Александр Зиновьев - Катастройка, Повесть о перестройке в Партграде Страница 35

Корытов пообещал помочь писателям в издании журнала "Партградская трясина". Посоветовал изменить название на "В жопе России", дав следующее обоснование последнему. В обычной жизни мы без мата и скабрезностей шагу ступить не можем. Но стоит кому-то в печати или в публичной речи употребить невинное словечко вроде "жопа", как подымется буря нравственного негодования. Во избежание обвинений в безнравственности нам приходится точные и выразительные слова, считаемые неприличными, заменять ужасающе серыми, скучными и туманными их синонимами, Вместо слова "жопа", например, мы употребляем выражения вроде "задняя часть тела", "часть тела, противоположная голове" или "то, чем сидят на стуле". При этом мы мнемся и сопровождаем такие перлы красноречия подленьким смешком. Задуманная ясность и красочность речи пропадает. А порою вообще приходится мычать нечто невразумительное, поскольку выражения вроде "А ты, Петр Иванович, есть типичная жопа!", "Наш отдел оказался в жопе" или "Пошли вы все в жопу" не имеют адекватного эквивалента в общественно одобряемом языке. В этой связи слово "жопа" заслуживает особого внимания. В неофициальном языке оно достигло степени общности и универсальности, позволяющей поставить его в один ряд с таким философскими категориями, как "материя", "сознание", "пространство", "время", "движение". Раз мы начали мыслить и жить по-новому, то нам надо осуществить перестройку и в языке. Вы, писатели, и должны возглавить языковую революцию. После того, как мы реабилитируем слово жопа ", можно будет взяться и за всемирно знаменитое русское ругательство из трех букв. Я уверен в том, что оно войдет во все языки мира наряду со словами "спутник", "перестройка", "гласность".

Кровавое колесо

Вечером членов комиссии пригласили- в Независимый театр на премьеру спектакля "Кровавое колесо" по роману упоминавшегося выше писателя. Спектакль был сверхноваторским. Как писали потом в газетах, авангард двадцатых годов показался бы в сравнении с ним старомодной классикой. Актеры шлялись по зрительному залу, приставали к зрителям с провокационными вопросами вроде: "А что ты делал в застойные годы? " и выволакивали пожилых людей, подозреваемых в сталинизме и брежневизме, на сцену на всеобщее посмешище. Актеры были одеты в грязные и вонючие костюмы, символизировавшие прошлую эпоху. От зловония многим зрителям становилось дурно. Их под улюлюканье актеров выводили из зала. А кто-нибудь из актеров назидательно вопил: "А каково было вашим жертвам?! ".

Пьеса охватывала все основные вехи советской истории, начиная Октябрьским переворотом и кончая перестройкой. Начинался спектакль сценой в Смольном. Ленин с соратниками бежал по коридору. Навстречу шел Сталин. Ленин остановился на миг, спросил у Троцкого, указывая на Сталина, что это за бандитская морда. Троцкий сказал: "Шляются тут всякие! ". Сталин сверкнул желтыми глазами, закурил трубку и проворчал с акцентом: "Погодите, я вам покажу, где раки зимуют!". В следующей сцене изображалось совещание вождей партии. Ленин полулежал в гробу, окруженный учениками и соратниками. Среди них крутились Хрущев, Горбачев, Сахаров, Ельцин. Обсуждались меры по перестройке всего того, что еще не начали строить. Рыков предлагал передать власть Советам, выбирать из двух кандидатов. Каменев предлагал разрешить несколько партий. Зиновьев предлагал ограничить функции партии идеологическим воспитанием трудящихся. Тухачевский предлагал уничтожить атомное оружие, а также ракеты ближнего, среднего и дальнего действия. Бухарин предлагал распустить колхозы и перейти на фермерское хозяйство, как в США, Он уверял, что один фермер с семьей будет производить больше, чем колхоз из трехсот человек. На вопрос, что делать с высвободившимися людьми, Бухарин посоветовал послать их учиться. Вдруг на сцену вбежал Сталин с сообщниками, среди которых, помимо известных сталинистов, фигурировали также Брежнев, Черненко, Громыко, Гришин, Робеспьер, Марат, Кромвель, Маоцзедун, Хомейни и даже Гитлер. Сталин запихнул Ленина в гроб и заколотил крышку гроба огромными гвоздями. Ленин еще долго кричал из гроба, что Сталин груб, что он захватил слишком большую власть над партией, что его надо снять с поста генсека. А Сталин спокойно сел на гроб и закурил трубку. Робеспьер вместе с Берией вкатил на сцену гильотину и начали рубить головы ленинской гвардии. Головы катились со сцены в зрительный зал. Как потом писали газеты, хотя все знали, что головы были не настоящие, зрители получили удовольствие от поразительной правдоподобности изображения духа эпохи. По рядам в это время бродили вонючие артисты, собирая подписи под требованием напечатать "Архипелаг ГУЛАГ".

Потом изображались коллективизация и индустриализация. На сцене валялись трупы. Их время от времени убирали и снова заваливали сцену трупами, С колхозников сдирали шкуру, причем - по три раза, как того требовала пословица. Заводы и машины складывали из трупов. Рабочих через каждые пять минут расстреливали. Все это делали Сталин и его подручные.

