтобы он получил наибольшее распространение без выпусков. Второй же рассказ «Казнь» не понравился мне*.