Зачарованный апрель - Элизабет фон Арним Страница 35

— Я раздумала идти в деревню, — сказала миссис Арбитнот подруге. — Мне нужно подумать.

— Ладно. Только не думайте слишком долго, — сказала та, наклоняясь и заглядывая Розе в глаза. — Напишите и пригласите его сюда.

— Пригласить? Кого?

— Вашего мужа, разумеется.

Глава 12

За ужином, когда все четыре дамы впервые сидели за столом, Крошка произвела сенсацию. Она появилась в вечернем платье, которое трудно было назвать иначе, чем восхитительным. Миссис Уилкинс, которая сидела напротив леди Каролины, в продолжение всего ужина не могла отвести от него глаз. Платье было темно-розового цвета и сидело на изящной фигуре своей хозяйки так, будто обнимало ее.

— Какое красивое! — не удержалась Лотти от восклицания.

— Что? Этот старый мешок? — переспросила Крошка, оглядывая себя так, будто не помнила, что на ней надето. — Я его уже лет сто ношу. — С этими словами она снова принялась за суп.

— Должно быть, вам в нем очень холодно, — заметила миссис Фишер, сухо поджав губы. Платье было очень открытым и сшито из такой тонкой ткани, что даже просвечивало.

— Мне? — спросила леди Каролина, на секунду поднимая глаза. — Ничего подобного.

— Как бы вам не схватить простуду, — поддержала разговор миссис Арбитнот. У нее была внутренняя убежденность в том, что о такой красавице, как ее соседка, нужно заботиться. — Когда заходит солнце, здесь становится гораздо холоднее.

— Мне не холодно, — продолжая невозмутимо есть, возразила Крошка.

— Платье выглядит так, как будто под ним ничего нет, — неодобрительно произнесла миссис Фишер.

— Так и есть. По крайней мере, почти ничего.

— Это очень неразумно. И наконец, просто неприлично.

Крошка подняла глаза и уставилась на собеседницу.

Миссис Фишер вышла к ужину, испытывая к ней искреннюю симпатию. В конце концов, только она не стала вторгаться в гостиную и писать письма ручкой, принадлежащей пожилой леди. Из этого миссис Фишер заключила, что молодая особа умеет себя вести. И вот за ужином выяснилось, что это не так. Ее поведение было не только неприличным, но и просто опасным. Неразумное создание могло подхватить простуду и заразить весь дом, а миссис Фишер вовсе этого не хотела и не понимала, почему должна страдать из-за того, что у кого-то не хватает здравого смысла поберечься. «Безмозглая девчонка, — подумала она. — В голове одни пустяки, ни капли рассудительности».

Неожиданно в разговор вступила миссис Уилкинс.

— Здесь ведь нет ни одного мужчины, так в чем же неприличие? Вы замечали, — продолжала она, обращаясь прямо к миссис Фишер, которая безуспешно делала вид, что не слышит, — как трудно вести себя безнравственно, когда вокруг нет мужчин?

Старая леди ничего не ответила и даже не посмотрела в ее сторону.

Крошка состроила гримасу, которая на ее очаровательном личике немедленно превратилась в милую улыбку. Ей замечание миссис Уилкинс тоже показалось не вполне уместным, но, в конечном счете, почему бы и нет. Если (что вполне возможно) миссис Уилкинс хотела рассердить старую даму, то это ей вполне удалось. Леди Каролина знала, как легко пожилые леди начинают чувствовать себя шокированными, стоит разговору зайти о мужчинах. Пожалуй, такая тема для беседы была бы не совсем привлекательной, поскольку вызывала малоприятные ассоциации, но шокирующей — нет. Молодую леди вообще трудно было шокировать. Она лениво принялась разглядывать свою соседку, гадая, неужели ей действительно хотелось таким странным образом поссориться со старой леди.

«У этой женщины очень живое лицо, — отметила она, глядя на миссис Уилкинс с легким интересом. — Оно меняется быстро, как тени и свет на кукурузном поле, когда по нему гуляет ветер. Если бы они с подругой хоть немного лучше одевались!»

Крошка заметила, что к ужину обе надели шелковые блузки. «Им не составило бы большого труда одеться, как подобает, а как бы они от этого выиграли! Они могут быть прямо-таки хорошенькими, беда только в том, что готовое платье никого не может по-настоящему украсить. Будь у этих молодых женщин хорошая портниха, они выглядели бы совершенно по-другому».

Леди Каролина давно уже не задумывалась о чужих туалетах. Ей и свои-то были безразличны. Она надела вечернее платье не потому, что хотела похвастаться гардеробом, и даже не потому, что лень было выбирать. Просто надо было переодеться к ужину, и вечернее платье первым пришло на ум, поскольку чаще всего вечер она проводила в компании. Она снова задумалась о своих соседках, переводя взгляд с одной женщины на другую: «Совершенно безразлично, что носит старая миссис Фишер, все ее платья сидят на ней так, как будто она в них и родилась. Эти две дамы еще молоды, и если бы хоть немного постарались, то очень бы похорошели. Впрочем, что толку? В таком случае хорошеньких женщин окружит толпа людей, жаждущих завладеть их вниманием. Очень утомительно».

— У меня был восхитительный день, — снова начала миссис Уилкинс. Ее глаза сияли от восторга.

Крошка опустила взгляд. «Ох, — подумала она, — сейчас начнутся излияния».

«Как будто всем интересно, как она провела день», — миссис Фишер все внимание обратила на свою тарелку.

Собственно говоря, как только эта особа начинала говорить, миссис Фишер каждый раз делала вид, что очень занята. Таким образом она демонстрировала, что решительно не одобряет поведения молодой женщины. Кроме того, она хотела заранее быть готовой ко всему, потому что это создание было непредсказуемо, и никто не мог знать, что оно выпалит в следующий момент. «Например, она явно обращалась ко мне, когда говорила о мужчинах, — подумала миссис Фишер. — И что это все значило? Лучше не гадать». В этот момент она обратила внимание, что леди Каролина снова потянулась к графину с кьянти и налила себе в бокал вина, уже во второй раз за вечер. Старая леди заметила, что миссис Арбитнот тоже видела это и тоже неодобрительно хмурится.

Миссис Фишер считала эту женщину вполне респектабельной и радовалась, что у нее с ней схожие взгляды на важные вещи. Как с одобрением заметила старая леди, сама миссис Арбитнот пьет только воду. Ее подруга тоже, надо отдать ей должное, ни разу за все время ужина не прикоснулась к вину. Миссис Фишер считала своим долгом обо всех судить по справедливости, поэтому отметила эту черту. В ее время молодые женщины вообще не пили вина: это считалось неприличным. Другое дело,