В следующем действии изображались предвоенное время и война. Сталин обнимался с Гитлером, договаривался о разделе Европы. Чтобы доказать Гитлеру свою дружбу, Сталин приказал арестовать и расстрелять всех офицеров, генералов и маршалов Красной Армии, за исключением самых глупых. Началась война. Сталин спрятался под землю, плачет, дрожит от страха, кричит "Братья и сестры, спасите меня!". Армия в панике. Один генерал Власов хочет спасти Россию. Просит Гитлера разрешить ему освободить Россию от большевиков. Гитлер, однако, не доверяет патриоту Власову и терпит поражение. Узнав об этом, Сталин вылезает из-под земли, присваивает себе плоды победы и опять принимается за старое - за аресты и расстрелы. Не известно, чем бы это кончилось, если бы не появились Хрущев и Горбачев. Они начали произносить разоблачительные речи. Сталин стал корчиться и упал бездыханным. Всеобщее ликование. По сцене и по залу стали бегать хрущевцы с кукурузными початками. Но недобитые сталинисты во главе с Брежневым остановили праздничное ликование. Все замерло. Сцена и зал погрузились во тьму. Это продолжалось полчаса. Газеты потом писали, что это было самое сильное место не только в спектакле, но и в советской драматургии вообще. В зале царила такая тишина, что не было слышно даже жужжания мух, - они все сдохли от скуки в предыдущих действиях. Наконец, вспыхнул ослепительный свет. Началась перестройка, Появился Горбачев в облике Петра Великого и начал прорубать окно в Европу.

Члены комиссии с большим трудом досидели до конца представления. Но спектакль все же рекомендовали для показа иностранцам. При этом они руководствовались установкой, высказанной Корытовым. - Спектакль, конечно, спорный, мягко говоря, - сказал он. - Но что является главным для нас на данном этапе? Провести определенную политическую линию с учетом конкретной исторической обстановки. Спектакль этот не для наших людей, а для иностранцев. Наши люди добровольно такое дерьмо смотреть не будут, а за деньги тем более. Иностранцев же хлебом не корми, только дай в нашем мусоре покопаться. А показывая тот спектакль иностранцам, мы одним выстрелом трех зайцев убиваем. Во-первых, валюту получаем. Во-вторых, демонстрируем критическое отношение к язвам прошлого. В-третьих, допускаем неслыханную ранее свободу творчества. А в подлинной исторической правде и подлинном творчестве иностранцы меньше всего заинтересованы. На подлинное нужны гении и время. У нас нет ни того, ни другого. Гениев, впрочем, мы нашли бы. Но ведь гении всегда идут не в ногу с нашими установками.

Пошел ты в жопу!

Не успели члены комиссии очухаться от "Кровавого колеса", как пришлось ехать на просмотр нового фильма, созданного в условиях полной свободы творчества. Фильм назывался "Пошел ты в жопу!". Само это название произвело сенсацию в мире искусства и его поклонников. Еще не посмотрев фильма, критики объявили его самым выдающимся шедевром за всю историю советского кино. Глядя фильм, члены комиссии не знали, как реагировать на него. Это был действительно шедевр, но шедевр бездарности, пошлости, скабрезности, хамства, распущенности и претенциозности. - Такие помои мне еще ни разу не приходилось хлебать, хотя я просмотрел сотни плохих фильмов,- шепнул Корытову представитель культурных учреждений, - Из устаревших западных достижений взято все самое худшее. Все это перемешано хаотически. Плюс к тому порнография, идиотизм, идейное убожество. Одним словом, не просто плохо, а мразь. - Превосходно, - шепнул в ответ Корытов. - Пусть мразь, лишь бы не настоящий шедевр. Передайте товарищам, что фильм дрянной, но вполне в духе перестройки. Будем хвалить.

Услышав установку Корытова, члены комиссии успокоились и слились в своих реакциях со зрителями. А те после каждой пошлости, нелепости и скабрезности разражались бурными аплодисментами. Особенно сильно аплодировали, когда показывались голые женщины и постельные сцены. Фильм кончился восклицанием главного героя, обращенным к секретарю обкома партии: "Пошел ты в жопу!". В зале после этого поднялся рев восторгов. Аплодировали стоя. На сцену вызывали создателей фильма. Их засыпали цветами. После просмотра состоялось обсуждение фильма. Пару слов попросили сказать Корытова. Тот сказал, что фильм можно посылать на кинофестиваль в Канны. Вы это серьезно? - спросил Корытова представитель культурных учреждений, когда комиссия покинула киностудию. - Вполне, - ответил Корытов. - На Западе смотрят на нас, как на дикарей. Если мы начинаем делать что-то похожее на них, они начинают похлопывать нас по плечу и награждать премиями наше запоздалое дерьмо. А если уж делать дерьмо, то в этом отношении мы можем перегнать Запад в два счета. Одним словом, додермим и передермим Запад в культуре, - вот наша установка на данном этапе. - Вы правы. С такой установкой мы справимся. А на создание настоящих шедевров нужно время. Да и как определить, что есть шедевр?! И ко всему прочему, наша эпоха вообще есть эпоха торжества посредственности и уродства. Но все-таки немного грустно. Ведь делали же у нас фильмы, потрясавшие весь мир! - Когда это было?! Во времена культа личности. Тогда люди еще верили в идеалы, на Запад не зарились. И вообще...