Михаил Пришвин - Том 7. Натаска Ромки. Глаза земли Страница 35

Вот что меня немного смущает в моей печали и моей радости. Если печаль придет, я чувствую не предмет печали, а будто около сердца у меня натягивают, подвигая колки туже и туже, особую струну печали. И вот она уже поет свою песню… А что приходит в голову под эту песню, то как снопы в молотилку – все обращается в горе: любовь моя, слава, Россия.

И наоборот, если натянуты струны радости, то, если погода и плохая, сделаю себе на бумаге хорошую; если в природе хорошо, я иду бродить, и на каждом шагу мне чудеса открываются.

Утром я встаю и чувствую: поет струна радости.

– Встал с правой ноги! – говорит Ириша за дверью. Или чувствую струну печали.

– Встал с левой ноги, – понимает Ириша.

И так в продолжение дня это бытие определяет мое сознание.

Но я не хочу, нет, нет! я ищу в себе сознание, определяющее мое бытие, я хочу сам распоряжаться струнами бытия, я хочу, чтобы искусство мое стало моим поведением, а не прихотью моего бытия.

В последний раз ехал в вагоне, читал книжку и не глядел на людей, потому что в плохой одежде провинциалы мне кажутся уродами. Вдруг по ходу своих мыслей я выбросил из состава моих суждений красивость и пол, посмотрел глазами глубокого художника, и вдруг все люди стали интересными и значительными.

Март и апрель проходят, как будто спускаются с горной высоты.

Я спускался с высоты, повторяя про себя: не хочу высоты, хочу близости и в этом всем близком не хочу тесноты, хочу дружбы.

Вот я сейчас спустился вниз из своего горного марта, и так тут в мае сегодня чудесно: такие сучки в лесу зеленеют, о каких даже и леший забыл и счета им не ведет.

И тут-то вот на одетый лес прилетела кукушка, и каждый теперь ей радуется: кукушка прилетела на одетый лес – по народным приметам все люди в этом году оденутся.

…И вот полоснуло по сердцу, – как ничтожно и гнусно сопротивление во имя всего такого личного, когда поставлен вопрос о добре для всего человека, – вдруг захотелось стать на его сторону. И тогда вспомнилась горная высота с ледниками, и все нежно-зеленое внизу.

…Что же это? или только во свидетельство, что высота побеждает? высокое дерево, высокий человек, высокий дух, ледяной холод, инструменты, логический ум, математика, обобщение…

Бывает, идешь, о чем-нибудь думаешь, и вдруг из-за куста, дерева, сарая прогремит: «Ку-ка-ре-ку!» Тогда слова, бывшие почти что на языке, располагаются согласно петушиному крику. Так мне приходилось не раз довольно сложные фразы вмещать в простую фразу петушиного крика.

Стоит на это обратить внимание и этим заняться, как сотни разнообразных фраз войдут в известную фразу петушиного крика. Вот и подумаешь тогда о природе в отношении человека: в ней все просто, как «ку-ка-ре-ку», а человек вложит бог знает что! и это свое тоже называет природой.

Взять любовь в природе: какое простое «ку-ка-ре-ку!», а человек свою «Песнь песней» тоже склонен относить к природе.

Тут, я думаю, скорее всего эта способность вмещать себя самого в природное «ку-ка-ре-ку» и есть источник отличия человека от всей природы. Любовь человеческая начинается с разделения мира: влюбленный видит прекрасное и стремится устроиться в нем, оставляя в своем движении к этому лучшему все дурное позади себя.

В этом состоянии у влюбленного мир природы разделяется на летящих впереди его птиц и остающихся позади пресмыкающихся.

Происходит разделение мира, избрание… Словом, рождается личность, и этим, только этим человек обличается от природы.

Любовь – это неведомая страна, и мы все плывем туда каждый на своем корабле, и каждый из нас на своем корабле капитан и ведет корабль своим собственным путем.

Вот сейчас вижу, как все мои сверстники умирают. Легко бы сделать вывод о том, что недолго остается куковать моей птице, а между тем я больше чем когда-либо ощущаю свое бессмертие и стремлюсь к тому, чтобы воспитать в себе это чувство мысли, как постоянное движение.

Охота к игрушкам своим постепенно отпадает: автомобиль стоит, ружья висят, фотография лежит. Но за счет отпадающих развлечений усиливается интерес к писательству и обостряется внимание.

Недалеко время, когда я свои повести буду прямо в лесу читать и выписывать.

Весь день льет дождь!

– Ириша! – сказал я, – завтра обещают перемену, потепление с прекращением дождя.

– А кто его знает, – сказала Ириша, мрачно поглядев на меня.

Я ответил:

– По радио сказали ученые.

Она ничего не ответила. Молча прибрала посуду, все поставила на место. И только уже уходя, скрываясь за дверьми, тихонько, как бы только для себя прошептала:

– Об этом только бог знает.

И в этом «бог» мы с ней разошлись во времени: она осталась в средних веках.

Сегодня я преодолел инерцию тела, стремящегося к покою, и заставил его действовать. В этом таится секрет здоровья, обеспечиваемого привычным и еще лучше – здоровым трудом. Вот если бы доктора лечили у нас не сердце, не легкие или печенку только, а имели в виду трудоспособность человека и лечили в этом направлении: сердце для такого-то именно труда, в такие-то часы на таком-то месте, легкие и т. д.

Словом, лечили бы трудовую личность человека, вникая в сущность труда пациента.

– Ты говоришь, что любовь, но я вижу только терпение и жалость.

– Так это же и есть любовь: терпение и жалость.

– Бог с тобой! Но где же радость и счастье, разве они осуждены оставаться за бортом любви?

– Радость и счастье – это дети любви, но сама любовь, как сила, – это терпение и жалость. И если ты теперь счастлив и радуешься жизни, то благодари за это мать: она жалела тебя и много терпела, чтобы ты вырос и стал счастлив.

После дождя майского в лесу послышалось: «Куку!» И от первого луча, проникшего в лес, сверкнула, алмазно переливаясь цветами, росинка. И вот слова той росинки в переводе на язык человеческий:

«Все истинно новое свидетельствует о красоте и добре и обещает в будущем погибель зла».

А когда лучи шире разбежались по лесу, то у всех листьев, цветов, деревьев, кустов, у ежа, зайчика развязались языки, все засверкало, засвистело, закуковало, запело, и все собиралось в душе, обращаясь в слова человеческие.

М. В. принесла спелую ягоду земляники с полностью сохранившимся под ягодами белым венчиком цветка: и плод и цвет вместе. Рядом с этой спелой ягодой на другой веточке была другая, совсем еще зелененькая ягодка и тоже с белыми цветами.

Мы все осмотрели удивительное явление природы, и все, плохо зная ботанику, не знали, что и сказать.

– Значит, природа такая, – сказал простой человек, – и плод поспевает, и цвет остается.

А Л. указала на меня:

– Вот это он!

…Тот человек, кого ты любишь во мне, конечно, лучше меня: я не такой. Но ты люби, и я постараюсь быть лучше себя.

Кадо, как только завидит теперь человека, так бежит навстречу и, поднимая лапу с больным ногтем, жалуется и просит помощи.

В ветеринарной лечебнице доктор перевязал лапу моей собаке, а в дверях зала сидел в коляске инвалид и с улыбкой прекрасными глазами смотрел и, как потом оказалось, догадывался. А когда пришлось сказать доктору, кто я, то инвалид подкатил ко мне и выразил свою любовь как читатель.

А чем он занимается? Оказалось: сапожник. Рассказал, что очень понравилась собака Травка в «Кладовой солнца».

И я опять понял через такого читателя, что сердце народное всегда чисто и целомудренно, и горе тому писателю, кто матерную похабщину в деле любви передает нам как «народность».

Вчера десять и больше раз начинался дождь, и я уже не обращал на него внимания и ходил с Кадо по дождю. В промежуток между дождями было так тихо и темно в лесу, что каждое дерево как будто оставалось наедине само с собой, и все можно было видеть у них, даже самое тайное.

Плакучие березы опустили вниз все свои зеленые косы, а в елках нависла синяя тишина.

Голова моя плохо налаживается, чувствую тягость в ней или слабость. Возможно, что и просто обленился и требуется обновить себя поездкой куда-нибудь подальше.

Я промокал и высыхал много раз, под вечер выехал делать дорогу в лесу и, ничего не успев под дождем, вернулся простуженный: особенно плохо с дыханьем…

Тупая тоска, и думаешь: пройдет, как проходила. Или не пройдет, и к такому концу вышла вся жизнь? И моя ли это жизнь, или… Чувствую, как родилась идея конца света: переносили конец свой на конец света.